а мозг отказывается верить, что мой «спаситель» может быть до такой степени полностью отбитым мудаком.
— Так тебя за язык никто не тянул, Рапунцель.
— Вы предложили сделку по земле, мистер Грей, речь шла только об этом!
— Чтоб ты только знала, как меня тошнит от твоего «выканья», — он морщит нос, убирает руку с моего плеча и запал в его звериных глазах моментально гаснет. — Ладно, пойдём спасать твой мелкий sister, но имей ввиду — я не занимаюсь благотворительностью, и теперь в нашем договоре будет на пару пунктов больше.
Я энергично киваю и, получив свободу, тут же бегу в комнату сестры.
Распахиваю дверь, щелкаю выключателем… но Марины там нет.
Кровать заправлена, в комнате нет ни одной игрушки, нет никаких признаков того, что этой комнатой вообще пользуются. Когда я была дома в последний раз — непростительно давно, еще в начале весны и потом не могла приехать из-за проблем с документами и визой — я привезла Марине куклу, такую, как она увидела в каком-то журнале. И с тех пор ни один наш видео-звонок не обходился без этой куклы в кадре. Но в последние несколько месяцев мы созванивались все реже и реже, и сестра все время отказывалась включать камеру. Я подумала, что у нее начался тот самый переходной возраст и мои попытки изображать заботливую старшую сестру начали ее раздражать, поэтому не настаивала. А зря.
Никогда себе этого не прощу.
И того, что эта кукла сейчас сидит на трюмо в полном одиночестве.
— Ну и где?
Я уже начинаю привыкать к тому, что мистер в арсенале мистера Грея нет других интонаций, кроме иронии, язвительность и скепсиса.
— Она должна быть здесь. Это ее комната.
В ушах звенит наш с Роговым последний разговор.
Его угрозы отдать Марину Шубинскому, если я буду продолжать упрямиться.
А что если он решил не ждать и…
Меня передергивает от ужаса.
Но когда поворачиваюсь и натыкаюсь на спину моего «спасителя», которая как раз исчезает в дверном проеме, приходится отложить истерику на потом и со всех ног бросаться следом.
Но когда мы оказываемся на лестнице, ведущей в гостиную, мое сердце падает в пятки, потому что там нас уже поджидает здоровенное тело второго телохранителя. Я помню, что с его напарником Влад разделался парой ударов, но этот уже готов к нашему появлению и встречает направленным в нашу сторону пистолетом.
— Еще шаг — и завалю обоих, — скрипучим голосом предупреждает «горилла» и я отчетливо слышу щелчков взведенного курка.
Папа учил меня стрелять, и хоть это было давно и почти не отложилось в мое памяти, звук затвора я узнать в состоянии.
— Вперед, — совершенно обезбашенным тоном говорит Влад и спокойно продолжает спуск с лестницы. — Только, чувак, от души — вали сразу наглухо, я слишком люблю эту жизнь, чтобы смотреть на нее из окна инвалидного кресла.
Зажмуриваюсь, хватаю Влада за куртку сзади и на трясущихся от страха ногах иду за ним следом.
Интересно, что чувствует человек, когда умирает от огнестрельного ранения? Это происходит сразу или мы будем еще лежать и истекать кровью?
Но… выстрела не слышно. А когда я рискую приоткрыть один глаз, оказывается, что мы уже в гостиной и охранник отодвинулся до двери, но продолжает наставлять на нас пистолет. Влад осматривается, цепляется взглядом диван и, как ни в чем не бывало, с размаху усаживается прямо в центр. Вдобавок еще и руки закидывает на спинку с совершенно обнаглевшим видом человека, который по какой-то одному ему известно причине убежден, что как бы не обернулось дело — он выйдет остуда живым, невредимым и со своим законным трофеем.
— Убери ствол. — Влад лениво косится на охранника и подавляет зевок. — Чувствую себя старой уставшей проституткой, которую стеснительный импотент собирался впечатлить своим вялым хером.
На лице охранника читается полное непонимание происходящего, а я, кажется, как никогда близка к тому, чтобы впасть в истерику.
— Ты кто? — спрашивает охранник, продолжая держать нас на прицеле.
— Скажи Рогову, что к нему Король с личным визитом, — спокойно говорит Влад. Рассматривание интерьера моего дома интересует его куда больше происходящего. Судя по тому, как брезгливо он морщит нос, увиденное его не просто не впечатляет, а скорее вызывает отвращение.
— Имя, фамилия, — требует «горилла».
Одно хорошо — стрелять он, кажется, не собирается. По крайней мере, пока не будет отмашки хозяина.
— Я все сказал, — не уступает Влад. — Ты скажи, говорящая голова, а твой хозяин сам решит, выйти со мной поздороваться или продолжать дальше играть в придурка.
Охранник на какое-то время замолкает, и пока мы ждем ответа, Влад, как ни в чем не бывало, достает телефон. Я стою достаточно близко, чтобы краем глаза зацепить экран. Может, у него там биржа, котировки, цены на нефть и индекс Доу-Джонса?
На экране какие-то яркие всполохи, как будто разноцветные искры.
Это абсолютно точно не биржа.
— Игрушка, — замечает мой взгляд Влада и на секунду разворачивает телефон экраном ко мне. — Люблю залипать в такую хрень. Собираю крутых монстров, — скалится, — чтобы и в виртуальном мире всех нагибать.
Он точно ненормальный.
Обхватываю себя руками, утешаясь мыслью, что вот этот человек — единственная надежда, которая у меня есть. И либо будут он и его правила — совершенно мне неведомые —, либо я буду сама по себе против отчима и его цепных псов. И Шубинского, само собой.
— Король, — слышу знакомый голос и чуть не подпрыгиваю на месте. — Собственной персоной.
Рогов.
Царапины на моем лице, оставленные щепками от мебели, которую он громил направо и налево, начинают одномоментно болеть.
Влад, кажется, даже не планирует отрываться от своей виртуальной битвы.
Я бы хотела хоть немного понимать происходящее, но прямо сейчас решаю, наконец, смириться с тем, что все это от и до — один бесконечный абсурд, в котором у меня самая незавидная роль девочки за кулисами: смотреть, молчать, слушать.
Отчим появляется справа, со стороны кабинета.
В сопровождении четырех здоровенных лбов. Их я вообще впервые вижу.
Двое, те что стоят справа и слева, даже не скрывают оружие, намеренно чуть сдвинув в сторону пиджаки.
А Влад перед этой сворой в одной «косухе» на голое тело.
И все равно, непонятный мне инстинкт заставляет подвинуться к нему поближе.
— Не помню, чтобы звал тебя в гости, Влад, — ухмыляется Рогов.
Выглядит почти радушным хозяином. Еще чуть-чуть — и раскинет объятия желанному гостю.
— Для тебя, собака сутулая, Владислав Андреевич и на «вы», — жестким голосом, от которого у меня мурашки по коже, мгновенно отбривает
