Шарю в карманах куртки в поисках «Мальборо лайтс». Есть.
Чудесно. Теперь, когда я гарантированно обеспечу себе семь фунтов веса, угри и рак легких, можно приступать к занятиям.
Когда я наконец вхожу в главный читальный зал библиотеки, моему взгляду открываются сгорбленные над книгами и лэптопами спины сотен студентов, напряженно готовящихся к промежуточным экзаменам; пол поблизости усеян пустыми жестянками из-под содовой. Некоторые бедолаги спят на своих тетрадях, пуская слюни на конспекты, возможно, самые важные за весь семестр.
В конце концов мой взгляд упирается в Лизу. На ней обтягивающее розовато-лиловое платье на бретельках, огромные ботинки на меху и розовый кардиган. Мягко говоря, эклектично. Я пристыжено смотрю на свою йельскую футболку и жалкие серые спортивные брюки. Вот как должна выглядеть одежда для занятий. Лиза, кроме того, периодически зачерпывает ложкой пломбир с сиропом, орехами и фруктами из огромной коробки, пристроенной на книге «Удивительный мир финансов».
Эта девушка весит не более ста десяти фунтов, хотя ест как футбольный полузащитник. Она списывает это на гиперактивную щитовидку. Невероятный метаболизм бесит меня до чертиков.
Лиза смотрит на меня и качает головой.
— Опять опоздала! — громко шепчет она.
— Извини, — отвечаю я. — Это из-за Мелвина.
— У тебя он во всем виноват? — недовольно спрашивает она.
— Нет! Правда, мы договорились встретиться, а он опоздал на сто лет… как обычно.
— Ладно, ладно. Давай начнем. Через несколько часов мне нужно увидеться с Гарри, чтобы обсудить человеческую природу по Юму. Я пишу по нему доклад для семинара. — Видя мое недоумение, она добавляет: — Это действительно очень интересно.
Я подумываю, не спросить ли, что значит человеческая природа по Юму, но решаю этого не делать, опасаясь скучного объяснения, которое не имеет ничего общего с финансовыми рынками. Вместо этого я интересуюсь текущим состоянием любовного треугольника Лизы. Это хотя бы геометрия.
— Подожди-ка, значит, ты остановилась на Гарри?
— Ну… — застенчиво начинает Лиза.
Я выжидательно смотрю на нее.
— Я уже ужинала со Стюартом, признается она с лукавой улыбкой. — И все еще считаю, что у меня недостаточно информации для принятия окончательного решения.
— Разумеется, нет, — энергично кивая, говорю я.
— Причем заметь, — тут же идет она на попятный, — я действительно не разбиваю ничьих сердец, просто развлекаюсь. Ты дала мне неплохой совет. Я даже тебе благодарна.
Я смеюсь.
— Ш-Ш-Ш-Ш! — раздается вокруг нас хор голосов.
Мы смущенно переглядываемся и открываем книги.
На протяжении следующих трех часов мы с Лизой увлеченно обсуждаем опции и фьючерсы, акции и облигации, взаимные фонды и ипотеку.
Лиза снова и снова терпеливо растолковывает мне каждое понятие, ни разу не посетовав, почему я не могу постичь своим неэкономическим умом математическое объяснение модели САР-М — или любой другой модели, которая не относится к дизайнерской одежде, если на то пошло.
По моему разумению, «САР» — это модель шляпы, а «М» — размер, между маленьким (S) и большим (L). Я действительно не понимаю, как все это может объяснять колебания на фондовой бирже.
Наконец при описании моделей Модильяни и Миллера, которое я принимаю за шутку об итальянце и англичанине, зашедших в бар, Лиза сдается…
— Ты безнадежна! — в отчаянии констатирует она и собирает вещи, чтобы отправиться на обсуждение человеческой природы с Гарри (и затем, конечно, для демонстрации ему своих собственных определений).
У меня кружится голова и тошнит от двух сотен поглощенных шариков «Скиттлс».
— Пожалуйста, не уходи, — умоляю я.
Лиза смотрит на меня с сочувствием:
— Успокойся, тебе еще очень много нужно сделать.
Я прекрасно это знаю. И именно поэтому Лиза не может уйти. Без нее мой учебник из научного инструмента превратится в подушку.
Я устремляю на нее свой самый красноречивый взгляд: «Посмотри, твоя подруга в беде».
Лиза не из тех, кто не отвечает на вызов, поэтому она бросает на меня ответный взгляд: «Твоя подруга собирается в койку». Она убегает из библиотеки, оставив меня с окружающими, которые готовы прикончить меня, как Жан-Клод Ван Дамм.
Опасаясь за свою жизнь, я обвожу их извиняющимся взглядом, но, не встретив сочувствия, смущенно опускаю голову и продолжаю заниматься.
Четыре часа спустя из древней системы оповещения раздается трескучий голос.
— Вниманию посетителей, — произносит он, — библиотека закрывается через пятнадцать минут.
Объявление вырывает меня из очень крепкого и довольно приятного сна.
Сна?
Черт!
«Господи Боже, неужели это правда?» — думаю я, сонно моргая, и пытаюсь разглядеть циферблат своих часов. Контактные линзы приросли к моим пересохшим глазам, а во рту привкус, как от запаха шлема Горячего Роба после четырехчасовой тренировки — под дождем.
Общая идея вам ясна.
Меня охватывает паника. Экзамен менее чем через двенадцать часов, и…
Последние четыре часа я спала.
Я провалюсь.
Меня отчислят.
Родители от меня откажутся.
Нет, правда, откажутся.
Мне придется торговать на рынке фруктами с лотка и сдавать за деньги кровь.
Я начинаю тяжело дышать и собирать вещи, чтобы вернуться к себе в комнату и там допоздна просидеть за учебниками. Правда, сейчас уже пять утра, но какая разница?
Я запихиваю в рюкзак все свои (непрочитанные) конспекты, учебники, ручки и карандаши. Так, а где мой калькулятор?
Где, черт побери, мой калькулятор? Я лихорадочно роюсь в грудах бумаг. И устраиваю целое представление, бормоча себе под нос ругательства.
Ой, вот он!
Мне бы не хотелось лишиться этого несчастья всей моей жизни.
Я покидаю библиотеку и решаю по пути домой выкурить сигарету, чтобы успокоиться. Дрожащими руками я шарю по карманам и нахожу зажигалку и почти пустую пачку сигарет.
Сую сигарету в рот, прикуриваю и быстро бегу по улицам Нью-Хейвена, чтобы не подвергнуться нападению со стороны многочисленных городских бомжей.
В голове снова крутятся мысли, я думаю обо всем, что еще нужно сделать, и о тех четырех часах, что продрыхла в библиотеке. Я в сотый раз ругаю себя, почувствовав, как зацепилась за что-то пляжным шлепанцем.
(В пляжных шлепанцах ходить жутко холодно, но я до первого снега продолжаю демонстрировать педикюр. Какой смысл платить двадцать семь долларов, чтобы одной смотреть на свои пальцы?)
Сумка с книгами летит в одну сторону, нога едет в другую, а я сама — в третью.
