вследствие их «умной» траектории. Отделавшись кучей порезов и царапин, вырванными чешуйками и одним довольно ощутимым разрезом на спине, привычно выплеснул свою ярость в ки. И снова убедился в том, что эта тварь, несмотря на вроде бы искусственное происхождение явно является чем-то большим, нежели простой марионеткой. Она могла испытывать эмоции. И моя жажда убийства в этот момент сработала как надо. Противница на какие-то мгновение замешкалась, чего мне хватило, для того, чтобы сделав очередной бросок, оказаться рядом с ней. Выбрасываю вперед левую руку, хватая, тем самым, ее за плечо и наношу удар правой по голове. На мгновение передо мной вспыхивает фиолетовый огонь, который вскоре исчезает, сменившись поднявшейся серой пылью. Голову не просто снесло ударом. Она превратилась в пыль, смешанную с силой демона, которую снова впитали «рептилии».
Не останавливаясь, начинаю бешено молотить оставшуюся каменную фигуру, яростно превращая ее в каменную крошку и пыль. Пока, наконец, не ощутив, что выполняемые мною действия уже бессмысленны, не встаю и не оглядываю место происшествия. Что можно сказать, глядя на воронку, заполненную пылью, которая недавно была твоим противником? Наверное, то, что цель на данный момент выполнена. И нужно срочно спешить в храм!
Несмотря на то, что все, кому было известно о его существовании, не видели в нем ничего, кроме безмозглого чудовища, он не был лишен разума. Наверняка бы сильно удивились, узнай они, насколько он хорошо делает умозаключения, опираясь лишь на обрывки всех тех сведений, что ему удавалось услышать, стоя с кем-то рядом.
Он умел и любил думать. Размышления занимали большую часть его жизни. Когда он стоял – думал. Когда ел – думал. Когда бегал – думал. Когда сражался – думал. Можно было бы сказать, что он и во сне продолжает свои непрерывные размышления, но нет. Он просто никогда не спал. Не было заложено в его природу такая необходимость, как на несколько часов выбывать из реальности, полностью погружаться в транс. Кажется, раньше он умел это делать, и даже мог получать от этого удовольствие. Но тогда это был не он. Слишком слабый, уязвимый, ограниченный, слепой и глухой. Он тогда не видел мир таким, какой он на самом деле, не знал о существовании того огромного множества слоев реальности, что стали известны ему сейчас, не был способен слышать дыхание этого мира. Перед глазами была иллюзия. В ушах лишь свистел ветер. А сейчас? А сейчас все было иначе. Ему даровали возможность узреть истинную красоту этого мира и переродиться. Слабое тело обрело силу. Слабый дух окреп. Отягощенный всякой чепухой разум избавился от шелухи. Невежество сменилось знанием. То, что вложили в его голову при перерождении, было извлечено наружу наставником. Тем самым, кто показал ему истинный путь и обучил таинствам древнейшего искусства….
Все люди делились для него на две категории. Те, кого необходимо уничтожить. И те, кого уничтожать не нужно, пока ему не прикажут обратное. А приказ ему мог отдать лишь одно существо. Тот, кому он служил, и будет служить, пока не поступит особый приказ. Приказ на уничтожение того, кто имел право отдавать приказы. Создателя. Того, кто устроил ему перерождение. Даровал шанс на познание этого мира. На возможность влиять на него. Строить новое, невиданное. Это было тем, к чему многие стремились раньше, стремились сейчас, и то, к чему рано или поздно придет и Создатель. Наставник был убежден в этом. Ведь недаром он так усердно готовил его, делился знаниями, пояснял то, почему служение Создателю и помощь ему в этом пути так важна и необходима. Ведь кто еще, если не он сможет защитить от остальных, кто шел тем же путем. От остальных центров мощи, отголоски силы которых разносились по миру. Один за морем, что заключал в себе могущество источников силы. Другой здесь. На этой земле. Прямо рядом с ним. Неужели он и вправду думает, что он не обратит на них внимание лишь потому, что они подкрадываются к нему под землей? Неужели, он думает, что двух дюжин каменных дуболомов будет достаточно, чтобы отвлечь его? Того, кого питает сила, дарованная ему Создателем, и отточенная усилиями наставника.
Каменные воины не успели даже понять, что их настигло. Гранитный потолок подземного тоннеля, по которым они подкрадывались к своей цели, рухнул после страшного удара. Не будь они рассчитаны на схватку с врагами в самых, что ни на есть, страшных условиях, среди которых обвал занимает далеко не первое место, обрушение кучи гранита стало бы для них последними мгновениями их существования. Но их враг и не думал, что для их уничтожения требуется столь мало усилий. Его рука схватила первого попавшегося воина за каменное горло и дернула вверх. Мгновением позже рядом со вторым рухнуло обезглавленное тело. И то же самое повторилось со вторым. С третьим. С четвертым… Каменные воины начали пытаться давать отпор после седьмого потерянного собрата, когда они смогли высвободить руки из обрушившейся породы и начали пытаться орудовать своими копьями и клинками.
Враг отреагировал быстро. Оказавшись рядом с ними, отбил направленные на него удары копий своим мощным хвостом, а потом начал крошить каменные тела воинов своими огромными кулаками. Страшная сила ударов разносила солдат настолько эффективно, что сопротивление тех было практически сразу же подавлено. Лишь однажды одному из них удалось задеть того копьем, воспользовавшись моментом, когда тот отвлекся на удар появившегося за спиной другого их собрата. Реакция врага оказалась совершенной. Стоило только копью коснуться чешуи, как тот завертелся юлой, уходя из зоны поражения, в итоге отделавшись лишь царапиной. Растративший лимит своей удачи солдат уже не видел, что в тот момент, когда его голову снесло страшным ударом ноги на месте царапины оставалась лишь едва заметная белая полоска.
Покончив с истуканами, монстр выпрыгнул из образовавшегося канала и завалил его внушительными кусками расколотой его же руками скалы. А затем повернулся к ближайшему выступу над его головой где-то в сотне шагов от него. Слегка сгорбившись, там стоял человек. Привычного вида броня, хорошо заметные ножны и рукоять меча у пояса, а также до боли знакомая поза говорили, что он самурай. Один из воинов заморской страны. Впрочем страшная аура вокруг него и буквально пылающие фиолетовым огнем глаза кричали, что самурай он уже бывший. Ставший частью другой системы. Принявший другую сторону.
Прыжок, и он уже в дюжине шагов от того, кто только что расправился с каменными воинами. Желтые глаза встретились с фиолетовыми.
- Встреться я с ним до нашего знакомства, непременно предпочел бы
