Отец ничего не имел против Задемидко. И его он хорошо знал по работе на Украине, где тот в качестве министра строительства топливных предприятий СССР наравне с Засядько восстанавливал угольную отрасль, с работой справлялся, но не более того. Впоследствии он тоже ничем особенно себя не проявил, по мнению отца, ответственность за печальное состояние дел в Донбассе в 1950-е годы лежала на совести Задемидко. Отец считал, что он не то что на Героя, на орден не тянет. Но при столь массовом награждении работников отрасли оставить министра неотмеченным посчиталось бы выражением ему недоверия, приглашением к отставке. Вот и остановились на стандартном для министров ордене Ленина.
Каганович, недоумевая по поводу коллизии Засядько — Задемидко, метил в отца. Присутствовавшие на заседании его прекрасно поняли, и все, за исключением Молотова, промолчали.
— Мельникова не включили, — не унимался Каганович.
Упоминание Леонида Георгиевича Мельникова тоже неслучайно. Он одновременно и креатура отца, и его недоброжелатель, и в какой-то степени жертва. Тоже угольщик, много лет проработавший секретарем обкома в Донецке, в момент неожиданно поспешного перевода отца в Москву в 1949 году он, наиболее важный человек в республике после отца — второй секретарь Всеукраинского ЦК.
Когда Сталин задал отцу вопрос о преемнике, тот, не раздумывая, назвал Мельникова и вскоре горько пожалел. Перейдя из вторых в первые, Мельников переменился, не только не продолжил там дело отца, но «из принципа» поступал наперекор, а когда отец начинал по привычке поправлять его, жаловался на него Сталину. К тому же, Мельников проявился как отъявленный антисемит. За все это отец Мельникова невзлюбил. В июне 1953 года Мельникова с Украины сняли, правда, по инициативе не отца, а Берии, и отправили послом в Румынию.
В 1955 году отец, именно потому что он Мельникова не любил, не желая проявлять предвзятости, вернул Мельникова в Москву, где его назначили министром строительства предприятий угольной промышленности СССР. Сотрудники Ворошилова в аппарате Президиума Верховного Совета СССР в списки на награждение Мельникова не включили, что и дало повод ворчанию Кагановича. Однако дальше ворчания дело пока не шло. Члены Президиума ЦК проголосовали за представленный им список. Засядько получил Героя, Задемидко — орден, а Мельников остался ни с чем.
Продолжая продвигать Засядько, в недалеком будущем отец назначит его заместителем председателя правительства, поручит разработку стратегии дальнейшей децентрализации экономики, углубления реформы. Задемидко после организации совнархозов возглавит один из угольных регионов — Кемеровский. Затем перейдет на более спокойную работу в Совет Экономической Взаимопомощи. Так и не проявив себя в чем-то значительном, в 1987 году он уйдет на пенсию.
Раскол
К маю 1957 года трения между Молотовым и Хрущевым достигли точки кипения. Столкновения между ними происходили по любому поводу. Молотов не воспринимал ничего, исходящего от отца. Отец платил Молотову той же монетой. О претензиях Молотова к отцу я уже написал достаточно и напишу еще.
А вот как отец относился к Вячеславу Михайловичу? 18 апреля 1957 года Молотов в качестве министра государственного контроля вносит на рассмотрение Президиума ЦК предложения своего министерства «Об устранении серьезных недостатков в работе по повышению ресурса и улучшению экономичности авиационных двигателей». Проблема известная и застарелая, советские реактивные двигатели работали без переборки менее сотни часов, а английские — пятьсот и даже тысячу часов, керосина наши моторы сжигали гораздо больше американских. Все упиралось в технические нюансы. Президиум уже поручал авиационщикам разобраться в проблеме. Они все еще разбирались, и вмешательство на этой стадии лиц, ничего не смыслящих по существу дела, занятых поиском виновных контролеров, помочь не могло. Молотов считал иначе, по его мнению, причина в людях, их следует приструнить, и все наладится. Отец удивился, зачем Госконтроль берется за такие, не свойственные ему, чисто технические проблемы? Он предложил «снять» вопрос.
— Не могу согласиться с мнением товарища Хрущева, предлагаю обсудить записку на Совете обороны, — стоит на своем Молотов.
Остальные присутствовавшие на заседании в пикировку отца с Молотовым не вмешивались. В итоге записку Молотова отправили в архив.
27 апреля 1957 года Президиум ЦК отверг внесенный Молотовым проект Положения о Госконтроле как неприемлемый, ставящий Молотова и его министерство над всеми другими органами власти. Проект возвратили на доработку, а 4 мая 1957 года по предложению Булганина, отец на сей раз держится в стороне, не разрешили Вячеславу Михайловичу до рассмотрения Положения опубликовать в «Правде» статью о Госконтроле. Молотов обиженно подчинился.
Забегая вперед, скажу, что 31 мая 1957 года вновь заворачивают переработанное Положение о Госконтроле. По мнению отца, оно по-прежнему неприемлемо, особенно в части инспекции совнархозов.
В первой половине мая становится очевидно: конфликт между Молотовым и Хрущевым перезрел, раньше или позже выльется в открытое столкновение, в результате которого одному из них придется уйти. В Президиуме ЦК образовались две фракции: реформаторы во главе с отцом и догматики-сталинисты Молотов, Каганович и, отчасти, Ворошилов. Между ними балансировали Булганин, Маленков, Сабуров, Первухин.
В подтверждение своих слов сошлюсь на Жукова.
«Я не помню ни одного заседания Президиума ЦК, — рассказывал он в 1963 или 1964 году, — на котором не было бы схватки и ругани между Хрущевым и Кагановичем, между Хрущевым и Молотовым. Молотов держался особняком. У Кагановича с Хрущевым имелись старые счеты, давали себя знать неприязненные взаимоотношения, возникшие еще при совместной работе в Московском комитете партии (в 1930-е годы) и на Украине (1946–1947 годы), где Каганович был партийным руководителем, а Хрущев его подчиненным. Каганович считался более грамотным марксистом-ленинцем, а Хрущев считал Кагановича неисправимым догматиком-сталинистом.
Ворошилов, можно сказать, не играл никакой роли. Я не помню ни одного случая, чтобы Ворошилов внес какое-то деловое предложение. Рассылаемых материалов он не читал и к заседаниям почти не готовился.
Булганин, как всегда, был на высоте подхалимства и приспособленчества: то подойдет к одному, то к другому. Одному слащаво улыбнется, другому крепко жмет руку. Булганин вначале безропотно и во всех начинаниях поддерживал Хрущева, но постепенно он стал все больше склоняться на сторону Молотова и Кагановича. Булганин плохо знал народное хозяйство страны, особенно сельское хозяйство. Ни разу по линии Совета Министров не поставил какого-либо вопроса на Президиуме ЦК.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
