Ожидание оказалось недолгим – минут через двадцать на высоте этажа эдак шестого с визгом откинулась здоровенная аппарель и на нее выскользнула хищная боевая машина размерами с наши Су-27. Постояв неподвижно секунд десять, она внезапно приподнялась над площадкой и тут же рванулась в небо. Вслед за ней появилась вторая и тоже исчезла в безоблачном небе.
Обратно вернулась только одна, причем, как мне показалось, с повреждениями в хвостовой части – видимо, система обороны комплекса была не настолько плоха… После посадки истребитель тут же исчез внутри корвета, но аппарель так и осталась откинутой. А еще через полчаса с правого от нас торца корабля, прямо под посадочными опорами, неприятно скрипя на весь лес, опустился здоровенный пандус, и по нему на поляну выехал планетарный танк. Вернее, вылетел – ни колес, ни гусениц под массивным приземистым корпусом я не разглядел. Потыкавшись в непроходимые заросли, танк рванулся с места, подмял под себя пару не особенно массивных стволов и углубился в лес…
– Если верить тому, что нам рассказали в Академии, то в этой консервной банке одиннадцать человек, – прошептала неугомонная Беата. – Один пилот скорее всего уже скопытился, так что в корабле осталось всего двадцать… в общем, не так много…
– А вот и один из них! – хмыкнула Маша, мотнув головой в сторону корвета. – А как прикинут! Карден, не иначе…
Я отвлекся от созерцания просеки, оставленной планетарным танком, и повернулся в сторону корабля. Недалеко от пандуса стояла облаченная в боевой скафандр фигура и озиралась по сторонам.
– Что-то он мелкий какой-то! – шепнула Хвостик, презрительно сморщив носик. – И, кстати, не особенно быстрый!
Действительно, на атаку птички воин среагировал, как забор на бодливого быка, – ударом кулака отбросив уже врезавшуюся в шлем тварь, он несколько раз выстрелил в мечущуюся по земле тушку, при этом умудрившись один раз промахнуться…
– Хе! Снять бы с него эти железяки – я бы с ним позабавилась! – хихикнула Беата.
– Хорошо, не слышит Вовка! Ух, он бы тебе всыпал! – не преминула подколоть подругу Маша. – А еще строишь из себя примерную жену…
– Ну тут простительно – инопланетник… С валютой… как не сломаться?
– Эх ты… – начала было Маша, но, наткнувшись на мой взгляд, замолкла – солдат, покрутив по сторонам головой, ленивой походкой направился в сторону просеки, убрав «пистолет» и закинув на плечо что-то вроде винтовки, прежде висевшей у него за спиной.
– Угги со мной. Вы – к Нейлону… – приказал я девчонкам и, не дожидаясь их возражений, скользнул в заросли за спиной…
Глава 36
Голон Крыса
Всю прелесть путешествия без свиты принц ощутил уже с утра. Сначала дал о себе знать жуткий голод. Потом заныли натруженные безумным бегом мышцы. А чуть позже он вдруг понял, что совершенно один! И никто не организует ему ночлег, не заплатит за ужин, не подведет коня и не покажет, куда, собственно, надо двигаться от стога сена, в котором он провел ночь. Грязно выругавшись, но не почувствовав никакого облегчения, он сполз на землю, кое-как отряхнулся, посмотрел на тяжелые тучи, затянувшие небо, и, кляня свою судьбу, побрел к дороге. Первые пару часов хватало силы воли заставлять себя бежать, но когда с небес обрушился ливень, принц сначала перешел на шаг, потом плюнул, сошел с дороги, забился под огромное дерево, кое-как защищающее его от дождя, и заплакал… Хотелось оказаться во дворце, где он не мог оказаться один, в промокшей насквозь одежде; где к его услугам были десятки слуг, бани, женщины… Потом он вспомнил Беату, и злые слезы, душившие его столько времени, мгновенно высохли – мысль о том, что она могла бы увидеть его плачущим и сломившимся, мгновенно подбросила его на ноги и вытолкнула из-под начавшей пропускать первые капли кроны…
Конь, украденный в какой-то небольшой деревеньке, оказался довольно-таки неплох. А вот езда без седла здорово сказалась на состоянии его седалища – к вечеру боль от костлявого позвоночника резво шагающего по дороге животного заставила Голона то и дело спрыгивать на дорогу и двигаться своим ходом. Впрочем, жаловаться было некому, и юноша постепенно свыкся и с этой болью…
Голод стал невыносим на четвертое утро, и коня пришлось продать. Почти за бесценок. Зато следующую ночь он провел на постоялом дворе. Правда, на сеновале, но сытым и слегка пьяным – пара кружек дешевого вина неожиданно чуть не свалила его с ног… А вот пробуждение утром чуть не ввергло его в шок – деньги, вырученные за продажу коня, исчезли, и Голон, ругаясь на чем свет стоит, дал себе клятву, что, когда он станет королем, вырежет все ворье в государстве под самый корень… Правда, воспоминание о том, что коня он тоже, как бы это сказать, позаимствовал не совсем честно, несколько диссонировало с праведным гневом, но убедить себя в том, что он был вынужден, оказалось не так уж и сложно…
Нормально поесть удалось через двое суток, уже на территории Дифеи. Красть в королевстве, известном своими драконовскими законами, он не рискнул – за попытку украсть тут отрубали руку. Зато смог договориться с хозяином постоялого двора – нарубил дров, вычистил свинарник и конюшню за ужин, завтрак и двенадцать медных монет. В общем, если не считать ободранных рук и вымазанной в навозе рубашки, которую пришлось стирать в ближайшем ручье, сделка оказалась выгодной – на эти деньги можно было неплохо поесть раза три-четыре. Если не брать вина и сладостей. И ограничиться чем попроще и посытнее. Так что до границы Дифеи и Бэрриама, от которого до берега Срединного моря осталось не так уж и далеко, он добрался, уже не умирая от голода…
Шайка Бороды Глокса била его без души – взять что-то с мальчишки с двумя медяками, в ободранной рубашке и истертых почти до дыр брюках, босиком бредущего по мокрой после дождя лесной дороге, было нечего. Убивать было лень. Поэтому, помесив его немного и не получив никакого удовольствия, двенадцать одетых во что попало мужчин бросили бездыханное тело и, мрачно оглядев пустую в столь поздний час дорогу, матерясь, вернулись к месту ночевки, где их ждал ужин. И четыре измордованные до предела женщины из захваченной несколько дней назад кареты. Под охраной оставшихся в лагере подельников.
Принц, от ярости и бессилия искусавший губы до крови, крался за гомонящими на весь лес бродягами почти на четвереньках – несмотря на поздний вечер, редколесье вряд ли могло скрыть его от внезапно повернувшегося разбойника, а попадать им в лапы снова ему что-то не особенно и хотелось. А безумное желание отомстить за унижение не давало покоя и гнало вперед. К моменту, когда идущие впереди мужики наконец добрались до своего лагеря, Голон более-менее оправился от избиения и загнал боль в отбитых внутренностях куда-то за край сознания. А следующая пара часов, которые его обидчики посвятили обильной жратве, возлияниям и насилию над еле живыми жертвами, позволила ему разработать план мести…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
