89
народной академии философии в княжестве Лихтенштейн. В западной печати все эти выступления писателя комментировались мало, но и в России их мало кто заметил. Это и понятно - осенью 1993 года Россия была на грани гражданской войны, внимание общества было приковано к осаде и расстрелу Белого дома, поспешным выборам в Государственную Думу, к референдуму по новой Конституции. Поэтому проблема кризиса прогресса, самоограничения, соотношения этики и политики, смысла жизни и сознания Высшего и Целого, смирения перед Богом, которые поднимал в своих выступлениях Солженицын, не задевали и в тысячной части сознание российских граждан.
К началу 1994 года подходила к концу вся практическая подготовка к возвращению Солженицына в Россию. Писатель обратился к властям Москвы с просьбой продать ему участок под Москвой для строительства дома. Просьба Солженицына обсуждалась не только в мэрии, но и в администрации Президента. Учитывая большие заслуги писателя перед Россией, постановлением мэрии г. Москвы Солженицыну был передан в пожизненное и наследуемое владение большой земельный участок в 4 гектара в Северо-Западном административном округе. Первым владельцем этого лесного участка на территории Москвы, а также построенной здесь дачи был маршал Михаил Тухачевский, в годы перестройки здесь работала команда вице-премьера Леонида Абалкина, составляя свои программы. Теперь здесь в Троице-Лыково начало возводиться новое кирпичное здание, в котором Солженицын предполагал жить круглый год, а также хранить и умножать свой огромный архив. Московские газеты писали о том, что президент Ельцин встретился с женой писателя Натальей Дмитриевной и сказал, что отныне путь для Солженицына в Россию открыт. В конце февраля 1994 года Солженицын выступил на ежегодном городском собрании граждан г. Кавендиша в штате Вермонт, где он жил и работал почти 18 лет с "Прощальным словом". Он прямо сказал, что возвращается в Россию с женой в конце мая 1994 года и благодарил своих "дорогих соседей" за внимание и поддержку. Это выступление не было, однако, замечено ни в России, ни в США. Российская печать даже не упомянула об этом выступлении. Печать США цитировала его, но полностью это выступление было опубликовано лишь Историческим обществом города Кавендиш. Поэтому сообщение в мае 1994 года о скором прибытии Солженицына во Владивосток для многих из нас было неожиданным.
90
Литература и примечания
1 "Нью-Йорк таймс", 5 марта 1974 года. "Вашингтон пост", 5 марта 1974 года.
2 А. И. Солженицын. Публицистика. Т. 2. Ярославль, 1996. С. 402.
3 А. И. Солженицын. Публицистика. Т. 1. С. 313.
4 А. И. Солженицын. Публицистика. Т. 1. С. 319.
5 А. И. Солженицын. Публицистика. Т. 1. С. 320.
6 А. И. Солженицын. Публицистика. Т. 1. С. 227.
7 А. И. Солженицын. Публицистика. Т. 1. С. 406.
8 "За рубежом". 1989, № 131. С. 21.
9 Солженицын А. И. Публицистика. Т. 3. С. 341.
10 "Новый мир". 1990. № 1. С. 223.
11 Чернышевский Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. Полное собрание сочинений. Т. 2.
12 Шахназаров Г. Цена свободы. 1993. С. 481.
13 "Новое время". 1990, № 36. С. 48.
14 Там же.
91
возвращение солженицына
Двадцать лет спустя
Вечером 14 февраля 1974 года возле дома в Баварских Альпах, где жил знаменитый немецкий писатель и Нобелевский лауреат Генрих Белль, остановилась полицейская машина, мчавшаяся перед этим на большой скорости из Франкфуртского аэропорта через всю Германию. Из машины вышел другой лауреат Нобелевской премии по литературе, всемирно известный русский писатель Александр Солженицын, арестованный 12 февраля в Москве, обвиненный в измене Родине и принудительно высланный за границу. Эта операция готовилась тайно, в том числе и от самого писателя. Ему объявили, что он лишен советского гражданства и будет выдворен из страны, но даже в салоне самолета под охраной он не знал, что с ним случится через несколько часов. Однако сообщение об аресте, а затем и о высылке Солженицына почти мгновенно облетело мир, и утром 15 февраля небольшой горный поселок был забит тысячами автомашин с корреспондентами газет и журналов, информационных агентств и телевизионных компаний из всех почти стран Запада. Ломая изгороди и вытаптывая газоны, цветы и грядки местных жителей, они ловили каждый шаг, каждый жест и каждое слово писателя. Привыкший к строгой конспирации и к редким встречам с журналистами, Солженицын не был готов к такому буйному проявлению западных свобод. Только на несколько минут он согласился стать добычей фотографов, но отказался от любых заявлений и пресс-конференций. "Я достаточно говорил в Советском Союзе. А теперь - помолчу".
Через 20 лет, 27 мая 1994 года, в аэропорту города Магадан на Колыме приземлился рейсовый самолет кампании "Аляска Эйрлайн". Из салона машины вышел и спустился по трапу Александр Солженицын. После долгого изгнания он вновь ступил на российскую землю, и место встречи с Родиной не было случайным. Многолетняя ссылка была наказанием за издание на Западе его главной книги - "Архипелаг ГУЛАГ", художественного исследования преступлений, совершенных в Советском
92
Союзе, и не только во времена сталинизма. Но именно Колыма, по словам Солженицына, была самым крупным, самым далеким и знаменитым островом этой удивительной и жестокой страны - ГУЛАГ, географией разорванной в архипелаг, но психологией скованной в континент, почти неосязаемой страны, которую населял когда-то многомиллионный народ зэков. Поэтому именно здесь в Магадане Солженицын опустился на колени и поцеловал землю России.
В Магадане Солженицына встречали лишь немногие из посвященных, в том числе и писатель Борис Можаев; каждый шаг и каждая встреча на родной земле были тщательно продуманы и разработаны заранее при участии самого Солженицына, и главным начальным пунктом всего Возвращения должен был стать Владивосток. Сообщение о возвращении Солженицына в Россию снова стало важной новостью для многих стран мира, и не тысячи, но сотни российских и западных корреспондентов устремились во Владивосток, чтобы описать и заснять на пленку это событие, которое позволяло лучше понять не только роль Солженицына в духовной жизни России, но и те перемены, которые произошли в нашей стране за годы, предшествовавшие его возвращению.
Из истории мы знаем, что большая часть политических эмигрантов заканчивает свою жизнь на чужбине. Понятен поэтому пристальный интерес современников и историков к возвращению знаменитых изгнанников. Оно свидетельствовало об изменении или страны, которую они были вынуждены покинуть, или самих изгнанников. Можно вспомнить в этой связи не только о Вольтере или Викторе Гюго, но и о русских писателях - Максиме Горьком и Александре Куприне. Некоторые из газет сравнивали возвращение Солженицына в Россию с возвращением аятоллы Хомейни в Иран в 1979 году. "Славянский Хомейни в неуверенной стране", - писала в своем репортаже одна из британских газет.
Еще в конце 1993 года Солженицын в своих интервью для западных газет говорил, что он вернется в Россию в мае 1994 года и притом окончательно. Он вернется с женой, а его сыновья будут решать этот вопрос свободно и самостоятельно, им еще надо завершить свое образование в американских колледжах.
О возвращении в Россию уверенно говорили в Москве уже в апреле, и эта тема занимала все больше места в российской печати. Казалось странным, но только немногие из известных писа
93
телей и публицистов встретили это известие с воодушевлением. "Он единственный, - писал редактор журнала "Странник" Сергей Яковлев, - кто способен собрать расколотый, разметанный по углам несчастный народ под знаменем национального возрождения, вернуть ему надежду и уверенность в своих силах и направить энергию народа в здоровое, созидательное русло"1.
"Пророк он или не пророк? - задавал вопрос редактор журнала "Новое время" Александр Пумпянский. - Но пророк - это человек, провидящий свой век. Солженицын же столько раз ошибался. Все последнее десятилетие, переломное для судеб России, был ли он первым с точным словом поддержки или предостережения? Нет, он отмалчивался. Понимает ли он мир на пороге третьего тысячелетия или безнадежно погрузился в исковерканную российскую историю? Где он черпает идеалы общественного устройства, разве не в мире, которого нет"2.
"Я против возвращения Солженицына в Россию, - заявил писатель Юрий Нагибин. - Этот приезд и ему, и всем нам сорвет нервную систему. То, что делает сейчас Солженицын, мне неприятно. Человеку, создавшему двадцать томов, кажется, что он объял Россию, ее прошлое, настоящее и будущее. Это все чушь! Тут и без него немало умных людей. Сейчас нужны люди типа Гайдара, которые могут быть абсолютно мужественными, которые думают"3.
Наиболее грубой оказалась статья молодого литературоведа Григория Амелина "Жить не по Солженицыну": "С голливудской бородой и начищенной до немыслимого блеска совестью, он является в Россию, как Первомай и как он же, безбожно устаревший. А кому он в сущности нужен? Да никому... Нафталину ему, нафталину! И на покой"4.
