Заклинатели сделали паузу перевести дыхание. Сюневульф толкнул Джерарда к ним. Джерард едва не ответил ему ударом, но вовремя спохватился.
— Эальдор?
— Ступай к ним. Их сейчас обучат языку. Один лишний язык тебе не повредит. — И к тому же это, возможно, обойдется ателингу даром.
Дрожа, Джерард вздернул подбородок и решительно шагнул в октаграмму, встав рядом с неподвижными пленными. Заклинание началось снова; на этот раз оно заняло больше времени, но основными призываемыми стихиями оставались опять же воздух и огонь. Он не ощутил ничего, но под конец опустил взгляд и к досаде своей обнаружил, что фралли открыли глаза. Взгляды их остались пустыми. Как только пение стихло, он поспешно вышел из октаграммы.
— Встать! — выкрикнул один из работорговцев. — Встать, живо!
Звеня цепями, рабы поднялись на ноги и замерли в ожидании дальнейших приказаний.
— Видишь? — радостно заметил Сюневульф. — Их тела остались невредимыми, но души вернулись в изначальные стихии. — Он потянул сына за ухо, поворачивая тому голову. — Смотри! Это новые, только недавно пойманные рабы, Вульфвер. Видишь, насколько лучше они себя ведут, когда их превратили во фраллей? Видишь, как они молчат, пока ты не спросишь их? Вот почему твоя мать мало разговаривает с тобой.
Подобострастный заклинатель появился снова. В руке он держал мешок монет, полученный им от работорговца.
— Чем еще можем мы осчастливиться, служа тебе, эальдор Фюрлафинг?
Теперь Джерард понимал бельский.
— Исцели для меня этого лэйта.
Заклинатель бросил на пленного хмурый взгляд, словно удивляясь тому, что кто-то готов тратить на него деньги.
— Я вынужден осведомиться, какова причина его нездоровья, эальдор. С ним произошел несчастный случай?
— О нет. Его допрашивали.
Заклинатель расплылся в улыбке.
— Что ж, это упрощает дело, значительно упрощает! Видите ли, на жизненные духи трудно повлиять. Особенно на стихии случайности. Они такие непредсказуемые! Ну, не все, конечно. А вот избирательные повреждения, затрагивающие только основные стихии, обратить гораздо проще. Как именно его пытали?
— Ему умыли лицо.
— Да простит меня благородный ателинг, но я…
— Это морское выражение. Его свесили за борт корабля головой вниз и колотили о волны, пока он не перестал упрямиться.
— Ах! В таком случае обращение к духам воды решит большую часть проблемы. Ну и добавим немного огня для ускорения процесса.
— Ему также как следует двинули ногой по bellucas, — с чувством напомнил Джерард.
— Специфическое врачевание этого повреждения довольно сложно, — осторожно заметил заклинатель, явно имея в виду «дорого».
Сюневульф пожал плечами.
— Тогда не бери этого в голову. В качестве производителя он нам не нужен.
Тем временем молодые фралли покорно ушли, заклинатели вернулись на свои места на остриях октаграммы, и Джерард один остался стоять в ее центре. Ему и раньше приходилось исцеляться от разных мелочей, но мастерство бельцев произвело на него большое впечатление. Когда Ритуал завершился, даже ноющая боль в паху сделалась едва заметной. Единственным побочным эффектом, который он заметил, была жгучая жажда.
6
Двое людей Сюневульфа не без усилий помогли ему взгромоздиться в седло; он явно утратил всякий интерес к Джерарду — по крайней мере на текущий момент.
— С этим покончено. Я должен ехать и узнать, не пожелает ли дорогой Эйлед, чтобы я почистил ему башмаки. Он сказал, чтобы ты ждал его в Сюнехофе. Не жди его слишком скоро, ибо он собирался прежде навестить мать Вейрферхфа с новостями. Смысла в этом — все равно что наставлять барана: фралли не скорбят. Пустая трата времени. Гуфлак, покажи ему, как пройти в Сюнехоф, и беги домой. Если у тебя уйдет на это целый день, ты знаешь, что с тобой будет.
Джерард смотрел вслед отъезжающим ателингу, его сыну и троим его помощникам. Теперь он понимал то, почему Бримбеарн относился к Сюневульфу с таким невысказанным неодобрением. Требовалось что-то помимо благородного происхождения и крепкой руки, чтобы мужчина считался достойным трона, и последнему этого «чего-то» явно недоставало.
Он повернулся и увидел, что его рыжеволосый спутник скептически разглядывает его. Это был мужчина средних лет, явно видавший виды. Откуда такое любопытство в человеке, которому только что угрожали поркой?
— Ты можешь назвать ателинга достойным трона?
— Я никогда не говорил противного. — Гуфлак отвернулся и сплюнул.
Джерард улыбнулся — в первый раз с тех пор, как убил Вейрферхфа.
— А его брат?
— А! — Белец задумчиво посмотрел на него, словно решая, насколько можно ему доверять. — Этот жеребец для большого табуна.
— Вот именно. Что ж, пойдем?
— Куда спешить? Поплавать хочешь?
Бельмарк оказался местом, полным неожиданностей. Клубы пара, на которые Джерард обратил внимание раньше, означали природные горячие ключи, расположенные прямо в городе. Они питали горячей водой общественные бассейны и бани, некоторые из которых были открыты даже для рабов, так что скоро он нежился нагишом в обжигающей воде в обществе сотни других мужчин. Единственной платой, которую с него потребовали, было рассказать Гуфлаку свою историю, которая вскоре собрала довольно большую аудиторию — рабы любят развлечения. В последующей дискуссии — странной беседе плавающих в воде лиц, обращавшихся к висящему над ними облаку пара — он узнал, что большинство его собеседников родились в неволе, хотя некоторых взяли в плен в дальних странах слишком маленькими, чтобы их требовалось офралливать. Рыжих среди них почти не было.
— А я был фейном, — сообщил Гуфлак. — В Сюфместе, к югу отсюда. Пять поколений моих предков носили оружие.
— Что же случилось?
— Убил человека в пьяной драке. — В его изложении это прозвучало как мелкая неприятность, которая может случиться с каждым. — Вот меня и сделали витефью.
— Почему тогда твой верод не заплатил вергильда? — спросил из клубов пара чей-то голос.
— Или твой лорд? — поинтересовался другой.
— Мой лорд хотел моих дочерей. Любил девочек помоложе. Он купил их на распродаже. Мою жену выкупили ее братья, а на детей у них уже не хватило. — Больше вопросов не последовало.
Джерард так и не решил для себя, насколько аудитория поверила рассказу, особенно его последней части, и что такого сделал Гуфлак, чтобы заслужить такую нелюбовь своих товарищей. Он явно не испытывал особой верности к своему нынешнему владельцу, раз с таким удовольствием транжирил его время. Но он восхищался Эйледом — по крайней мере утверждал это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
