Реформирование экономики страны в 1987–1988 гг. не ограничилось принятием законов о госпредприятии и кооперации. Создавались совместные предприятия; были расширены права госпредприятий и кооперативов во внешнеэкономической деятельности; началась коммерциализация отраслевых банков; в августе 1988 г. был зарегистрирован первый кооперативный банк; в ходе обсуждения аграрных проблем продвигалась идея аренды; было разрешено приступить к выпуску акций предприятиями и организациями; рассматривался вопрос о возможной конверсии. Преимущественно в этих сферах концентрировалось социально активное население, наиболее заинтересованное в радикализации экономической реформы.
И тем не менее реализация закона о государственном предприятии, попытка использовать «кооперативный» ресурс были наиболее значимыми направлениями экономического курса 1987–1988 гг. Ни одно из них не решило тех задач, которые первоначально на них возлагались. Более того, наложившись на проинфляционные меры предшествующего этапа, эти два элемента политики значительно усугубили ситуацию как в производственной сфере, так на потребительском рынке. С начала 1988 г. отмечается ажиотажный спрос, к осени стала реальностью перспектива развала потребительского рынка в результате финансовых диспропорций.
Одна из главных причин хозяйственных неудач в СССР в конце 1988 г. — недооценка роли финансовых рычагов регулирования экономики, что было характерно для мышления высшей партийно-хозяйственной элиты в 1985–1988 гг. По мнению специалистов, ценовая и денежная реформы должны были если не предшествовать, то хотя бы сопутствовать, не отставать от других «прорыночных» преобразований. В СССР же ситуация развивалась иначе. Принципиальное решение о реформе ценообразования было принято на июньском (1987 г.) пленуме ЦК, она должна была начаться с 1 января 1988 г. Всю вторую половину 1987 г. Госкомцен интенсивно занимался подготовкой реформы, к началу января 1988 г. ее параметры были определены. Однако реформу пришлось «отложить». Это было сделано в силу существования психологических стереотипов, мощное давление которых испытывали и рядовые граждане, и руководство страны.
Известный экономист Е. Ф. Сабуров прямо писал о «разрушительном страхе» как мотиве бездействия. Этим можно объяснить тот факт, что аргументы в пользу изменения системы цен принимались, неоднократно предлагаемые меры «в принципе» одобрялись (в том числе и на заседаниях Политбюро), но важнейшая рыночная реформа так и не была запущена ни в 1988 г., ни позже.
О ней открыто заговорили лишь под влиянием кризиса в 1989 г., и она сразу же оказалась в центре политической борьбы и стала предметом популистских спекуляций. Призывая к проведению рыночных реформ, горбачевское руководство само оттягивало их начало. В результате кризисная ситуация в социально-экономической сфере становилась все менее управляемой, сужая возможности относительного плавного перехода к рыночным отношениям и создавая питательную почву для политического и экономического радикализма.
В 1989 г. негативные тенденции в развитии экономики приобретают необратимый характер. Это вынудило руководство страны искать новые рецепты решения экономических проблем. В 1985–1988 гг. советником М. С. Горбачева по экономическим вопросам был академик А. Г. Аганбегян. В 1988–1989 гг. большую известность своими критическими и конструктивными выступлениями приобрел директор Института экономики АН СССР академик Л. И. Абалкин. В июле 1989 г. он в ранге вице-премьера возглавил Государственную комиссию по экономической реформе при Правительстве СССР. Комиссия была призвана разработать сценарий преобразований, обеспечивающих плавный, регулируемый перевод советской плановой экономики на рыночные рельсы.
Почти сразу после создания комиссия вызвала к себе настороженно-критическое отношение. Ее руководитель часто ассоциировался с нерешительным премьером Н. И. Рыжковым и печальными результатами хозяйствования 1985–1989 гг. Ученые-экономисты вне правительства все громче высказывали идеи о необходимости ускоренного движения к рынку, радикального реформирования советской экономики. К этим идеям стал склоняться и Горбачев, что нашло отражение в приглашении им в декабре 1989 г. к себе в качестве советника по экономическим вопросам известного своими последовательно рыночными взглядами академика Н. Я. Петракова. Однако новые комплексные подходы перехода страны к рынку оформились лишь весной 1990 г., а летом были предложены в виде получивших широкую известность программ.
Трудности перехода к рынку. К середине 1990 г. в среде советской хозяйственно-управленческой элиты при значительном влиянии научного экономического сообщества сложилось представление о той системе мер, которую необходимо осуществить для перехода к рыночным отношениям. Намерение проводить решительные, хотя и очевидно болезненные преобразования было существенно простимулировано нарастающим экономическим хаосом в СССР.
В середине 1990 г. в окружении Н. И. Рыжкова были разработаны два варианта перехода к рынку. Первый план («Основные направления») связывался с именем академика Л. И. Абалкина, отвечавшего в ранге вице-премьера союзного правительства за подготовку экономической реформы. Авторами второго варианта плана («500 дней») были С. С. Шаталин и Г. А. Явлинский. Последний длительное время работал в «абалкинской» комиссии, поэтому не случайно специалисты отмечали совпадение базовых положений обеих программ. Они включали приватизацию государственной собственности, поддержку малого и среднего предпринимательства и создание конкурентной среды, восстановление товарно-денежного баланса, плавную реформу ценообразования, индексацию денежных доходов и социальную защиту лиц, оказавшихся за чертой бедности, реорганизацию службы трудоустройства в связи с неизбежным появлением безработицы. Отличия программ касались двух моментов. Программа «500 дней» предполагала проведение реформы при заключении лишь экономического союза между республиками, отодвигая на дальний план заключение политического договора. Основными субъектами государственного регулирования считались «суверенные государства», предполагалось верховенство их законодательств. Выражая настроение нетерпения, авторы полагали возможным перейти к рынку за 500 дней. Сторонники абалкинского подхода считали, что на это уйдет 6–8 лет.
Осенью 1990 г. в полной мере проявилось противоречие между необходимостью проведения активной экономической политики и неготовностью государственно-политических структур это делать. Кризис народного хозяйства требовал принятия срочных мер, однако в Москве не было единства в том, какими они должны быть. Российский парламент одобрил программу «500 дней», Верховный Совет СССР принял свой план рыночного реформирования («Основные направления»). В результате не только не было согласованных действий, но отношения между союзными и республиканскими властями приобрели остро конфронтационный характер, блокируя любые реформаторские начинания. Союзный премьер-министр Н. И. Рыжков подвергался беспощадной критике за неудачи в экономике предшествующих лет, за осторожность при выборе мер преобразований, за неготовность и даже нежелание переходить к рынку. Внезапная болезнь (инфаркт в конце декабря 1990 г.) поставила окончательную точку в вопросе о его отставке. Вместо него премьером 11 января 1991 г. был назначен В. С. Павлов (в прежнем правительстве — министр финансов), старавшийся в 1989–1990 гг. сохранять политическую нейтральность.
Правительство Павлова приступило к работе в нелегких условиях. Оно получило охваченную спадом экономику, острый дефицит бюджетных средств. Эти трудности были усугублены тем, что суверенные республики явочным порядком стали проводить в жизнь систему одноканального поступления налогов в бюджет. Накануне 1991 г. российское руководство решило сократить отчисления Союзу на 100 млрд руб. Отрицательно повлиял на советскую экономику переход на мировые цены и расчеты в свободно конвертируемой валюте с бывшими социалистическими странами. Связывала руки правительству и усиливавшаяся политическая конфронтация между союзными и республиканскими властями. В результате отсутствовала возможность своевременно и комплексно проводить непопулярные, но необходимые меры, что, с одной стороны, снижало их эффективность, а с другой — вновь ставило правительство под огонь жесткой критики.
Экономическое неблагополучие особенно болезненно проявлялось в социальной сфере. В 1991 г. основных продуктов в расчете на душу населения в целом было столько же или несколько меньше, чем в 1985 г., хотя уже тогда этот уровень признавался недостаточным, сокращалось производство продовольственных изделий. Меньше было произведено сахара, мяса, колбасных изделий, мясных полуфабрикатов, животного масла и цельномолочной продукции. Продолжавшийся рост объема денежной массы привел к повышению цен практически на все потребительские товары, которые от этого не стали доступнее. Нехватка товаров порождала ажиотажный спрос, усиливая всяческие дефициты: «про запас» скупалось то, что имело относительно продолжительный срок хранения. В марте 1991 г. Госкомстат констатировал, что на долю нормированной розничной продажи основных видов продукции приходится от 70 до 100 % всех ресурсов. В связи с нехваткой товаров в ряде регионов отменялась талонная система, так как власти не могли обеспечить население даже по заявленным скудным нормам.
