— Тысяча проклятий, — пробурчал серый господин, — ты совершенно прав.
Он достал из кармана полоску малиновой ткани с оранжевым узором, подошел к сундуку и опустил полоску в узкую круглую дырочку в крышке. Когда кончик полоски исчез из виду, сундук выговорил: «Млпбгрм!»
— Жду не дождусь, когда увижу вас в самый счастливый момент вашей жизни, — сказал Эймос. — Но вы мне до сих пор не сказали, что вы и ваш самый дорогой, самый близкий друг надеетесь найти в зеркале.
— Разве я не говорил? — спросил серый.
Он достал из-под стола белый кожаный сапог, подошел к сундуку, приподнял крышку и швырнул сапог внутрь.
«Орг!» Этот звук раздался не из сундука — это Эймос чуть не подавился последним куском колбаски. Эймос и серый господин взглянули друг другу в глаза… и промолчали. И только сундук вставил свое слово: «Грублмеумплефрмп… и-ик!»
— Ну ладно, — произнес наконец Эймос, — пойду-ка я на палубу, прогуляюсь немножко.
— Не делай глупостей, — возразил серый господин, разглаживая на запястьях свои серые перчатки. — Если после обеда ты собираешься бодрствовать, лучше сразу пойти спать.
— Поверьте, глоток свежего воздуха поможет мне заснуть.
— Нет уж, это ты поверь мне, — ответил серый господин, — я посыпал твою яичницу и колбаски кое-чем, что поможет тебе заснуть намного лучше, чем весь свежий воздух на свете.
Эймос вдруг почувствовал, как его веки тяжелеют, а в голове становится легко и пусто, и сполз со стула.
Очнулся Эймос на полу, в камере на корабельной гауптвахте. Точнее, его разбудил Джек. Джек был в одних подштанниках: утром, когда Джек вернулся, матросы набросились на него, отобрали одежду и отдали обратно тюремщику.
— Что с тобой случилось? — спросил Джек.
Эймос все ему рассказал.
— Значит, мы разоблачены и все потеряно, — заключил принц. — Уже полдень, солнце поднялось всего выше и припекает всего жарче. Корабль встал на якорь, не доходя двух лиг до того места, и серый, наверно, собирается пойти за третьим осколком сам.
— Чтоб у него голова раскололась на тысячу осколков от головной боли! — выпалил Эймос.
— Эй вы там, потише, — прикрикнул на них тюремщик. — Мне спать охота.
Он расстелил на полу свою серую парусину и прилег.
Волны били в борт корабля, и через минуту Джек сказал:
— Мимо замка Далекой Радуги течет река, и если спуститься в сад, можно услышать, как вода бьется о стену. Точь-в-точь как этот шум.
— Гони грусть! — велел ему Эймос. — Нам нужно хорошенько поднапрячь мозги.
Откуда-то донесся стук.
— Честно говоря… — сказал Эймос, покосившись на потолок, — был у меня один друг, Билли Баста, старый моряк с деревянной ногой. Мы с ним часто играли в бирюльки. Когда он поднимался в свою комнату, на второй этаж таверны «Мореход», было слышно, как он там наверху расхаживает. Точь-в-точь как этот стук.
Стук повторился.
— Но это стучат не наверху, — сказал Джек. — А под нами.
Оба уставились на пол. Джек встал на четвереньки и заглянул под койку.
— Там есть люк, — шепнул он Эймосу, — и в него кто-то стучится.
— Люк в днище корабля? — удивился Эймос.
— Не будем задавать вопросов, — сказал Джек, — просто откроем.
Они схватились за кольцо и подняли крышку люка. В проеме не было ничего, кроме зеленой толщи воды. Но вдруг в глубине возникла Леа.
— Что ты здесь делаешь? — прошептал Эймос.
— Пришла вам помочь. Вы добыли две части разбитого зеркала. Теперь добудьте последний осколок.
— Но как ты сюда попала? — спросил Джек.
— Нас разлучает только блестящая поверхность всего сущего, — пояснила Леа. — Слушайте: если вы выберетесь через люк, то сможете проплыть под кораблем и вынырнуть.
— А когда мы проплывем под кораблем, — сказал Эймос, — то сможем снова забраться на борт.
— Но зачем нам забираться на борт? — спросил Джек.
— У меня есть план, — ответил Эймос.
— Но сработает ли твой план, если серый уже в саду буйных красок и пряных ароматов, если он уже идет мимо розовых мраморных фонтанов, где на бортиках поблескивают черные бабочки? — спросил Джек.
— Мой план сработает, пока осколок зеркала остается под охраной серебристо-белого единорога, — ответил Эймос, — а не попал в руки серому. А теперь ныряй в люк.
Принц нырнул, Эймос последовал за ним.
— Эй вы там, потише, — буркнул тюремщик, не открывая глаз.
В саду серый господин, прикрывая голову зонтиком, в солнечных очках, плотно прилегающих к лицу, действительно уже шел сквозь мир буйных красок и пряных ароматов, мимо розовых мраморных фонтанов, где поблескивали черные бабочки. Было жарко; серый господин обливался потом, голова у него раскалывалась от боли.
Он шел долго, и даже сквозь темные очки начал различать зеленые листья и алые бутоны, пурпурные фрукты на ветках и оранжевые дыни на лианах. Но сильнее всего его раздражали стайки золотых мошек, жужжащие вокруг. Он отгонял их зонтиком, но они тут же прилетали снова.
Ему показалось, что он идет уже целую вечность. И вот перед ним замаячило что-то серебристо-белое, и, подойдя поближе, он увидел единорога. Зверь, моргая, стоял на маленькой полянке. Прямо позади единорога на земле валялся последний осколок зеркала.
— Наконец-то… — буркнул серый и направился к зеркалу.
Но едва он вышел на полянку, единорог засопел и ударил передними ногами по земле — сначала одним копытом, потом другим.
— Я просто подойду и возьму зеркало; я быстро, я вас не побеспокою, — сказал серый.
Но стоило ему сделать шаг вперед, как единорог тоже шагнул вперед, и серый господин обнаружил, что острый кончик рога уткнулся в серую ткань его рубашки, в том самом месте, где под рубашкой был пупок.
— Значит, придется тебя обойти, — сказал серый господин.
Но когда он пошел вправо, и единорог взял правее, а когда он направился влево, единорог сделал то же самое.
Из зеркала донесся смех.
Серый господин заглянул за единорога и увидел в стекле не свое отражение, а лицо какой-то девушки.
— Боюсь, — жизнерадостно сказала она, — что тебе так и не удастся взять зеркало, если единорог не разрешит, ибо это зеркало принес сюда волшебник, такой могучий, старый и ужасный, что нам не стоит о нем беспокоиться.
— И что же я должен сделать, чтобы этот упрямый зверь пропустил меня к зеркалу? Говори скорей, потому что я спешу, у меня ужасно разболелась голова.
— Ты должен доказать, что ты этого достоин, — сказала Леа.
— Как доказать?
— Ты должен проявить свой ум, — сказала Леа. — Когда меня выпустили на волю из этого зеркала, мой наставник, чтобы проверить, хорошо ли я усвоила уроки, задал мне три вопроса. Я ответила на все три, а эти три вопроса были труднее всех вопросов, которые когда-либо слыхали и мужчины, и женщины. Я же задам тебе три вопроса, которые труднее в десять раз, и если ты ответишь верно, то сможешь забрать зеркало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
