Рейтинговые книги
Читем онлайн Людоедское счастье - Даниэль Пеннак

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 40

(Слышу смех Джулии: «У тебя никогда не будет ничего своего, Бенжамен Малоссен, даже твои вспышки гнева, они на самом деле не твои». И чуть позже, той же ночью: «А теперь и я на тебя претендую. Ты мне нужен как авианосец. Хочешь быть моим авианосцем? Время от времени я буду садиться на тебя, чтобы пополнить запас здравого смысла». Садись, моя красавица, и взлетай, когда захочешь, отныне я плаваю в твоих водах.)

На меня глазеют теперь не только скрытые камеры комиссара Аннелиза; кажется, весь Магазин пялится только на мою рожу, расцвеченную всеми цветами радуги. Глаз как минимум тысяча! Но Казнава я не вижу. Наверно, больничный у него побольше, чем у меня. Как я ему врезал между ног! Должно быть, сперма аж из ушей брызнула! Извини, Казнав, честно, я жалею, что так вышло. (Снова слышу смех Джулии: «Теперь я буду звать тебя „левая щека”».) Но где же все-таки прячутся эти двое легавых? «Господин Малоссен, вас просят пройти в бюро претензий». Иду, иду.

А потом нанесу визит мисс Гамильтон – надо же проверить, как работает мой генератор сексуальных эмоций после того, как я в самом деле познал тетю Джулию.

У Лемана стоит вой. Баллончик дезодоранта вообразил себя гранатой в руке покупательницы, и в результате ее маленькая ручка приобрела размеры и очертания боксерской перчатки. Леман выдает свой коронный номер, толкуя о моей «преступной небрежности», но покупательница и не думает забирать обратно жалобу. И более того, она бы не постеснялась, если б могла, вонзить свои каблуки-шпильки в слезящийся кочан цветной капусты, который у меня вместо лица. (Так устроена жизнь, дружище Леман: иногда приходится и проигрывать.)

После головомойки захожу проведать мисс Гамильтон. Надо выяснить, по-прежнему ли ее окружности способны восстановить мой перпендикуляр или же тетя Джулия стала полновластной хозяйкой моего Эдема. Поднимаюсь наверх, и «привет, мисс, это я». Мисс Гамильтон сидит спиной ко мне, сосредоточенно покрывая ногти лаком, прозрачным, как ее голосок. Когда она поднимает руку, ее ногти на свету кажутся сгустками облаков. Но все лаки для ногтей пахнут одинаково, и одного-единственного взгляда на эту кукольную красоту достаточно, чтобы понять: это не Джулия. Я тем не менее прокашливаюсь. Мисс Гамильтон оборачивается. Господи ты Боже мой, да что это такое! Морда у нее не лучше моей! Под толстым слоем грима, который ничего не может скрыть, две разноцветные кокарды неудержимо наплывают на глаза. Верхняя губа рассечена и распухла настолько, что почти доходит до носа. Господи Иисусе, да кто же это ее так? И в ту же секунду ответ начинает крутиться у меня в голове, как монета на тарелке, с очевидностью, против которой не попрешь. Это же ты, идиот, мерзавец, это же твоя работа! Женское тело на тротуаре – это же была она. Это ее ты лупил.

Довольно долго не могу прийти в себя. Интересно, кто ей запудрил мозги: Малоссен – «способ объяснения», Малоссен – «бесспорная причина», Малоссен – козел-бомбардир… Кто? Казнав? Лесифр? И почему она поверила? А я-то считал, что она ко мне неровно дышит! Браво, Малоссен, медаль тебе за проницательность! Абсолютный чемпион всех времен и народов. Ты же сам во всем виноват. Ты и твоя вонючая работа. Работа, от которой воняет козлом.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, мисс Гамильтон и я, не в силах произнести ни слова; затем две слезинки скатываются по ее руинам, а я стремглав убегаю, как тот сукин сын, который предал убийцам своих спящих товарищей.

Надоело, к черту! К черту, к черту, к черту, к черту! (И в самом деле надоело.)

Стожил, вот кто мне нужен! В таком настроении только с ним и общаться. Потому что Стожилкович – человек, который познал крах всех иллюзий. Сначала – Боженька, в которого он истово верил и который выскользнул из его вспененной души, оставив ее открытой всем ветрам истории. Затем – военный героизм и его оборотная сторона. Дальше – превращение «товарищей» в священных коров после победы революции. Наконец, одиночество прокаженного, когда его исключили из партии. Все пошло прахом в ходе его долгой, долгой жизни. Что же осталось? Шахматы? Да и тут ему случается проигрывать. И еще остался юмор, последнее прибежище этики.

И я провожу часть ночи со стариком. Но сегодня я решительно отказываюсь «баловаться деревяшками». Мне нужно, чтобы он просто поговорил со мной.

– Ладно, сынок, как хочешь.

И, положив мне руку на плечо, он ведет меня через весь Магазин с этажа на этаж, рассказывая своим бархатным утробным басом о самых разных предметах, попадающихся нам на глаза. Скороварки, консервированное кроличье рагу, ночные сорочки, эскалаторы, издания коллекции «Плеяда», светильники, искусственные цветы, персидские ковры – он комментирует все в историко-мистическом ключе, как если бы мы были преисполненными неземной мудрости марсианами в музее некоей чуждой нам цивилизации.

Затем мы все-таки расставляем фигуры на доске (я не смог ему противиться). Но партия получается совершенно несерьезной, больше разговоров, чем игры. Приглушенным вдохновенным басом Стожил продолжает свой монолог. И в какой-то момент (Бог знает в какой связи) речь снова заходит о Коле, юном истребителе немцев, который в конце войны сошел с ума.

– Я тебе уже говорил, он разработал не знаю сколько способов убийства. Беременная баба, детская колясочка – об этом я уже рассказывал; но он и спал с некоторыми офицерами (у немцев не только офицеры СД любили хорошеньких мальчиков!). Он был еще большой мастер по несчастным случаям: на стройке, допустим, что-нибудь тяжелое падает с лесов, или колесо у машины отваливается на полном ходу – такие вот штуки. И обычно смерть казалась случайной, непредсказуемой – виновато невезение, как говорят у вас, французов. Два офицера, с которыми он спал, не скрываясь (такой балканский Лорензаччо[20]), умерли вроде бы от инфаркта. Никаких следов – ни яда, ни насилия. И заметь: другие офицеры заступились за него перед гестапо. Они почти все на него клали глаз и тем самым подготавливали собственную смерть. Должно быть, они об этом смутно догадывались, потому что в шутку прозвали его Leidenschaftsgefahr.

– Переведи.

– «Риск страсти». Очень, как видишь, по-немецки, по-гейдельбергски. И мало-помалу он стал таким ангелическим воплощением смерти. Даже для наших: мы побаивались смотреть ему в глаза. Думаю, что это тоже помогло ему свихнуться.

Воплощением смерти… И снова у меня перед глазами на секунду возникает маленькая темная фотография: напряженные мускулы Леонара, заостренный блестящий череп и ноги мертвого ребенка… И я спрашиваю:

– А взрывчаткой он никогда не пользовался?

– Почему, работал иногда и с бомбами. Старая революционная традиция.

– Значит, убивал и случайных, ни в чем не повинных людей?

– Никогда. Это у него был пунктик. Он разработал систему направленного действия – ее потом усовершенствовали американцы и русские.

– Бомбу направленного действия?

– Принцип, в общем, простой: как можно больше грохота, а эффект строго ограниченный. Громкий взрыв, который выбрасывает заряд осколков только в определенном направлении.

– А смысл в чем?

– Создать впечатление теракта без точного адреса, тогда как на самом деле жертва выбрана заранее. При расследовании первое, что приходит на ум, это случайность. С тем же успехом там мог оказаться ты или я, а то и целая куча людей, учитывая то, какой был грохот. Он так ликвидировал главным образом своих, югославов, которые сотрудничали с немцами. Убивал на улице или в каком-нибудь людном месте.

Стожил задумывается над очередным ходом, а потом добавляет тоном опытного игрока:

– И если хочешь знать мое мнение, тип, который действует у нас в Магазине, работает именно так.

25

Допустим. Допустим, что парень, который подкладывает бомбы, убивает не кого попало, а по выбору. Полиция же считает что имеет дело с сумасшедшим, убивающим без разбору, и только по счастливой случайности число жертв среди покупателей невелико. Один раз, правда, погибли двое, а не один. Ладно. Предположим, значит, что легавые идут по ложному следу, ищут психа, которому все равно, кого замочить. Хотя их лаборатории должны были провести экспертизу… Допустим, однако, что они не пришли ни к какому определенному выводу насчет этих бомб. Спрашивается: 1) Если убийца знает своих клиентов и устраняет их одного за другим, почему он это делает только в Магазине? Возражение: может, он ликвидирует их еще где-нибудь, а ты просто не в курсе. Согласен, но маловероятно: четверо убитых в одном и том же месте делают эту гипотезу сомнительной. 2) Если убийца знает своих клиентов, со своей стороны знают ли они друг друга? Возможно. 3) Но если эти потенциальные трупы знакомы друг с другом, почему они упорно таскаются за покупками в Магазин? Я бы, например, вряд ли пошел в такое место, где до этого уложили троих моих корешей. Вывод: жертвы друг друга не знают, а убийца знает их всех по отдельности. (Надо же, какие обширные и разнообразные связи у этого парня! Есть чему позавидовать!) Так, хорошо. Но в таком случае надо вернуться к первому вопросу: почему он их убивает только в помещении Магазина? Почему не в постели, не на перекрестке перед светофором, не у парикмахера? На этот вопрос пока ответа нет. Переходим в таком случае к вопросу номер 4: как он исхитряется пронести свои хлопушки в Магазин, где менты шмонают вас днем и патрулируют ночью? Не говоря уже о часовом Стожилковиче. Ответ? Нет ответа. Ладно, тогда вопрос номер 5: Я-ТО ТУТ ПРИ ЧЕМ? Потому что факт налицо: каждый раз я оказываюсь на месте взрыва. И каждый раз остаюсь цел и невредим. От этого сразу мороз по коже, вопросы 1, 2 и 3 снимаются, и приходится вернуться к рабочей гипотезе комиссара Аннелиза: убийца не знает никого из своих жертв, но имеет зуб только на меня и хочет пришить все это дело мне. Значит, он следит за мной с утра до вечера и при каждом удобном случае – бум! – взрывает кого-то, кто стоит рядом. Но если я ему так не по нраву, что он хочет повесить на меня целых четыре трупа, не проще ли убрать непосредственно меня? Это было бы еще похлеще, нет? И с другой стороны, кто он, этот тип? На этот счет моя память молчит как зарезанная. Ни малейшего намека на догадку. И снова возврат к вопросу number one: почему ему так хочется скомпрометировать меня только в помещении Магазина? Почему люди не падают на улице при встрече со мной, почему не взлетают на воздух те, что сели рядом в вагоне метро? Нет, все только в Магазине. Но если это связано с моей работой, значит, стоит мне уйти, как бойня прекратится? И сразу вопрос номер 6: почему дивизионный комиссар Аннелиз позволяет мне дышать этим кислородом? Только ради удовольствия переиграть такого сильного противника на его поле? Что ж, возможно. Он из породы хладнокровных энтузиастов, комиссар Аннелиз. Ему бросили вызов, он его принял. Тем более что своей шкурой он не рискует. Итак, разыгрывается матч между добром и злом на высшем уровне. Пока что зло ведет со счетом четыре ноль.

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 40
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Людоедское счастье - Даниэль Пеннак бесплатно.
Похожие на Людоедское счастье - Даниэль Пеннак книги

Оставить комментарий