выходил со станции метро «Кропоткинская», двигаясь в сторону Государственного музея А. С. Пушкина. Здесь я тоже любил бывать, коллекция не такая большая, но всё равно приличная. «Голубые танцовщицы» Дега, «Девочка на шаре» Пикассо, «Белые кувшинки» Моне, «Портрет актрисы Жанны Самари» кисти Ренуара… Правда, куда больше мне нравилась
«Мадонна перед чашей с причастием» Жана Огюста Доминика Энгра. Меня всегда больше тянуло к классицизму, нежели к розовым фантазиям сюрреалистов и прочих импрессионистов.
Напоследок я посетил Красную площадь и ГУМ. Наконец-то удалось попасть в Мавзолей, который вечно то на ремонте, то на профилактике, то ещё закрыт по какой-нибудь причине. Лежавший под стеклом вождь мирового пролетариата, вернее, то, что от него осталось, включая искусственные части тела, особого впечатления ан меня не произвёл. В прошлой жизни как-то тоже довелось поглядеть на спящего вечным сном Ильича, но тогда я испытывал хоть какое-то благоговение. Сейчас же, имея за плечами большой жизненный опыт и кучу прочитанного как о революции и что ей предшествовало, так и о личности Ульянова-Ленина, я уже не испытывал того священного трепета. Ну, лежит себе мумия и лежит. Эх, услышали бы мои мысли сейчас отдельные товарищи — не видать бы мне партии, как своих ушей. Да и из комсомола вылетел бы пробкой. Хотя многих из них, более чем уверен, при посещении Мавзолея посещали, посещают и будут посещать примерно такие же мысли.
Потом прошёлся вдоль кремлёвское стены, разглядывая захоронения политиков и полководцев. Свердлов, Фрунзе, Дзержинский, Сталин… М-да, вынесли тебя всё-таки, Иосиф Виссарионович, из Мавзолея. А может, так оно и лучше, чем под стеклом лежать, как музейный экспонат. Миновал колумбарий с вмурованными в стену урнами с прахом. Оржоникидзе, Киров, Горький. Крупская… Гагарин Юрий Алексеевич. По идее тут же должын быть урны с прахом Дорбровольского, Волкова и Пацаева, но не без моего участия космонавтов удалось спасти.
Затем направил свои стопы к зданию возвышавшегося напротив ГУМа. Купил на входе за 20 копеек вафельный стаканчик пломбира, не спеша съел его, наблюдая за струями воды в фонтане, потом отправился обходить отделы.
Одежда и обувь располагались на втором этаже. На второй и третьей линии продавались трикотаж, белье, галантерея, спорттовары и хозтовары. В обувном ничего такого, что могло бы привлечь моё внимание. Вспомнился вычитанный на одном из сайтов, посвящённом главному универмагу страны, курьёзный случай. То ли байка, то на самом деле такое было… В общем, однажды местные товароведы закупили в Индии большую партию красивых босоножек, расшитых блестками и бисером. Но после первого же дождя они размокли, и покупатели понесли их обратно в магазин. Сделали запрос поставщику, и его ответ всех привёл в ужас: оказалось, что это обувь, которую надевают на покойников.
В отделе парфюмерии и косметики стояла очередь за польскими косметическими наборами. Косметика меня не заинтересовала — у Полины она получше, чем то, что здесь выдают. А вот духов взял парочку упаковок «Белой сирени» — этим парфюмом моя жена пользовалась ежедневно, тогда как французские духи приберегала на отдельный случай. А уже вернувшись, у гостиницы «Россия», где мы и поселились, «срисовал» тройку фарцовщиков. Огляделся по сторонам, затем, надвинув на глаза кепку (хотя маскировка это была так себе) двинулся в их сторону. Вроде бы парни меня не узнали, начали наперебой предлагать импортные шмотки. Но я затарился только двумя видами резиновых изделий: жвачкой и презервативами. К жвачке, честно говоря, и сам привык, а то поначалу всё больше дарил. Ну а презики, ясное дело, для личного пользования, хотя пару раз я Вадику презентовал. Как-то подсказал, где можно в Свердловске и у кого купить нормальные, а не то, что продаётся в наших аптеках, но ему, как комсоргу, претило связываться с фарцой. Сказал, что уважаю его принципы, а сам я морально слаб на это дело, но, надеюсь Вадик никому меня не заложит. Тот начал было краснеть и надуваться, но когда я со смехом заявил, что это была шутка, покачал головой:
— Женька, не шути так больше, а то обижусь — и нашей дружбе конец.
А вот сейчас самому эти самые презики нужны, а то как-то внезапно закончились, и последние пару раз мы этим самым с Полиной занимались на свой, можно сказать, страх и риск. Не то чтобы кто-то из нас боялся подхватить от партнёра неприличную болезнь, тут ведь вопрос в том, что залететь можно ненароком, а мы вроде пока детей не планировали. Во всяком случае, пока я не закончу институт. Полинке со своим училищем можно было сильно не волноваться, она и так на заочном училась. Честно сказать, меня и самого нет-нет, да и посещала мысль перевестись на заочный. Сколько времени сразу высвободится, а диплом… Что я, собирался по профессии работать? Заделаюсь композитором на легальной основе, я всё же член, так сказать, Союза композиторов, и буду понемногу песенки выдавать.
Купил все пять блоков, что были у парней, моей любимой «Wrigley’s». Одну пластинку сразу сунул в рот, так и вошёл в холл гостиницы, мерно двигая челюстями, по пути приобретя в газетном киоске, расположенном слева от входа (скорее это был прилавок), несколько свежих газет, в том числе «Комсомолку», подводившую итоги очередного Пленума ЦК ВЛКСМ. И больше всего меня заинтересовал абзац, в котором единогласно было принято решение утвердить композицию «И вновь начинается бой» в качестве официального гимна советских комсомольцев.
Ух ты, аж в горле от волнения пересохло. Нет, я, конечно, в глубине души надеялся на подобный исход, но был внутренне готов и к неудаче. Повезло! Мало того, здесь же был опубликован список выдвиженцев на получение премии Ленинского комсомола, которая будет вручаться 29 октября — в день рождения комсомола. В области литературы, искусства, журналистики и архитектуры между Светловым (посмертно) и Рождественским стояла и моя фамилия. За цикл песен о Родине, партии, комсомоле, активную пропаганду советской музыки среди молодёжи. Во как!
А премия вроде бы 2500 целковых. Это я в той жизни на каком-то сайте читал. Впрочем, в моём случае финансовая составляющая не так важна, тут главное стать лауреатом, а это сулит большие плюшки. Хотя, казалось бы, и так уже во многие кабинеты вхож, с самим Брежневым даже ручкался.
— Ты чего сияешь, как самовар начищенный? — не укрылось от Семёна Лукича моё состояние.
— Так вот, — протянул я ему газету. — Отчёт о пленуме ЦК ВЛКСМ. Пишут, что моя песня «И вновь начинается бой» утверждена в качестве официального гимна советских комсомольцев. А дальше список лауреатов Ленинской премии этого года.
