— Хорошо, если так. А как выбраться из села? Когда его укрепляли, предвидели возможность окружения?
— Конечно. Из окраинного дома есть подземный ход, ведущий наружу, в поле. Но там сейчас чудища… Вообще на случай осады были голуби, но…
— Но крылатые зверюшки славно покушали на лету, — не к месту острю я. — Ладно, если есть подземный ход, что-нибудь придумаем. Лейтенант, есть ли у вас верительные грамоты?
— Конечно, — с готовностью отзывается Ларошжаклен. — Но кто сможет безнаказанно пройти сквозь их строй?
— Аэлла.
— Что, старый, из ума выжил? Аэ — наша последняя надежда! — возмущается Неккара. — Если она погибнет…
— Я не старый, ваша Верховная, если вернемся живыми, это подтвердит. Что касается Аэллы — она единственная, у кого есть хоть какой-то шанс.
— Но если она погибнет, Ключ…
— Знаю я про Ключ, Нек. Дело вот в чем: там она возможно погибнет, а возможно, пробьется. Но если село возьмут, всем, и ей тоже — конец. Безо всяких «возможно». Лучше рискнуть сейчас, тем более, у меня есть идея… Аэ, пойдешь?
Выйти в поле, а потом войти в лес, откуда валом валят кошмарные твари… В глазах женщины, устремленных на меня, плещется дикий ужас перед неизвестным, я ее прекрасно понимаю. Понимаю, но поддаться жалости не имею права.
— А это… обязательно? — сглатывает она.
— Да. Самое позднее к полудню нас вырежут, а дело останется несделанным. Если не получится пробиться, ты все равно получишь шанс. Оставаться здесь — смерть.
Женщина судорожно вздыхает, нервно облизывает губы… и произносит:
— Я готова. Что нужно делать?
— Сперва возьми у лейтенанта верительные письма, спрячь под одежду. Возьми в храме лыжи… Ходить на них умеешь?
— Обижаешь, я же ствангарка!
— Совсем хорошо, — произносит Ларошжаклен. — Я покажу подземный ход.
— Когда выйдешь снаружи, — включаюсь я в инструктаж. — Представь, что ты — один из зверей, скажем, какой-нибудь гонец, или разведчик, и спешишь выяснить, где вражье войско. Только играй роль изо всех сил, чтобы ни малейшей фальши…
— Будто ты играешь роль твари на сцене, — добавляет Жаклин, готовясь исцелить Ларошжаклена. — Зрителей будет полно — ближе к сотне тысяч, может, побольше. Сыграешь роль неубедительно — кто-то из них славно покушает. Главное — для тебя это должно стать смыслом жизни…
— Поняла, — вздыхает Аэлла, поднимаясь. — Но я же не умею колдовать, да и магия на них не действует…
— Ты — человек-Ключ. Твой Дар таков, что сам придет тебе на помощь, а кроме тебя, не справится никто.
— Хорошо, сделаю, что смогу.
— Скорее. За каждую минуту кровью уплачено…
Хорошая храмовая танцовщица — всегда хорошая лицедейка, способная вжиться в роль так, что она станет второй натурой. Наставники — Амелия, а потом Налини — считают Аэллу одной из лучших танцовщиц Храма. Аэ не нужно даже особенно напрягаться, чтобы думать о себе как о порождении взбесившейся магии, быстроногом черном «единороге», плюющемся отравленными костяными жалами и жаждущем отобедать засевшими за частоколом двуногими. Но сейчас нельзя… Приказ был другой.
Труднее справиться с паническим, отнимающим способность думать (и, соответственно, играть роль) ужасом. Как ни страшно было двенадцатилетней девчонке впервые в жизни выступать на базаре, сейчас все куда хуже. Нынешняя «почтеннейшая публика» в случае успеха аплодировать и кидать монетки не будет. Зато в случае неудачи — сожрет, не моргнув глазом.
Помогает воспоминание о Тетрике. Почему-то теперь Аэ не сомневается, что он бы не струсил — не струсил же пойти один против всех там, на площади! Становится мучительно стыдно за глупости, которые наговорила в Ствангаре и Нехавенде. Это не он мечтает о невозможном, а она не хочет признать очевидное: они — две половины единого целого…
Больше Аэ не колеблется. Она идет сквозь стан чудовищ, и даже тем, кто на стенах, кажется «единорогом», которому поставили другую задачу. Приходится метнуться в сторону — прямо в нее летит ядро пушки-десятифунтовки. Безжалостно топчет несуществующими, но, тем не менее, вполне убийственными копытами всякую мелочь, уворачивается от все новых идущих на штурм «собратьев». Ей и самой вдруг страшно хочется ворваться в непокорное село, и уж тогда вдоволь пить горячую, соленую, неописуемо вкусную кровь проклятых двуногих, рвать мягкое мясо… Аэ с трудом отгоняет эти мысли, изо всех сил стараясь остаться человеком. Слишком вживаться в роль тоже не стоит.
Вот и лес. Тут Твари волей-неволей придерживают бег, Аэлла может рассмотреть всех, в том числе и самых крупных — подробнее. Прав Левдаст: в лесу их десятки тысяч, а едва видные со стен «слоночерепахи» почти неуязвимы. Они могут подойти к стене вплотную, создать живую лестницу быстрее и проще, чем мелкие звери. По их спинам Твари Ночи перехлестнут частокол. На соседней полянке разминаются, вздымая крыльями снег и готовясь к налету, трое драконов. Если их атака совпадет с наземной, Ритхэасу не устоять, как бы храбро не дрались селяне, что бы ни придумали Крей с Левдастом. Надо, во что бы то ни стало надо успеть! Ставка — жизни друзей.
Аэлла уже не надеется, что заснеженный лес, кишащий всевозможными летучими, прыгучими, ползучими гадами, когда-нибудь кончится. Удивительно, как они просто не затопили Ритхэас до сих пор, но, нет сомнения, скоро затопят. Но вот лес кончается — у Тварей Ночи тоже есть тылы. Почти сразу же показывается Марддарский тракт, а по нему…
По нему маршируют стройные колонны ствангарских войск с развернутыми знаменами и зажженными факелами. Удивительное дело — многоопытные ствангарцы пренебрегают даже боевым охранением. Впрочем, понятно: они же до сих пор думают, что в Васте только «мелкие стаи», не страшные нескольким полкам…
Но беззащитной колонна лишь кажется. Почти невидимый в белом маскировочном плаще, воин Ствангара вырастает как из-под земли.
— Вы не имеете права тут находиться, — произносит он. — Немедленно покиньте охраняемую зону.
— У меня срочное послание к вашему командиру, — произносит Аэлла, а сама едва удерживается, чтобы не расплакаться от радости. Теперь они точно успеют, значит, Ритхэас будет спасен! — Из Ритхэаса, от лейтенанта Ларошжаклена. Поселок штурмуют чудовища… Вот послание от лейтенанта…
— Вы уверены, что их так много? — спрашивает командир Восемьдесят Седьмого полка. Аэлла настораживается — ей ли, исходившей пол-мира, не узнать темесский говор. Темеса — главный, не считая Атаргов, соперник и Ствангара, и Эрхавена.
— Да, полковник…
— Толлардо, Франко Толлардо. Командующий Восемьдесят Седьмым пехотным полком. Не беспокойтесь, я, хоть и родился в Темесе, служу Империи уже тридать лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
