— Да, из тех семян, ради которых я кровь для их преобразования проливал, — подтвердил я, не совсем понимая, почему бабушка слезы лить начала.
А та, еще раз шмыгнув носом, шагнула ко мне и крепко-крепко обняла, чуть отстранила, расцеловала в щеки и снова прижала мое лицо к своей груди. Но прежде, чем она это сделала, я успел заметить, что и у деда вид вдруг стал расслаблено-умиротворенный.
И я вдруг понял, в каком напряжении, оказывается, дед с бабушкой все эти годы находились. Внук то их, как его «статуя непонятно чем наделила» сильно изменился. Все же заметили, как я ни старался под его поведение подстраиваться. Но они, не демонстрируя своего беспокойства и всеми силами помогая мне, оказывается этого «благословения» очень боялись. Кто знает, к чему бы оно в итоге привело, может какой нечистый ихнего Егорку проклял. Но благословение привело к тому, что я хлеб домой принес, а также другие продукты. И вот это их успокоило: не нечистый, добрая богиня их внука одарила. Ну а то, что кровь потребно было лить для «колдовства», так богиня же древняя, языческая, а те все такие были, пролитую в их честь кровушку полюбляли.
— Петр, — кивнул я растерянно улыбающемуся брату, все они сейчас в непонятках, что такое происходит. — Показывай.
С остальными подарками потом разберемся, не до них сейчас, надо стариков окончательно успокоить раз и навсегда. Чтобы больше никогда во мне и моем даре не сомневались.
[1] Енда (Шленда) — непотребная баба.
Глава 9
— Деда, тут это… — засмущался Петр, после того как припрятанный мешок с сюрпризом на всеобщее обозрение вытащил. Развязал его… — Вот.
— Кхе, — не поверил дед своим глазам. — Это что?
— Протез тебе сделали.
Услышав про протез, бабушка тут же прекратила слезы лить, отпустила меня, обернулась к Петьке и тоже, как и дед, замерла, рот приоткрыв.
Ну да, это не им собственноручно вырезанная деревянная колода, тут с виду полноценная нога, с подвижной стопой. Два года мы готовились к этому моменту, как только масленичные деревья в рост пошли, так за подготовку и взялись. По ночам у деда его колоду воровали и измеряли ее, из липы делали макет, потом глиняную культю вылепили, один в один что у деда от ноги осталась. Этой культей проверяли, как она на его протез садится… короче, мороки было много. Зато теперь, как только у нас все «ингредиенты» подоспели, после столь длительной подготовки Петька за два дня «ногу» деду сделал. Если же этот протез ему не подойдет, будет натирать там или еще что-то, то учтя его замечания, по уже отработанной технологии легко новый сделаем.
— Ну что ты смотришь, старый? — Бабушка, хоть и сама находилась в полном раздрае чувств: при виде нашего протеза губы у нее задрожали, в глазах снова слезы набухли, готовые вот-вот пролиться, но отмерла она первая и принялась деда тормошить. — Меняй давай свою ногу на новую. Внуки, вишь, как расстарались.
— Вижу, — выдавил из себя дед, продолжая нежно поглаживать протез, внимательно рассматривая его. — Легкий какой.
Ну да, легкий. Из железноствола ихицы, вымоченном в масле плодов масленичного дерева сделан. Так что очень легкий, и даже железная втулка, соединяющая «стопу» и «ногу», его не утяжеляет. Можно было бы и без «стопы» обойтись, но специально ее сделали под размер его ноги, чтобы он мог в полноценную пару сапог обуваться. Тем более там ничего сложного, просто эта «стопа» надевается на горизонтально загнутую плоскую часть протеза, которая будет пружинить при ходьбе.
— Так, скидывай портки и меряй обновку, — окончательно пришла в себя бабушка. — А вы чего вылупились, клуши? — повернулась она к сестрам. — Брысь отседова, пока дед не переоденется.
Варвара и Машутка, прежде чем из амбара выскочить, скорчили просительные моськи, приоткрыли короб с калпаной и, прихватив ягод, только тогда, хихикнув, убежали наружу, вслед за фыркнувшей и задравшей нос кверху Дашкой. Последней Зина ушла, тоже улыбаясь, но со слезами на глазах, на деда посматривая.
Светлый человек, Зинаида, до сих пор с содроганием вспоминаю, как ее чуть хунхуз не зарезал, при нашей первой встрече. Живет тихо, можно было бы сказать — незаметно. Но это не так, все мы замечаем и очень ее ценим. Единственная из всех сестер на которую бабушка не ворчит, так как не за что. Именно она в основном по хозяйству ей помогает, без всяких напоминаний и понуканий всю работу на себе тащит. А уж как готовит, пальчики оближешь. Да она вообще в хозяйстве мастерица на все руки, повезет ее будущему мужу. И я все сделаю, чтобы и ей с ним повезло, так как если нет, то терпеть его выходки, а она будет терпеть, но я ей этого не позволю. Или будут жить душа в душу, или кто-то жить не будет, и это точно не Зина.
Дед, прохромав к большому деревянному коробу, в котором мы от грызунов разные припасы прячем, сел на него и с помощью Степана и Андрюхи принялся от штанов избавляться. Петр с протезом наготове рядом стоял, счастливый просто жуть как, аж светится весь.
Его мечта сбылась, все же обует он деда в нормальный протез.
— Готово, — закончив шнуровать кожаное голенище, которое гильзе протеза на голени помогает крепче держаться, Петр выпрямился и отошел на пару шагов назад. Парни снова на деда порты натянули, подвязав одну штанину так, чтобы протез хорошо было видно. — Пробуй вставать, деда.
Но, прежде чем вставать, дед ногой пошевелил так и сяк.
— Удобно и легко, — кивнул он удовлетворенно, после чего уверенно встал с короба.
— Да куда ж ты скачешь-то⁈ — тут же отреагировала бабушка, если бы Степан с Андрюхой деда не страховали, полетел бы тот носом в пол. — Потихоньку шагай, привыкай к обновке.
Услышав бабушку, сестры в амбар чуть ли не бегом вернулись, видимо под дверью караулили, с огромным любопытством широко открытыми глазами на деда уставились.
— Ну ты не молчи, старый! Как протез на ноге сидит? Не давит?
— Хорошо, — довольно улыбнулся дед. — Пока не совсем привычно, но сидит вроде добре.
Больше не торопясь, осторожно, он сделал несколько шагов по амбару, прислушиваясь к ощущениям. Не знаю, как дальше оно все пойдет, может еще натирать будет или еще чего, но в данный момент старому все нравилось. По его внешнему виду это хорошо было видно. С каждым шагом он все меньше и меньше осторожничал, смелее на протез весь свой вес переносил.
Бабушка у него еще хотела что-то спросить, даже рот открыла, но в этом момент в ангар влетела Машка, я даже не заметил, что она вместе с сестрами раньше не пришла, все внимание на деде было сосредоточено.
— Жулька окотилась, — выпалила она.
Все на миг замерли, но не от новости, это должно было не сегодня-завтра произойти, а из-за ошалелого вида Маши, которая на нас круглыми глазами сейчас смотрела.
— Ты чего мелешь? Правильно говорить не окотилась, а ощенилась, — поправила ее быстро пришедшая в себя Дарья. — У собачек щенки рождаются.
— Тю, да я что, дура, что ли? — все еще имея ошалелый вид, перевела та взгляд на сестру.
— Мария! — тут же одернула ее бабушка.
— Ну а чего она? Как будто я не знаю, — насупилась было Машутка. — Говорю же, Жулька не щенков — котяток родила.
Вот теперь все удивились по-настоящему: замерли, переваривая новость и заимев такой же ошалелый вид, как и Маша до этого.
Но эта егоза в этот момент расплылась в умильной улыбке и добавила:
— Такие красивенькие.
Вот тут-то ступор и закончился, Дарья, услышав последние слова Маши, отмерла и буквально вылетела из ангара наружу.
— Черте что твориться, — пробурчал дед. — Совсем бабы сдурели, и собачьи в том числе…
Дед, только что не до конца уверенно державшийся на ногах, довольно шустро припустил вслед за «бабами» и рванувшими туда же парнями. И я смотрю протез ему полностью подошел, так как старый все увеличивал и увеличивал скорость, уже совсем уверенно на него наступал.
Когда дед, а следом и я, на всякий случай его сзади страхующий, пройдя двор наискосок, добрались до сенника, там уже во всю «бабы» верховодили, громко удивляясь увиденному.
