— Вторым соперником Алена был Робер Клодель, мой будущий муж, а тогда коллега, вместе с которым мы учились в университете. Робер был способным архитектором. Его проект тоже преодолел оба тура конкурса и дошел до третьего. Но было очевидно, что проект Алена более оригинален. Под кровлей, почти повторяющей линии окружающих долину вершин, по замыслу твоего отца, должны были размещаться мансарды. Это позволяло создать в них небольшие, уютные помещения. В них могли быть мастерские для художников, детские игровые комнаты, библиотека, салоны для игр, например в шахматы.
Ален и Робер соперничали во всем. Хотя, мне кажется, Ален и не догадывался о том, что Робер с ним постоянно соревнуется. Оба прекрасно владели лыжами, нравились женщинам. Оба были остроумными собеседниками. Но если юмор Алена был добрым, то шутки Робера отличались иронией, даже сарказмом, могли обидеть. Внешне они были антиподами. Ален — высокий, светловолосый, тип норвежского викинга. Робер — яркий брюнет, среднего роста, крепко сбитый южанин. Его дед по материнской линии был корсиканцем. А это сильная кровь. Робер был честолюбив, как Наполеон, и так же ревнив…
Поначалу мы все катались вместе — Ален, Ги, Робер и я. Мы открывали те самые трассы, которые сейчас нанесены на карту. Но потом, когда Робер понял, что меня и Алена связывает нечто большее, чем дружеские отношения, он изменился. Перестал кататься с нами, потом уговорил Ги составить ему компанию. Мы с Аленом, оставшись одни, ничего лучшего и не желали. Вели себя, как белые медвежата на снегу. Ночи тоже были наши…
Когда Ален, Робер и я прошли на третий тур, Робер повеселел. Как и все остальные, он знал, что настоящими соперниками будут только он и Ален. Меня он вообще не принимал во внимание. Впрочем, это было очевидно…
Лоране замолчала на мгновение, потом что-то вспомнила и улыбнулась:
— Первые дни, — ее голос звучал очень тепло, — когда Ален в восемь часов вечера разговаривал с тобой по телефону, я стояла рядом, слышала твой голос и пыталась представить тебя… Он говорил, что вы похожи…
В тот день, двадцатого февраля, после нашей дневной работы, ребята пошли кататься, а я осталась в гостинице. Была моя очередь подготовить выступление перед комиссией. Накануне Робер сказал мне, что они с Ги нашли очень интересный склон, который никто не сможет обнаружить, если они не покажут его. Я знала манеру Робера немножко прихвастнуть, поэтому не придала значения его словам. После обеда Ален поцеловал меня и попросил быстрее подготовить доклад, чтобы вечер был наш…
Рассказ Лоране прервал звонок телефона. Элен буквально впилась в нее глазами, пытаясь по ее кратким репликам догадаться о содержании разговора.
— Да-да, доброе утро! — Лоране волновалась. — Подъемник включат только в восемь? Почему так поздно? Ведь в семь уже почти светло. Разные ведомства. Ай-яй-яй! И здесь теперь разные ведомства. Ну что делать… В конце концов, семь, восемь, только бы потом все прошло четко. Нет, мы с Элен не спали всю ночь, вспоминали нашу с тобой молодость. Ги, ты знаешь, чья она дочь?
Алена! Да, Алена Майтингера! Ги, милый, сделайте все возможное, чтобы найти их. Ладно, потом мы все отметим нашу встречу через годы. Целую тебя, дорогой. Успехов вам. Дай Бог, чтобы все прошло удачно!
Лоране бросила мобильник на кровать и обняла Элен, которая еле сдерживала слезы, пытаясь улыбаться.
— Девочка моя, все будет хорошо! Посмотри, уже рассвело. Спасатели собрались, у них самое современное снаряжение, теплоискатели…
Лоране прикусила язык. Элен с ужасом смотрела на нее:
— Теплоискатели?! Это приборы для поиска человека в лавине? Нет! Этого не может быть! — почти кричала она. — Жозеф знает здесь все трассы и как зверь чувствует лавинную обстановку. Он не может попасть в лавину. Я не верю!
И она разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Но быстро взяла себя в руки и вытерла слезы.
— Еще один наперсток успокоительного. — К Лоране вернулось ее обычное остроумие и насмешливость. — И хватит, а то ты наверняка подумаешь, что я задалась целью споить тебя. Так… теперь сыр, дольку апельсинчика и полстакана сока.
Элен рукавом своей нарядной кофточки вытирала остатки слез. Лоране вытащила из кармана свежий носовой платок и приложила его к носу девушки.
— А теперь иди, дорогая, к себе. — Голос Лоране был по-матерински строг и заботлив. — Прими душ, оденься в спортивное. Через сорок минут встретимся за завтраком, а когда включат подъемник, поедем искать спасателей.
7
На завтрак Элен спустилась раньше Лоране. В зале уже сидели ничего не подозревающие постояльцы. Все улыбались друг другу, были веселы и полны надежд. Солнце, появившееся из-за гор, предвещало хороший день. Его лучи, как огни рампы, подсвечивали великолепную горную панораму, на фоне которой веками разворачивается театр человеческих судеб.
Лоране вошла через пять минут после Элен. На ней уже был надет шерстяной свитер темно-голубого цвета, обтягивающий горло, и утепленные горнолыжные брюки. Куртку она принесла с собой и повесила на стул.
— Ты еще не готова? — обратилась она к Элен, взглянув на ее спортивный костюм с крокодильчиком.
Элен быстро расправилась с завтраком и убежала одеваться. В холле ее окликнул портье:
— Мадам Сарк, только что позвонили из кафе «Савойский сурок» и сказали, что месье Жозеф Карнье просил передать вам…
Портье наклонился к стойке в поисках листка бумаги, на котором он что-то записал. Элен замерла, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Жозеф Карнье просил передать вам… Она повторяла эти слова. Наконец портье нашел свою запись:
— Он отправился на помощь к пострадавшим, будет находиться в хижине под Монбланом. Все подробности знает Жан-Пьер, который работает в кафе «Савойский сурок».
Элен подпрыгнула от радости и бросилась к Лоране:
— Жозеф жив! Поехали скорее наверх!
Жозеф спускался по крутому склону медленно, но уверенно. Он вглядывался в сумерки и наконец увидел внизу человека, который, заметив спускающегося лыжника, начал отчаянно махать руками и кричать. Еще минута — и Жозеф приблизился к нему. Им оказался юноша лет семнадцати. Это был один из тех начинающих сноубордистов, которых так недолюбливают лыжники из-за того, что они часто мешают им на склоне. Со свойственным юности максимализмом они пренебрегали всеми правилами поведения в горах, полагая, что им позволено все. Видимо, это был тот самый случай.
У скалы, на краю склона лежала девушка. Она была очень бледна, возле нее валялся сломанный сноуборд. Взглянув на ее неестественно вывернутую ногу, Жозеф сразу определил перелом.
