Лица Эмис и Бэйр слегка смягчились, и Эгвейн поняла, в чем дело. Они вовсе не осуждали ее за желание проникнуть в Тел’аран’риод во плоти. По их мнению, этого делать не следовало, но она могла поступать так, как казалось правильным ей, а ее удача или неудача не накладывали на нее никаких обязательств, разве что по отношению к себе самой. Они в самом деле на нее не сердились – пока не сердились. Единственное, что их задевало, – это ложь. А ведь она призналась лишь в мелком обмане.
Ей потребовался еще один вздох, чтобы заставить себя говорить дальше.
– Я ведь и в другом вас обманывала. Обещала, что не стану одна бывать в Тел’аран’риоде, а сама… – Эмис вновь помрачнела. Сорилея, которая не была Ходящей по снам. лишь сокрушенно покачала головой. – Я обещала повиноваться вам как ученица, но, хотя вы и говорили, что после ранения Мир Снов для меня слишком опасен, все равно ходила туда.
Бэйр бесстрастно сложила руки на груди, а Сорилея пробормотала что-то насчет «глупых девчонок» – но не слишком сурово.
Эгвейн набрала воздуху в третий раз – сознаться в этом было труднее всего. Внутри все дрожало, и она удивлялась, как у нее не стучат зубы.
– Хуже всего, что я никакая не Айз Седай, а просто Принятая. Это, по-вашему, все равно что ученица. Айз Седай мне не быть долгие годы, а может, после всего этого, и никогда.
Сорилея вскинула голову, губы сжались в ниточку, но ни она, ни две другие Хранительницы не вымолвили ни слова. Как поправить дело, должна была решать сама Эгвейн. Они уже никогда не смогут относиться к ней так, как прежде, но…
Ты во всем созналась, прошептал внутренний голос. Теперь твоя задача как можно скорее добраться до Салидара. Может, ты и станешь когда-нибудь Айз Седай, но не рассчитывай на это, если рассердишь их своей медлительностью.
Эгвейн опустила глаза, уставясь на цветной ковер, и скривилась от презрения к этому трусоватому шепотку. Если ей в голову лезут такие мысли, это позор. Нет, прежде чем уйти, она должна уладить все дела здесь. Уладить в соответствии с джи’и’тох. Пусть она не могла поступить иначе – за все надо платить. А какова плата за ложь, Авиенда показала ей еще в Пустыне, несколько месяцев назад.
Собрав все свое мужество – хотелось надеяться, что его хватит, – Эгвейн отложила в сторону платье. Странно, но оказалось, что самое трудное – начать. Она бестрепетно подняла глаза, и ей вовсе не пришлось выдавливать из себя слова.
– Я имею тох. – Дрожь ее больше не била. – Прошу об одолжении: помогите мне исполнить мой тох.
Салидару придется подождать.
* * *
Опершись на локоть, Мэт следил за ходом игры в змей и лисичек, разложенной на полу палатки. Порой с его подбородка капала капля пота – хорошо еще, что не на игровую доску. Правда, на самом деле это была не доска, а расчерченный черными чернилами кусок красной материи. Стрелки указывали, с каких линий можно ходить только в одну сторону, а с каких – в обе. Десять круглых фишек из светлого дерева с нарисованными черными треугольниками означали лисичек, а десять таких же, но с волнистыми линиями – змей. Две лампы, горевшие по обе стороны от доски, давали достаточно света.
– На сей раз мы точно выиграем, Мэт. – Голос Олвера звучал возбужденно. – Обязательно победим, вот увидишь.
– Очень может быть, – отозвался Мэт. Две их фишки – каждая с черным пятнышком – уже находились неподалеку от центрального круга, но теперь предстояло бросать кости для змей и лисичек. Обычно их в лучшем случае удавалось выставить лишь на внешний край. – Встряхни кости.
Сам Мэт даже не прикасался к кружке с костями, поручив это дело Олверу, ибо не собирался растрачивать свою удачу на детскую игру. Ухмыльнувшись, Олвер встряхнул кожаную кружку и выбросил изготовленные его отцом деревянные кости. Сосчитав очки, парень застонал. Три кости упали лицевой стороной, помеченной треугольником, а еще три – волнистыми линиями. Значит, они должны кратчайшим путем передвинуть змей и лисичек к собственным фишкам, а если ход лисички или змеи заканчивался на твоем поле…
Змея побила фишку Олвера, лисичка – фишку Мэта. И, насколько мог видеть Мэт, следующим ходом еще две змеи настигали его фишку.
Он знал, что, пока следуешь правилам, выиграть в эту детскую игру невозможно. Когда Олвер повзрослеет, он тоже поймет это и, как и все дети, просто-напросто забросит бессмысленную забаву. Игра – это игра, но Мэту все равно становилось не по себе, когда лисичка, а особенно змея ела его фишку. Это наводило на не слишком приятные воспоминания, даже если одно не имело отношения к другому.
– Ну, – пробормотал Олвер, – мы почти выиграли. – Сыграем еще разок? – Не дожидаясь ответа, мальчик сделал знак, открывающий игру, – начертил треугольник и волнистую линию и нараспев произнес: – Смелость дух укрепит, огонь глаза ослепит, музыка сердце потешит, железо узы скрепит. Мэт, а почему мы так говорим? Ведь у нас нет ни огня, ни музыки, ни железа.
– Не знаю.
Стишок разворошил что-то в голове, но что именно, Мэт сообразить не мог. Воспоминаниям из тер’ангриала он не слишком доверял, а в собственной его памяти оставались провалы, заполняемые смутными видениями. А этот мальчишка только и знает твердить «почему» да «почему».
Из темноты вынырнул Дайрид. Лицо его блестело от пота, но он все равно был в кафтане, хотя на сей раз все же расстегнутом. На физиономии офицера розовел свежий рубец.
– Олвер, я думаю, тебе пора спать, – промолвил Мэт, неохотно поднимаясь на ноги. Он ощутил несколько уколов боли, но они были вполне терпимы – раны заживали довольно быстро. – Складывай свою доску. – Подойдя к Дайриду, Мэт понизил голос до шепота: – Если хоть заикнешься об этом, я тебе глотку перережу.
– Это еще почему? – с деланной серьезностью поинтересовался Дайрид. – По-моему, из тебя вышел неплохой папаша. А малец похож на тебя как две капли воды. – Дайрид с трудом подавил смешок, но в следующее мгновение действительно заговорил серьезно: – В лагере Лорд Дракон. Он чем-то озабочен и идет сюда.
Мысль о том, чтобы съездить Дайриду кулаком по носу, мигом улетучилась. Даже не набросив кафтана, Мэт откинул полог палатки и нырнул в ночь. Завидя его, стоявшие на часах у палатки шестеро солдат Дайрида вытянулись в струнку. Все шестеро были арбалетчиками – пики не самое подходящее оружие для караула. Стояла ночь, но темно в лагере не было. Восковой свет висевшей на безоблачном небе луны в третьей четверти сливался с отсветами многочисленных костров, горевших между палатками. На всем пути от палатки Мэта до ограждавшего лагерь частокола в двадцати шагах один от другого были расставлены часовые. Не совсем то, чего хотелось бы Мэту, но он надеялся, что в случае нежданного нападения эта мера предосторожности окажется полезной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
