— Ты знаешь, это все так странно, — прервала его Ксю, ей хотелось вставить свое слово, монолог Антона был захватывающ и льстил ей сверх всякой меры, но его рассказ грешил односторонностью. — Тогда зимой в порту я, конечно, заметила тебя, но ты, ты даже не испепелил, а заморозил меня таким взглядом, что я выкинула тебя из головы. Я видела, как ты стремительно идешь по ступенькам сияющего бизнес-джета, пока я, боясь поскользнуться, ползу в старую «тушку», ты был для меня, что называемся, игроком другой лиги. Я отвернулась и пошла дальше, а письма, — Ксю мечтательно улыбнулась, — Они были такие искренние и полные жизни… Я оживала, когда читала их. Ну, а внешность, моя внешность, я устала быть бледным приложением к деловому костюму, 6 часов в салоне и я приобрела эти тициановские кудри, — девушка тряхнула головой, и Антону захотелось зарыться в ее волосы, остаться рядом навсегда. В ярком, красном с изумрудными переливами кимоно, Ксения выглядела мечтой, недосягаемой восточной мечтой. — Антон все это прекрасно, история знакомства хоть и может показаться кому-то странной, но я допускаю, что так поразила в Петропавловске твое воображение, что ты решил написать мне, но твоя реакция в Лондоне в самом начале знакомства, да и в конце была, прямо скажем, неадекватной, — Ксении не хотелось разрушать возникшее между ними притяжение, но кто-то должен был начать неприятный, даже тяжелый разговор.
— Я должен рассказать тебе о Лене, тогда ты, может быть, поймешь хотя бы мотивы моих поступков, — Антон сбросил ставший вдруг неподъемным плед и захромал по кухне, — Но если ты не поймешь и осудишь, я приму это спокойно, приму и уйду, — Антон прислонился к подоконнику и тяжело вздохнул. Ксю насторожилась и заранее приготовилась к чему-то ужасному, но в глубине душ девушка была уверена в том, что он просто не способен сказать ей нечто такое, что заставит ее отвернуться. — Так вот, мы с Леной познакомились, когда учились, она на юрфаке МГУ, как и ты, я — в институте нефти и газа имени Губкина. Познакомились у каких-то общих друзей, она столичная штучка, я — парень из провинции, ведь я родился и вырос на Камчатке, нет, родители дали мне там, дома, все самое лучшее, но это же не Москва. Я долго втягивался в столичную жизнь, я смотрел на Лену и робел. А она была уверенная и красивая, — Ксю поймала себя на мысли, что не просто нервничает в ожидании дальнейшего рассказа, но и ревнует, безумно ревнует. — Я чем-то понравился ей, мы быстро начали встречаться, я просто летал от счастья, — Антон улыбнулся, вспомнив бесшабашную юность, — И это был не просто студенческий роман, я был уверен, что все у нас серьезно, очень серьезно. Как-то незаметно, год за годом подошла к концу учеба. Надо было решать, что делать дальше, я, конечно, хотел остаться в Москве, но в Петропавловске начались иные времена, отец приватизировал судоремонтный завод, на котором директорствовал, на чековом аукционе смог купить акции нескольких никелевых шахт, я понимал, что должен вернуться на Камчатку, Лена уверила меня, что начнет работать в Москве, но будет меня ждать, — Вот хищница, — подумала Ксю, — Ведь эта Лена просто боялась упустить завидного жениха! Это же очевидно! — Я уехал, в те годы на Камчатке можно было сделать все, что угодно, в общем, процесс первоначального накопления капитала завершился быстро и успешно. У отца были еще советские связи, у нас были свободные средства, действительно большие средства, мы вкладывали в горно-обогатительные предприятия на Урале, дело шло лучше не придумаешь. Я часто бывал в Москве, мы с Леной встречались, несмотря на то, что жили в тысячах километров друг от друга. Я был слишком молодым и глупым, а вдобавок и слишком состоятельным для своих лет, я был уверен, что заслуживаю ее любовь, просто так, сам по себе, — Ксения слушала и невольно представляла того Антона, пятнадцатилетней давности, наивного и готового перевернуть весь мир. — Мы жили в Петропавловске, родители и я, но у меня там даже не было подружки, Лена была моим всем. В девяносто седьмом, через пять лет после окончания института, однажды я вернулся домой, а она сидела с чемоданами возле подъезда, — Вот сволочь! — подумала Ксю! — Ты понимаешь, я был счастлив, — Антон отошел от окна и несмело приблизился к Ксю, девушка не могла больше сдерживаться, не могла и не хотела. Она протянула руки к Антону и усадила рядом с собой на диван, прижалась к нему и, положив голову на грудь, слушала, как взволнованно бьется сердце, — Через три месяца мы поженились. Бизнес шел в гору, мы скупали банкротящиеся предприятия одно за другим, я получил степень по бизнесу в Лондоне, мы перенесли управление в Москву, отец перебрался туда, но меня дела держали в Петропавловске, Тюмени или Ханты-Мансийске. Лена развернулась в компании в полную силу, она была блестящим юристом и тонким стратегом, отец прислушивался к ней и восхищался ей, но, черт возьми, мне была нужна жена! Мы все время были порознь, мы были женаты почти пять лет, я хотел ребенка, семью, а она мечтала о карьерных победах. Я купил дом в Лондоне, но Лена рвалась в тепло, мы купили виллу в Сен-Тропе, а она уже мечтала улететь в Москву. Нет, ты пойми, я не хотел, чтобы она сидела дома и бросала свои амбициозные планы, просто мне хотелось чуть-чуть тепла, совсем немного, — Ксю слушала Антона и понимала, что его история, увы, не уникальна, и даже поведению Лены девушка могла найти оправдание. Сколько раз она сама отказывалась от встреч и поклонников, от милых житейских радостей и приносила их в жертву карьере… — Однажды, прилетев в Тюмень, где я вел переговоры насчет участия в одном нефтяном проекте, Лена прямо с порога заявила мне о своей беременности — я был счастлив, ребенок, наш ребенок! Во время беременности она была просто невыносима, ее раздражало и сковывало абсолютно все, я хлопотал над ней, как безумный, мы все время были в Москве, я и представить не мог, как уехать, улететь из дома. Никита родился в апреле 2002, я был не просто счастлив, я пребывал в эйфории, — Антон высвободился из теплых ксениных объятий, он просто не знал, имеет ли на них право. — Это был самый лучший малыш на свете, он смотрел на мир моими глазами и улыбался, он не плакал, а все время улыбался, как будто знал, что его и мое счастье будет недолгим, — Ксения просто не могла наблюдать эти терзания, она снова потянулась к Антону, но натолкнулась на стену холода и отчуждения, — Лена терпеть не могла Лондон, а тут вдруг решила перебраться в новый дом, и это именно тогда, когда я чуть ли не каждый день летал из Москвы в Сибирь, а потом на Камчатку, я разрывался, сходил с ума, а ей как будто нравилось мучить меня. Каждые выходные я спешил в Англию, Никита рос здоровым, веселым мальчуганом. Я мечтал, знаешь, эти мужские мечты, как мы все будем делать вместе, как это было раньше у меня и моего отца. Помнишь ту фотографию на яхте? — Ксю кивнула, она понимала, Антону не требовались слова, — Как-то зимой я забрал его с собой на Камчатку, шел снег, как в сказке, там всегда такой снег, огромные легкие снежинки, мы лепили снеговика и барахтались в снегу. Лето 2006 я обещал, клятвенно обещал провести с семьей. 18 августа Лене должно было исполниться 36, должен был быть пафосный банкет в The Square в Мэйфэре, я бы прилетел, во что бы то ни стало, но за день до этого, 17 на никелевом руднике недалеко от Петропавловска произошел взрыв, погибло 36 человек, ты понимаешь, я должен, я обязан быть там! Я просто не мог иначе! Как я мог развлекаться и пить шампанское из хрустальных бокалов, когда под землей лежали люди, может быть, еще живые люди?! — Ксения не могла его больше слушать, ее сердце рвалось к Антону, она понимала его всем существом, каждой клеткой, она сходила с ума от боли, от беспокойства. Если бы эта великая карьеристка Лена еще была жива, то Ксения расправилась бы с ней сама! — Вместо Лондона я полетел в Петропавлоск, — продолжил Антон, — 14 человек из оказавшихся под обвалом 50 удалось спасти. 18-го Лена звонила с самого утра, я объяснял ей, что не могу приехать, она возмущалась, что не сможет в глаза смотреть гостям, я ответил, что мне наплевать на гостей, я не спал две ночи, я устал и не мог думать ни о чем, кроме только что виденной трагедии: дети, жены, слезы и смерть. Лена спросила, может и на них с Никитой мне наплевать, я попросил ее не говорить глупости и отключил телефон. Через 4 часа меня разбудил звонок, офицер лондонской дорожной полиции сухим голосом сообщил мне, что миссис Деникина и ее сын на моем Range Roverе врезались в опору одного из мостов, Лена погибла на месте, Никита — по дороге в госпиталь. Это случилось через 10 минут после нашего разговора. Это я убил ее своими словами, толкнул на необдуманный поступок.
