Что? Как можно перекроить песню Linkin Park? Это же святое! Конечно, мы уже над ней знатно поиздевались, когда сочиняли свои инструментальные партии. Но чтобы вырезать из песни какую-то часть… это же непростительно.
Правда, мне не стоит забывать, что я нахожусь в другом мире. И здесь вкусы у людей отличаются. Может быть, им здесь с первых секунд песни нужно подавать драйв. Скрипя зубами, я согласился с замечанием менеджера:
— Хорошо. Тогда мы будем начинать песню уже с гитар. Что-то ещё?
— Да. Хоть песня и очень хороша, но звучите вы вместе пока что сыровато. Вам нужно больше репетировать, чтобы получше сыграться. На выступлении всё должно звучать идеально, иначе даже песня вас не спасёт.
Фух, у меня отлегло. Если бы он ещё сделал какое-то предложение по изменению чего-нибудь в песне, я бы уже точно начал с ним спорить. Согласиться обрезать несколько секунд вступления мне и так далось нелегко.
Ну, а с замечанием о том, что мы должны больше репетировать, я согласен. Пока что мы звучим не сыгранно, как группа старых друзей, которая собирается воскресными вечерами поиграть что-нибудь под пиво. Но у нас будет полторы недели, чтобы исправить все недочёты и довести нашу игру до идеала.
— Мы всё отрепетируем до блеска, — пообещал я.
— Молодцы, мне нравится ваш настрой. Не буду больше вас отвлекать, увидимся уже на выступлении. Если там всё пройдёт гладко, то я договорюсь о записи вашей песни.
Менеджер ушёл, а мы в приподнятом настроении продолжили репетировать. Запись песни? Это же нереально круто! Мы можем превратиться из обычной школьной группы в почти профессиональных музыкантов.
И всё бы хорошо. Вот только, когда мы с сестрой вернулись домой, оказалось, что отец узнал о моём отстранении. Все наши планы тут же оказались под угрозой срыва…
Глава 12
Я понял, что что-то не так, когда увидел отца, стоящего прямо в прихожей. Хоть я живу здесь совсем недолго, но успел заметить, что отец обычно в это позднее время либо ещё работает у себя в кабинете, либо же готовится ко сну. Но в это время он никогда не находился на первом этаже, а тем более в прихожей.
— На кухню. Оба. Живо, — приказал он мне и Лили, отчеканив каждое слово.
Мы с сестрой прошли на кухню, ещё не зная о том, что происходит. Но подозревая, что сейчас получим за что-то. Отец указал руками на стулья, приглашая нас сесть. Мы повиновались, а сам он продолжал стоять над нами, оказывая психологическое давление.
— Хао, ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил отец у меня.
— Да нет, — ответил я.
— У тебя всё хорошо с учёбой, нет никаких проблем?
— Да вроде бы нет, — продолжал отнекиваться я. — А почему ты спрашиваешь?
— После ужина я решил позвонить директору вашей академии, поговорить про предстоящее шоу талантов, моё выступление с речью. Да и просто поболтать о жизни, давно с ним уже не общались. Так вот, у нас зашёл разговор о вашей группе, и директор рассказал, как посещал вчера репетицию. А затем так невзначай обмолвился о том, что ты, Хао, молодец. Придерживаешься правил академии, даже на репетицию не пришёл во время отстранения от занятий. У меня в тот момент чуть глаза не полезли на лоб. Скажи мне, почему твой отец должен узнавать последним о том, что тебя отстранили от занятий на целую неделю?
Да уж, попал, так попал. Но я не знал, что ему ответить после такой пламенной речи. Кажется, не важно, что я отвечу, всё равно получу в свою сторону кучу криков. Поэтому я продолжал смотреть вниз на свои руки, а отец продолжил свою речь:
— А ещё вчера за ужином ты смотрел мне в глаза и нагло врал о том, что у тебя на учёбе всё хорошо. Представь только, если бы новость о твоём отстранении разлетелась по всему городу. Чтобы тогда люди сказали? И это когда до выборов осталось всего ничего, — отец продолжал сверлить меня взглядом, и в итоге не смог выдержать моего молчания: — Ну, скажи уже что-нибудь. Почему ты решил от меня всё скрыть?
— Именно поэтому. Я знал, как ты на всё отреагируешь, — ответил я. Это не особо меня спасло, надо как-то переводить разговор в другое русло: — А разве директор не рассказал тебе, за что меня отстранил?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Рассказал, конечно. И это просто неприемлемо!
— Но ты же сам говорил, что хочешь, чтобы я больше использовал магию, развивал свои способности.
— Но не нарушать же при этом установленные правила! Не применять же магию против ученика!
Где-то такой реакции я и ожидал. Правда, мне до сих пор не понять одного. Неужели для отца соблюдение каких-то правил и его собственная репутация важнее, чем здоровье собственного сына?
— Ну, а ты, Лили, разве не знала ни о чём? — теперь отец решил докопаться до сестры. — Конечно же, знала. Хао ведь тебе всё всегда рассказывает.
— Да, знала, — призналась Лили. — Но не надо делать из меня виновную в этой ситуации. Я не рассказывала тебе об этом исключительно ради Хао и нашей группы.
— Кстати о вашей группе. Спасибо, что напомнила. С сегодняшнего дня я запрещаю вам в ней участвовать.
— Что?! — воскликнули мы с Лили в один голос.
— Хватит, наигрались вы уже в рок-звёзд. Смотрите, кем вы становитесь. Сегодня используете магию против ученика академии, а завтра уже, не дай Бог, против обычных невинных людей. Я не допущу такого, только не в моём городе.
— Ну, тогда женись уже на своём городе, чтобы иметь возможность контролировать всё, — отрезал я.
Я сорвался с места и направился прочь из кухни. Лили сначала не знала, что делать, но в итоге тоже встала и пошла за мной.
— Стоять! Я ещё не закончил, — отец ударил рукой по столу, и мы остановились. — Про выступление на шоу талантов, как вы уже догадались, ваша группа может забыть. Я сегодня же позвоню организатору и скажу, чтобы он поставил кого-то другого вместо вас.
— Но пап! — возмутилась Лили.
— Скажи спасибо своему брату, который, кстати, под домашним арестом до конца этой недели отстранения. Вот теперь я всё сказал. А сейчас марш спать!
Прекрасные новости, здесь даже добавить нечего. Вот так за один вечер может всё кардинально измениться. Ещё пару часов назад мы репетировали песню, которую в скором времени должны будем записать на студии. А сейчас всё разрушилось в один миг из-за моей оплошности.
Нет уж, так просто я сдаваться не собираюсь. Надо что-то предпринять.
— Лили, нам нужно поговорить, обсудить дальнейший план действий, — сказал я сестре, которая поднималась по лестнице вместе со мной. — Ты же не думаешь, что отец вот так просто нас остановит?
— Нет, конечно! Только разговаривать в коридоре — не лучшая идея. Идём ко мне в комнату, она ближе.
Мы зашли в комнату сестры, и тут у меня сами по себе взлетели вверх брови. Я думал здесь увидеть все стены, мебель в розовых цветах, картинки каких-нибудь единорогов, котиков, много плюшевых игрушек и так далее. Ну, а чего ещё можно ожидать от комнаты девочки-подростка?
Оказалось, что Лили живёт вовсе не по заезженным шаблонам. У неё в комнате всё выполнено в чёрных тонах, стены завешаны плакатами разных рок- и панк-групп. Сестрёнка — настоящий панк, оказывается. Но не стоит в открытую показывать своего удивления, ведь Хао здесь не раз бывал, наверное.
Лили села на свою кровать, а я подвинул стул, чтобы сесть напротив неё.
— Как же отец не вовремя со своей истерикой, — сказала сестра, сжав подушку, которую положила на колени. — У нас только пошёл прогресс. И менеджер появился, и новая песня, и выступление намечалось.
— И не говори. Но ещё не всё потеряно, нам всего лишь нужно придумать план, как проводить репетиции без ведома отца. А также как вернуться в состав участников шоу талантов. Всего-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да уж, «всего-то», — Лили усмехнулась. — Ну, первую проблему мы можем решить. Если вечером отец дома и будет нас контролировать, то мы можем проводить репетиции, например, в обеденный перерыв. Думаю, Шэн сможет перетерпеть как минимум недельку без обеда, ничего страшного. Только вот ты под домашним арестом, и отец точно проследит, чтобы ты утром никуда не уехал со мной и Дэлуном.
