Маловероятно, но я осмеливалась надеяться, что не все Дэниели были жестокими.
Воля к сопротивлению вспыхнула, а затем погасла, как мокрый фитиль. В отличие от них, я не хотела причинять боль. Я думала о Каджике, когда цепи затянулись вокруг моей высохшей, затвердевшей от воды одежды. Коул толкнул меня обратно на землю и поднял мои ноги, наматывая на них бесконечную цепь, я стиснула зубы. Мою кожу покалывало от близости к металлу, но, по крайней мере, меня не начало поджаривать, как стейк на гриле.
Как только он защёлкнул замок на моих лодыжках, он перевернул меня на спину. Я медленно подняла взгляд на его лицо. Он кусал губу, теребил её, как будто ему было плохо из-за того, что ему пришлось сделать. Или, может быть, я видела то, что хотела увидеть.
Куинн пробормотал неразборчивые слова. Опираясь на Киру, он заковылял ко мне. Мой пульс участился, когда его обжигающий взгляд остановился на моём лице. Он хрустнул костяшками пальцев руки, которая безвольно висела у него на боку, а затем присел, поднял отброшенный кусок цепи и намотал его на пальцы.
— Если бы это зависело от меня, я бы убил тебя.
Он врезал кулаком по моей щеке, обжигая слой кожи.
Слёзы потекли по моим вискам, растворяясь в волосах.
Он снова ударил меня.
И ещё раз.
В уголке моего зрения вспыхнули звёзды, а затем они замерцали, и темнота потекла по мне, как чернила, стирая помещение, людей, боль.
* * *
Я пришла в себя так же, как вошла в этот мир… в тишине.
Я не осмеливалась пошевелить ни единым мускулом, пока прислушивалась к своему телу. Моя щека больше не болела, а запястья больше не пульсировали. Затылок покоился на чём-то мягком.
Была ли я освобождена?
Спасена?
Сквозь опухшие веки я огляделась. Лучи пыльного света пробивались сквозь импровизированное окно, освещая похожее на пещеру пространство. Я всё ещё была в здании из ящиков. Коул спал, развалившись на стуле в паре метров от меня. На маленьком столике рядом с ним стояла тарелка с отбитыми краями, фарфоровая посуда была завалена сырными корками и брошенной хлебной коркой. У меня заурчало в животе. Я закрыла глаза, молясь, чтобы этот звук не разбудил Коула. Когда я не услышала, как он пошевелился, я снова открыла глаза. Я заметила недопитый стакан воды, и моё пересохшее горло сжалось. Чего бы я только не отдала за глоток…
Рядом со стеклом лежали маленькие ключи от висячих замков, удерживающих мою цепь на месте. Я никогда раньше не хотела быть Невидимой, но в тот момент я пожалела, что у меня нет их магии.
Сработали разбрызгиватели. Я приготовилась к брызгам холодной воды, но, ни одна из них не попала в меня. Я вытянула шею, моя голова соскользнула с бугристой вещи, лежавшей под ней — толстовки, которая пахла мылом, мальчиком и моторным маслом. Я сообразила, что она принадлежала Коулу.
Плеск воды заставил меня изогнуться ещё сильнее. Цепи были намотаны слишком туго, чтобы звенеть. Наконец-то я нашла источник звука. Капли воды брызгали на пластиковый брезент, которым была отгорожена ярко освещенная зелёная зона.
Сначала я подумала, что это теплица для выращивания овощей и фруктов, пока не вспомнила о наркотиках, которые они нам продали. Я бы поспорила на что угодно, что пятнистая пластиковая занавеска скрывала заросли растений. Дверь импровизированного здания со скрипом открылась, заставив Коула вскочить на ноги. Он потёр глаза, прежде чем убрал руки от лица и перевёл взгляд на меня, как будто беспокоился, что мне каким-то образом удалось сбежать.
Когда он увидел меня, он выдохнул, но затем его взгляд переместился на мою голову, и он, пошатываясь, поднялся на ноги. В три быстрых шага он встал надо мной, затем присел и поднял скомканную толстовку.
— Привет, Коул, — раздался весёлый голос, которого я ещё не слышала.
К нам подошла девушка с длинными каштановыми дредами. Она скрестила руки на груди, глядя на меня сверху вниз. Луч солнечного света упал на её веснушчатую кожу с медным отливом, как у человека, проводящего дни на свежем воздухе.
— Привет, Сэм, — сказал Коул, пробегая пальцами по цепям, обернутым вокруг моих ног.
Я не могла сказать, притворялся ли он, что поправляет их, или действительно поправлял.
— Никогда не думала, что увижу настоящую фейри.
Взгляд Сэм блуждал по мне. В нём было больше любопытства, чем враждебности, но всё же мои мышцы напряглись.
— Отойди назад. Она опасна, — огрызнулся Коул.
Он действительно так думал, или почувствовал мой страх?
Она нахмурилась.
— Она не выглядит опасной.
— Разве ты не знаешь, что внешность фейри обманчива? Они как лебеди… привлекательные, но чертовски порочные, — он мельком взглянул на меня, его глаза были такие же синие и глубокие, как озеро. — Разве ты не слышала, что она чуть не убила Куинна прошлой ночью?
Сэм ухмыльнулась.
— Он, вероятно, заслужил это. Он как один из тех духовно родившихся религиозных людей — более набожный, чем сам Бог.
Несмотря на то, что Коул сказал ей держаться подальше, она ходила вокруг меня, как рыбак, осматривающий свой улов.
— Сэм, серьёзно, держи дистанцию.
— Ты не соблюдаешь дистанцию, — заметила она.
Щёки Коула покраснели.
— Я просто проверял, не ослабла ли цепь ночью.
Он развернул своё тощее, но атлетическое тело.
— Лучше ничего не пробовать, Элис, — проворчал он.
Если он и пытался казаться угрожающим, то у него это плохо получалось.
Брови Сэм поползли вверх над её глазами.
— Почему зовёшь её Элис?
— Это её имя.
— Нет, это не так.
— Что ты имеешь в виду, это не так?
Мурашки побежали по моей коже.
— Ты сейчас серьёзно? Ты не знаешь, кого ты поймал? Чёрт, Коул, ты что, никогда не читал журналы?
— Нет, — застенчиво ответил Коул. — Кроме того, прошлой ночью было темно.
— Кира не была с тобой?
— Была.
— И она не узнала её?
— Ты знаешь, что всё, что моя сестра когда-либо читает, это журналы о серфинге, — его щёки стали такими же красными, как стена ящика. — Можешь уже просто объяснить? Если она не Элис, тогда кто она?
Сэм сделала долгий, протяжный вдох, как будто для того, чтобы усилить напряжённость. Или, может быть, это было просто для того, чтобы позлить Коула.
— Сэм…
Она улыбнулась.
— Девушка, которая у вас тут, — она кивнула подбородком в мою сторону, — это Лили Вуд.
— Лили Ву…
Последняя буква моего имени так и не слетела с его разинутого рта. Коул попятился, как будто я превратилась в дайла.
— Нет…
— Чёрт, ты, правда, не знал?
Коул провёл рукой по своим светлым волосам так грубо, что вырвал пару прядей. Они падали, сверкая, как золотая нить, в полосах солнечного света, пронизывающих холодный, влажный воздух. Вряд ли я ему сильно нравилась, но я также не думала, что он меня ненавидел. По ужасу, отразившемуся на его лице, я почувствовала, что вся жалость, которую он испытывал ко мне, исчезла. Я обманула его, и обман был ужасен. Я отвела от него взгляд, ненавидя нарастающее отвращение, исказившее его черты.
— Это правда? Тебя зовут Лили?
— Что? Ты мне не веришь? — Сэм надула нижнюю губу.
Не было смысла притворяться, что это не так — мои фотографии были по всему Интернету, — поэтому я кивнула.
— Я же говорила, — голос Сэм звенел от гордости. — Тебе, наверное, стоит пойти и сообщить своей матери. Если только ты не хочешь, чтобы пошла я и сама сделала это?
— Мне было поручено оставаться с ней, — его тон был очень-очень низким. — Ты иди.
Чувство вины терзало меня сильнее, чем после того, как я случайно отравила Куинна пылью. Было странно чувствовать вину за что-то столь тривиальное, как ошибочная идентификация. Я предположила, что это чувство возникло из-за боли, исказившей лицо Коула. Я рассуждала сама с собой. Он заковал меня в железные цепи. Он не заслуживал моего чувства вины, но потом я подумала о скомканной толстовке и отсутствии воротника, и желание презирать его так же сильно, как я презирала других, поубавилось.
