— Какая же?
— Хоб прилетает завтра. Привезет товар с собой. Ясное дело, его подставили. Надо что-то предпринять.
— Позвони ему, — предложил Жан-Клод. — Ты ведь еще можешь пользоваться телефоном там, где остановился? Позвони ему и предупреди.
— Не пойдет. Ты же знаешь Хоба. Горячая голова. Он тут же вывалит все на того, с кем имеет дело с нью-йоркской стороны. Сделку аннулируют, и хорошо, если не аннулируют его самого. Давай обойдемся без него. А это припасем на другой раз с кем-нибудь другим.
— Ну и что? Зато Хоб будет в безопасности.
— Этого мало, старичок. Причина, по которой Макс платит ему так много денег за сопровождение женщины в Париж, заключается в том, что он, вольно или невольно, играет роль курьера. Весь смысл операции заключается в том, что Хоб должен доставить посылку во Францию. Если он этого не сделает, платы не будет.
— И мы останемся без денег, — задумчиво проронил Жан-Клод.
— Хуже того, глупая ты башка! Он не сможет оплатить свою фазенду. И потеряет ее.
— А-а, будет жаль, конечно.
— Жаль, да еще как жаль! И не только Хоба. Эта фазенда ведь и наша тоже.
— С чего ты взял?
— Ты же слышал, он довольно часто это повторяет. Эта вилла для всех друзей Хоба. Она принадлежит нам всем. Он понимает это совершенно буквально. Он считает, что обязан обеспечить место для жилья, но не считает его исключительно своей собственностью.
— Ну ладно, значит, вилла и наша тоже. И что с того?
— Эта фазенда — наша страховка, Жан-Клод, место, куда мы можем отправиться, когда пролетим по всем статьям, когда станем чересчур хилыми, чтобы нас наняли хоть на какую-то работу, и чересчур старыми и противными, чтобы привлечь хоть какую-нибудь женщину. Это место, где мы сможем бесплатно доживать свой век. Это наш дом престарелых, наши зимние квартиры, наша тихая гавань, единственное надежное пристанище, другого у нас никогда не будет. Наше место под солнцем. Наше! Вдолби это себе в голову. Не только Хоба. И наше тоже.
— Ты в этом уверен?
— Ты же знаешь Хоба. Ты довольно много раз слышал, как он говорит об агентстве и фазенде. И что же ты думаешь?
Склонив свою узкую голову с зачесанными назад, набриолиненными черными волосами, Жан-Клод задумчиво шевелил губами. Кончик его кинжального носа дергался. Присмотревшись, можно было бы разглядеть мысли, выскакивающие на шиферно-серые дисплеи глаз. Он принялся вслепую шарить ладонью, и Найджел вложил в его пальцы одну из последних «Диск Блё». Настал критический момент.
Закурив, Жан-Клод выпустил сквозь ноздри две тоненькие струйки дыма. И выдохнул:
— Peste!
— Точно, — подтвердил Найджел.
— Думаю, ты совершенно прав в оценке характера Хоба. Это наш дом, хотя бы отчасти купленный на невыплаченную нам зарплату. И мы потеряем его, если Хоб не оплатит traspaso. Найджел, мы не должны лишиться своего места под солнцем!
— Согласен, — подхватил Найджел.
— Тогда все просто. Мы ничего не скажем, Хоб пронесет товар, все в порядке.
— Не так уж и просто, — возразил Найджел. — Этот Макс. Я его не знаю и после услышанного о нем ни капельки ему не верю.
— А что он, по-твоему, сделает?
— Да мне наплевать, что он делает. Я только боюсь, что он кинет Хоба.
— Comment?[95]
— Не заплатит ему.
Жан-Клод поразмыслил. Его лицо приобрело даже более зловещее выражение, нежели обычно.
— Это будет неразумно с его стороны.
— В сложившемся положении мы не можем повлиять на ситуацию. Но, думаю, мы должны кое-что предпринять, чтобы взять бразды в свои руки.
— Что же?
— Нам потребуется помощь одного из твоих друзей со дна общества.
— А-а, — сказал Жан-Клод.
Парижское дно обычно не выставляется на обзор туристов, не считая традиционных притонов на Монмартре и Монпарнасе. Кроме знаменитых памятников и менее знаменитых желтых домов, по всему городу расположены региональные центры организованной преступности. Рю Рамбюто вошла в фавор со времени постройки Центра Помпиду. До того традиционным районом для наживающихся на мясе и промышленности был Ле Алле. Кафе «Валентин» на площади Италии — любимое местечко алжирских гангстеров. Их вьетнамские коллеги ошиваются в кафе «ОА» на безымянной улице неподалеку от Авеню д'Иври и станции метро «Тольбьяк». У китайцев несколько собственных кафе недалеко оттуда, рядом с бульваром Массена у перекрестка с Келлерман. Корсиканские бандиты держатся подальше от Тринадцатого, предпочитая собираться в баре «Поло» на Пляс де Возг. Это главные районы на нынешний момент. Вдобавок имеется несколько интернациональных кафе, где с распростертыми объятиями встречают злодеев всех национальностей. Из последних наиболее известен ресторан «Лак д'Ор» в Бельвиль. Здесь, среди душных ароматов китайской кухни, современных апашей и головорезов со всего света наверняка ждет теплый прием. Сюда порой заглядывают даже латиноамериканцы, бросая свои обычные насесты в кабинке ресторана «Бразилия» близ Бурс. Именно в «Лак д'Ор» и направились Найджел с Жан-Клодом.
Официант узнал их, но по каким-то непостижимым причинам сделал вид, что видит их впервые. Был подан чай, после чего они заказали тарелку свиного шашлыка, чтобы перекусить и осмотреться. Большинство криминальных элементов заглядывает в «Лак д'Ор» хотя бы раз на дню. Это заведение представляет собой нечто среднее между школой-студией подонков и воровской биржей труда. Найджел не бывал тут еще ни разу, зато Жан-Клод чувствовал себя вполне уверенно. Даже не будучи преступником лично, Жан-Клод питал к ним симпатию и проводил в их компании массу времени, принадлежа к разряду людей, обожающих балансировать на краю пропасти.
— Помни, — сказал Найджел, — нам нужен человек, на которого можно положиться. Чтобы никакой самодеятельности. Он должен делать в точности то, что говорят. И, прежде всего, ни малейшего насилия. Я никогда себе не прощу, если с Хобом что-то случится.
— Да не волнуйся ты так, — огрызнулся Жан-Клод. — Я высматриваю вполне конкретного человека. Он сделает точно, как я скажу.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что он женат на моей кузине Сабине… Да вот он!
Субъект, упомянутый Жан-Клодом, оказался среднего роста. Он обладал арабской внешностью и аккуратно подстриженной черной бородкой. Оливковая кожа. Черные, выразительные глаза. Черный костюм и черный галстук. С равным успехом он мог бы рекламировать свою профессию неоновой вывеской. При виде Жан-Клода лицо его озарилось радостью. Он подошел, обменялись рукопожатиями, произнесли слова приветствий. Далее состоялось представление Найджела, после чего пришедший (звали его Хабибом) уселся и заказал чаю и тарелку фаршированных яиц. Перекинулись с Жан-Клодом семейными новостями. Затем Жан-Клод перешел к делу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
