– Убитый в перестрелке – это Рощин Семен Николаевич, 1981 года рождения, уроженец города Видное, ранее судимый за кражу. Кличка Роща. Тело опознано сестрой под протокол. А вот со вторым сложнее!
– С тем, что в больнице в Домодедове лежит?
– Да. – Крячко щелкнул кнопкой электрического чайника и стал неторопливо вытирать руки носовым платком. – Видишь ли, при нем документов не оказалось. Если у Рощина в кармане было водительское удостоверение, то у этого полупустой бумажник, в котором кроме мелкой наличности имелась пластиковая карточка. Ребята навели справки по номеру. Она принадлежит гражданину Хлебникову Николаю Сергеевичу, 1979 года рождения.
– И с ним что-то не так?
– Пока не знаем. Я велел ускорить процесс, но на данный момент мы не можем с уверенностью сказать, что в больнице лежит именно Хлебников. Хотя если это он, то личность вполне соответствующая. Наш клиент.
– Ну, что на него есть?
– Москвич, – разливая воду из вскипевшего чайника по большим чайным бокалам, стал рассказывать Крячко, – прописан на улице Яблочкова, но в квартиру оперативники попасть не смогли. Сегодня вечером сделают поквартирный обход с фотографиями настораживающего Хлебникова и человека, который лежит в больнице.
– Стоп, – удивленно остановил его Гуров, – так если есть фотография…
– В том-то и дело, что пока нет фотографии. Представляешь, какие совпадения бывают. Именно сегодня и именно в это время в транспортно-визовом отделе сломался замок ящика картотеки, где лежит карточка Хлебникова, заполненная при получении им паспорта и с его достоверной фотографией.
– Достоверной, – с сомнением покачал головой Лев. – Ему сейчас, как я понял, тридцать шесть лет? Значит, последний раз он менял паспорт одиннадцать лет назад? А за одиннадцать лет…
– Шесть лет назад.
– Судимость? – догадался Гуров.
– Именно. Я же говорю, что личность примечательная и к данному делу очень применительная. Школа, армия, два года срочной службы в воздушно-десантных войсках, потом пять лет там же по контракту. Потом ЧП и сто девятая. И четыре года колонии.
– Сто девятая? Причинение смерти по неосторожности? И на всю катушку? Что же он такого сделал.
– Нечаянно убил двух сослуживцев. Судя по дате возбуждения уголовного дела и дате вынесения приговора – а это почти год, – разбирались долго. Сведений о местах работы Хлебникова за период после выхода на свободу нет. Сейчас ищут участкового и оперативника, на чьей он территории проживал, чтобы выяснить, велся или не велся надзор за Хлебниковым после его освобождения. Решения суда об административном надзоре не было, потому что Хлебников не попадал ни под категорию совершившего тяжкое или особо тяжкое преступление, ни под категорию рецидива, ни под категорию преступления в отношении несовершеннолетнего.
– Да, – согласился Гуров, – с опером поговорить надо, потому что и ты, и я прекрасно знаем, что любой оперативник и без всякого решения суда сразу возьмет на контроль появившегося на своей территории убийцу…
В этот момент у Крячко зазвонил мобильник. Пока Станислав слушал, а потом отошел к своему столу и стал что-то записывать, Гуров взял чашку и стал пить чай. Наконец Крячко закончил разговор, поблагодарил кого-то и вернулся к столу со своим ежедневником.
– Ну вот, – довольно улыбнулся он. – Есть немного сведений по связям Рощина. Собственно, связей у него в последние годы было мало. Стал он как-то всех сторониться, как поговаривают теперь в уголовной среде, где его знали. И якобы чаще других общался с неким типом, которого наши информаторы не знают. Слышали только, что его «погоняло» Батон.
– Батон, – повторил Гуров. – А что, вполне в их стиле. Большая часть кличек дается просто по фамилии человека, если нет ярко выраженных дефектов, особенностей или наклонностей. Хлебников – Батон. Невысокий крепыш, насколько можно судить о нем, лежащем в бессознательном состоянии в больничной палате, вполне могли так его прозвать. Но пока это только совпадение, хотя их уже многовато. Скорее бы он в себя пришел, что ли.
Подполковник Акимов, закончил изучать сводки по городу за последние несколько дней в половине двенадцатого ночи. То ли от усталости в голову ничего не лезло, то ли он просто пока ничего не смог увидеть в этом длинном перечне преступлений, совершенных в Саратове, – от убийств до краж со взломами и грабежей на улице. Либо преступление явно было на бытовом уровне, либо похищенное никак не соответствовало…
Это была подсказка полковника Гурова. Это он перед отъездом посоветовал Акимову присмотреться к последним преступлениям. Если каналом, который курировал Ергачев, пользовались местные преступники, то должна вскрыться явная попытка передела криминальной власти. Канал из Казахстана в Москву свежий, и если героин через него начали прокачивать, то это те, кто организовал канал для спайсов и теперь решил его использовать и для других товаров. Хотя обычно так не поступают.
Да, Акимов был согласен. Никогда преступники не путают кислое с пресным, иначе можно потерять все. Значит, каналом стал пользоваться кто-то еще помимо москвичей. И это вполне могли оказаться местные ребята, которые связаны с местными таможенниками. Отсюда могла пойти утечка. И, скорее всего, это новые люди, те, кто решил гнать героин самостоятельно.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, подполковник продолжал ломать голову. Либо он ничего не в состоянии увидеть, либо ошибался Гуров, либо за эти полторы недели ничего не произошло, что могло быть связано с наркоторговлей. И необязательно держать в поле зрения только уголовников. Есть люди с более чистым прошлым и очень грязным настоящим, которые могли приложить к этому руку.
– Андреич! – окликнул проходившего мимо Акимова помощник дежурного. – По твоей части! Ты просил сообщать о подобных делах.
– Что случилось? – насторожился Акимов, так и не донеся до рта сигарету.
– С Третьего отдела! Труп у них. Выбросился с девятого этажа. Ты его должен знать, полковник Червяков.
Акимов смотрел на помощника дежурного, слышал, как тот рассказывал что-то о Червякове, когда тот еще работал в областном ГУВД, но мысли подполковника были о другом. Ведь вот оно! То, о чем предупреждал Гуров. Нет, сейчас выводы делать еще рано, это может означать все, что угодно, даже то, что это просто однофамилец, или двоюродный брат, или даже родной брат того самого полковника Червякова.
– Адрес? – коротко потребовал он.
– Московская, сто двадцать три.
«Людмила», мысленно констатировал Акимов, сбегая вниз к своей машине, некогда элитный дом. Когда-то, еще в советские времена, на центральном проспекте города – проспекте Ленина, ныне переименованном в свое прежнее название – улица Московская, построили две девятиэтажки. И у каждой внизу в цокольном этаже были пристроены большие магазины. Один тогда назывался «Руслан», второй – «Людмила». Соответственно, магазин мужских и магазин женских товаров. Жили тогда в этом доме профессора университета, директора и заместители директоров предприятий города, ведущие специалисты и льготники-ветераны. Это был престижный в те времена дом. И планировка в доме была по тем временам необычная, не местный проект, а московский.
Сделав крюк по Большой Казачьей и Рахова, Акимов свернул на Московскую и у 123-го дома припарковал машину. На его глазах во двор въезжала машина «Скорой помощи». Во дворе собралась небольшая толпа жильцов, судя по тапочкам, наброшенным на плечи платкам поверх халатов и трико с вытянутыми коленями. Здесь же стоял микроавтобус оперативно-следственной группы и патрульный «уазик» роты ППС.
На асфальте лежал мужчина, неестественная поза которого красноречиво говорила о том, что он мертв. Да еще кровь, растекавшаяся темным пятном из области головы. Костюм, галстук, дорогие туфли… Этот человек не вышел на балкон покурить…
– Сюда нельзя! – На Акимова надвинулась широченная грудная клетка в черном обмундировании.
– А? – Подполковник недоуменно посмотрел на омоновца, потом понял и достал удостоверение. – Следователь уже здесь?
– Так точно.
Акимов дождался, пока закончится описание положения тела и внешних признаков, потом подошел к следователю. Собственно, их было двое. Лажков – седовласый, со смеющимися глазами мужчина – кивал и отпускал положительные междометия, а молодая пухлая девушка в кителе с лейтенантскими погонами бойко составляла протокол осмотра места происшествия. Стажерка, догадался Акимов. Или смену себе готовит Лажков?
– Как дела, Сергей Владимирович? – пожал он руку следователю и кивнул на труп.
– У меня нормально, а у него, как видишь, – без улыбки ответил тот. Лажков был хорошим следователем, опытным, у него была самая высокая раскрываемость, но вот цинизм его многих шокировал. Коллег большей частью, потому что при начальстве Лажков предпочитал держать язык за зубами. – Там оперативники ваши пошли по этажам, если найдут место, откуда он низвергся, то пойдем осматривать. Может, найдем следы-подсказочки. А пока… только тело.
