клана волка и сам Мортен Эрлинг. Я, конечно, верю в твою задумку, но думаю, что они нас убьют. Ты просто не понимаешь, насколько опасны эти волшебники.
Бьёрн взял со стола стакан с апельсиновым соком, лениво отхлебнул кислого напитка и посмотрел на Свардхисона безжалостными медвежьими глазами, слегка улыбаясь. По телу Гуннара неосознанно проскочил озноб. Сейчас юный Магнуссон совсем не ощущался ребёнком. Наоборот, он выглядел, как голодный дракон, который заманил в своё логово доверчивых путешественников.
— Они уже мертвы, — коротко улыбнулся Бьёрн, продолжая наслаждаться соком. Он был спокоен, и в отличие от Гуннара, даже не вытащил палочку. — Эрлинги ещё двигаются лишь благодаря моей воле. Их источники заблокированы. В этом чудесном месте колдовать можем только мы. Не волнуйтесь, дядя Гуннар, — Бьёрн похлопал по руке напряжённого как струна Свардхисона, — они в смертельной ловушке и уже ничего не смогут с этим поделать, даже убежать. Хотите ещё пива?
***
Эрлинг стоял на лужайке перед невзрачным двухэтажным коттеджем, в котором, по словам толстого маггла, жил на каникулах последний из Магнуссонов. Деревушка была смешанным поселением, правда, на улицах не было видно ни одного человека. Какое-то смутное чувство завладело им едва они только вошли во двор. Что-то мешало Мортену просто войти в дом, где судя по результатам сканирования, находились двое волшебников. Его лисья физиономия скривилась от противоречивых чувств. Подобного с ним никогда не случалось и то заставляло злиться. Всё же семья Магнуссонов имела очень недобрую славу. Сжечь всё «Адским пламенем» было крайне заманчивой идеей, но Мортен обещал Модброку, что привезёт голову мальчишки. Пересилив себя, несмотря на вопящее чувство опасности, он негромко приказал:
— Заходим в дом, парни. Нужные нам цели на первом этаже в гостиной. Больше вокруг никого нет. Как войдём, сразу без разговоров, кидайте «Аваду». На таком расстоянии увернуться никто не успеет, а магической защиты от «непростительного» нет. Даже если мальчишка что-то сообразит, будет поздно. Главное — чтобы голова Магнуссона оставалась целой. Лорд Модброк хочет показать её на тинге, как знак нашей окончательной победы.
— А второй? Вдруг это кто-то из его местных друзей. Как бы не нарваться? — заметил один из боевиков.
— Плевать. Пока обнаружат, что он мёртв, мы давно будем в Норвегии, — отмахнулся Мортен.
Выбив дверь, маги мгновенно рассредоточились по комнате. Не успели сидящие за столом Бьёрн и Гуннар перевести на них взгляды, как четыре голоса одновременно рявкнули:
— «Ав-вада Кедавра!»
Однако ожидаемой зелёной вспышки не случилось. Зато сначала вспыхнули в руках волшебников палочки, затем сгорели многочисленные защитные артефакты. Запахло палёным мясом, раздались громкие крики. Плавящийся металл амулетов прожигал кожу, доставляя мучительную боль.
Мортен сразу сообразил, что это ловушка, глядя на торжествующего Свардхисона, который даже не пытался их атаковать, и попробовал убраться отсюда подальше. Двинуть рукой было почему-то тяжело, но он чуть ли не порвав все сухожилия, дотянулся до портального амулета, настроенного на гостиницу, и прохрипел: «Портус». Однако амулет в кармане превратился в жидкий металл, мгновенно прожигая ладонь до кости. Мортен сделал неуверенный шаг к двери, запутался в ногах и упал на грязный пол, слыша над головой негромкий, жестокий смех подростка, так похожего на мёртвого Вильяма:
— Вот они и попались, дядя Гуннар. А этому лисомордому я отрублю голову сам, после того как узна́ю, что у неё внутри.
Мортен попытался остановить себе сердце, но магия, казалось, не слушала его вовсе. Он в отчаянии взвыл, напрягая все силы и пытаясь дотянуться до источника, но того, как будто не было. А потом спокойный молодой голос негромко приказал:
— Поверните его ко мне, дядя Гуннар, и чтобы он не жмурился, заморозьте ему лицо.
Послышались тяжёлые шаги, Свардхисон пинком перевернул его набок, раздался свист палочки, и лисье лицо Эрлинга окаменело. В поле зрения неподвижных глаз показались ботинки, а потом возле него на корточки присел мальчишка, грубо схватив за волосы. Он с ненавистью посмотрел в неподвижные глаза Мортена и с жестокой улыбкой произнёс:
— Сейчас вы мне поведаете все ваши секреты, мистер Эрлинг. А начнём мы, пожалуй, с того момента, как вы решились убить моих папу и маму. «Легилименс!»
Мортен завыл. Это было хуже, чем насилие, хуже, чем сдирать кожу. Мальчишка безжалостно потрошил его память, не заботясь о том, что враг неминуемо сойдёт с ума. Многие думают, что самые страшные заклинания — это «Непростительные». Однако это не так. Жуткое ощущение, что кто-то вырывает из твоей памяти самое ценное, целые пласты воспоминаний, чувств, эмоций. Методично и безжалостно, шаг за шагом разрушает твой разум, твой мир, топчет грязными сапогами всё самое сокровенное, что в тебе есть, это было непереносимо ужасным чувством. Через полчаса остатками покалеченного разума бывший лорд Эрлинг мечтал только о смерти. О милосердной и такой желанной смерти, о которой истово молился всем богам. Тонкий свист меча Мортен Эрлинг воспринял с огромным облегчением.
Бьёрн сидел на диване, подавленно глядя на четыре отрубленные головы, которые стояли перед ним на журнальном столике. В побелевших руках едва ли не трескался пустой стакан из-под сока. Неописуемое выражение ужаса и облегчения застыло на остроносом лице Эрлинга. Яростные посмертные гримасы остальных мертвецов, тоже не добавляли Бьёрну хорошего настроения.
А вот Свардхисон чуть ли не приплясывал от восторга. Он убирал все изменения в коттедже, придавая ему прежний нежилой вид, и негромко гудел какую-то бравурную песенку о подвигах прошлых веков. Буквально на глазах, оклеенные жёлтыми обоями стены, вновь становились облезлыми и неухоженными. Дом ветшал, как будто «Маховик времени» высыпал последние песчинки его жизни. Тела погибших Типли уже выбросил где-то в лесу, и сейчас о сработавшей ловушке напоминали только окровавленные головы жертв.
— Какая
