Вот видишь, — улыбается Ян. — Даже ей ты успел надоесть. Дуй, переодевайся, а потом выпьешь вместе с нами. Надо же как-то отметить.
— Что именно? Мой приезд? — я перевожу взгляд с Яна на Сашу и не могу отделаться от ощущения, что чего-то не знаю. Слишком хорошо знаю своего брата: такая довольная физиономия у него бывает в двух случаях: либо если он уже что-то натворил, либо если только собирается.
— Надо быть таким эгоистом! Нет, Марк, у нас и без тебя шикарный повод!
— Ян, может, не надо, — Саша косится на моего брата.
— А что такого? — пожимает плечами тот. — Он все равно рано или поздно узнает.
— Что именно? — я уже догадываюсь, что ничего хорошего не услышу.
— Можешь нас поздравить, мы с Сашей решили пожениться, — подтверждает мои опасения Ян и вальяжно обнимает побледневшую девушку.
— Вот так вдруг?
— Ну, во-первых, мы уже давно вместе, — брат чуть не лопается от самодовольства. — А во-вторых, у нас скоро будет маленький.
10
Саша
Пожалуй, стоит взять отпуск и уехать куда-нибудь подальше. Ботсвана, Гондурас, Гренландия… Должно же быть на этой земле место, где братья Озолс меня не найдут? Не знаю, кто из них достал меня сильнее: тот, что заделал мне ребенка, или тот, кто его присвоил. Старший свалился, как снег на голову, и обвиняет меня в какой-то несусветной чепухе, младший ведет себя так, словно ему в жизни не хватает экстрима. Хотя, казалось бы, быть геем в России — достаточный источник адреналина.
Прошло всего пара дней с того момента, как я согласилась на фиктивный брак ради пятинедельной фасолинки, а Ян уже чуть ли не с транспарантом ходит. Планирует свадьбу, как будто все детство только и делал, что мечтал о будущем бракосочетании. Есть же такие девочки, которые лет в шесть понимают, что главная цель их жизни — продефилировать в белом платье, а потому собирают вырезки из свадебных журналов, делают куклам фату из маминых занавесок и планируют рассадку гостей, даже не зная, кто из членов семьи до этого торжественного момента доживет. Так вот, я такой девочкой не была. Я лазила по деревьям, разбивала коленки себе и носы мальчишкам, самозабвенно играла в «казаки-разбойники» и вообще не задумывалась о свадьбе. Конечно, когда подросла, и мои подруги, как по команде, ломанулись в ЗАГС за вожделенными штампами, я тоже позволила себе помечтать. Но все мои бывшие во главе с Димой делали все возможное, чтобы эти мои наивные мечты растоптать, да еще и поплевать на осколки. Видимо, кармический бумеранг развернулся в мою сторону, и я огребла за все разбитые в детстве мальчишеские носы.
А вот Ян… Ян вдруг стал вести себя, как та самая девочка со свадебным альбомом под подушкой. Получил благословение Юры и с ним на пару принялся выбирать ресторан и цветы. Мне даже показалось, что я упустила нечто очень важное, и эти двое планируют не мою, а свою гейскую свадьбу. Я еще не осознала толком, что творится с моей жизнью, не наломала ли я дров своим решением, готова ли я стать женой своего друга, но зато в том, что зал мы украсим гортензиями, уже нет никаких сомнений.
Когда посреди всего этого безобразия материализовался Марк, мокрый с ног до головы, злой, как черт, и страшный, как фоторобот со стенда «их разыскивает полиция», я на долю секунды решила, что гортензиями мне полюбоваться уже не суждено. Марк не просто смотрел на меня: он таранил взглядом, и казалось, что он знает всю мою подноготную. Победители «Битвы экстрасенсов» внушают меньше ужаса, чем этот человек. Марк выглядел, как человек-рентген, и я морально готовилась к тому, что он где-то успел узнать о ребенке и сейчас не то что на аборт меня будет уговаривать, а сам лично его прямо здесь и проведет. Ему не хватало только жутких средневековых щипцов — и образ был бы полным.
Но только я оправилась от испуга, только поняла, что Марк еще ничего не знает, и прилетел в Питер для того, чтобы покидаться в меня абсурдными обвинениями, Ян взял и исправил ситуацию. Зачем он все сказал Марку? Почему стал вести себя, как ребенок в песочнице? Смотри, мол, а у меня совочек больше, чем у тебя, и еще зеленый самосвал. Нет, ясное дело, рано или поздно родня Яна узнала бы о свадьбе и о беременности. Но как по мне — лучше поздно, стремящееся к никогда. К примеру, когда бонус с массажного стола пойдет в первый класс.
Мне страшно захотелось прописать Яну между глаз, громко крикнуть «Стоп!» и отмотать все происходящее назад. Но, к сожалению, пульта управления временем еще никто не изобрел. Марк изменился в лице, помрачнел еще сильнее, хотя до этого мне казалось, что это физически невозможно. И, дождавшись, пока Ян с Юрой ретируются на кухню после сухого «мои поздравления», вцепился в мой локоть и потащил в комнату.
Как в замедленной съемке я наблюдаю, как он закрывает дверь, и в животе скручивается тугой узел паники.
— Ты чего? — отстраняюсь и потираю локоть, на котором теперь наверняка останутся синяки. — Моя личная жизнь тебя не касается!
— Я ведь тебя предупреждал, — тихо произносит он. Жуть! Мало того, что весь мокрый, так еще и этот голос. Лучше бы наорал, а то как девушка из колодца в японских ужастиках. — Не приближайся к моей семье.
— Ну, если так подумать, семья у нас теперь общая, — пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку.
— Какое остроумие! — его рот искривляется в усмешке. — Это у всех беременных так?
— Нет, только у тех, на кого нападают безумные маньяки.
Он раздраженно закатывает глаза, делает несколько шагов по комнате, оставляя после себя мокрые следы на ковре.
— Ян тебе этого не простит, — замечаю я.
Марк опускает взгляд, чертыхается вполголоса, а потом, не обращая на меня никакого внимания, начинает расстегивать мокрую рубашку.
— Эй!.. Может, я лучше выйду?
— Вот только не пытайся изображать скромницу, тебе это не идет, — Марк обильно сдабривает каждое слово презрением. — Как будто ты увидишь что-то новое!
— Слушай, не знаю, какая вожжа попала тебе под хвост, но я в эти игры играть не собираюсь, — старательно отводя глаза, пытаюсь проскользнуть мимо Марка к двери, однако он резко преграждает мне дорогу.
— Стоять! Ты не уйдешь, пока между нами не останется никаких вопросов, — бесцеремонно командует он, вытягивая рубашку из
