Корбин провела шесть месяцев в доме для незамужних матерей и отдала своего ребенка на усыновление.
Далее прилагаются копии судебных документов и статьи из нашвилльской газеты».
Карли тупо листала страницы, чувствуя, как прошлое обрушивается на нее. Ее облили грязью в газетах, исключили из школы и поместили в дом позора. Она лишилась всех друзей, разочаровала родителей и саму себя. Потеряла невинность и своего ребенка. Ее семья была вынуждена переехать в другой штат, чтобы спрятаться от позора, который она на нее навлекла.
Она чувствовала себя так, словно ей на грудь давил тяжелый груз. Как и все мужчины в ее жизни, Митч предал ее, только на этот раз ей почему-то было намного больнее.
Она заставила себя читать дальше.
«Восемнадцать месяцев назад К.Л. Корбин открыла в одном из заграничных банков счет на сто тысяч долларов. Получателем этого счета является Рэтт Кинсейд Корбин».
Зажмурившись, Карли застонала. Митч не лгал. Марлей действительно взяла деньги за аборт, но не сделала его.
Вопросы проносились в ее голове один за другим.
Почему Марлен, взяв деньги, не сделала аборт? Почему держала свою беременность в секрете? Почему жила как отшельница в доме Карли и ждала, пока Рэтту не исполнится восемь месяцев, чтобы познакомить его с его отцом?
Испытывала ли она чувство вины за то, что поступила нечестно? Или, может, просто боялась?
Почему сестра открыла счет на имя Карли? Марлен и раньше часто называлась ее именем, но сейчас это не имело смысла. Если деньги были для Рэтта, почему она просто не открыла счет на его имя?
— Марлен, что ты натворила?
Слезы застилали ей глаза, но она была решительно настроена дочитать до конца это проклятое сообщение.
«Я пока не нашел доказательства причастности твоего отца к «несчастному случаю», произошедшему с Марлен Корбин, но продолжу искать, раз ты считаешь его виновным в ее смерти».
У Карли перехватило дыхание. Митч подозревал своего отца в преднамеренном убийстве Марлен. Теперь ей стало ясно, почему прошлой ночью он закрыл ей рот поцелуем. Он просто не хотел говорить о смерти Марлен и причастности к ней своего отца. Разумеется, у Кинсейдов было достаточно денег, чтобы замять даже такое серьезное дело.
Она должна что-то предпринять. Но что?
Из коридора донесся голос Митча, и ей захотелось убежать. Она не могла разговаривать с ним сейчас, когда была так подавлена и не могла рассуждать логически. Но бежать было некуда.
Он вошел в кабинет, прижимая к уху мобильный телефон.
— Я сейчас его прочитаю.
И тут он заметил ее. Его взгляд упал на бумаги в ее руке, затем на пустой лоток факс-машины.
— Я тебе перезвоню, — произнес он в трубку, затем отключился. — Карли.
Ей было больно смотреть на него. Больно осознавать, что она осталась такой же наивной дурочкой, какой была в шестнадцать лет. Только теперь она не могла называть в свое оправдание молодость и наивность.
Она вскочила на ноги.
— Ты считаешь, что Марлен убил твой отец. Как ты можешь скрывать это от полиции? Как ты можешь скрывать это от меня — особенно после того, что было прошлой ночью?
— У нас нет доказательств его вины, но я должен быть уверен, что он не был к этому причастен.
— А если был? — Несмотря на жару, ее прошиб холодный пот.
Митч провел рукой по волосам.
— Я не знаю. В любом случае он мертв, Карли, и его нельзя привлечь к ответственности. Но если слухи просочатся в прессу, то доброе имя пашей семьи навсегда будет запятнано. Пострадают люди, не имевшие к смерти Марлен никакого отношения. Надия, Рэнд, Рэтт и шестьдесят тысяч служащих.
Рэтт точно так же пострадает, если Кинсейды узнают, что Марлен планировала заманить их отца в ловушку. У них обоих были свои секреты, которыми они предпочли бы не делиться с остальными.
— И ты.
— И я.
— Все, что тебя волнует, это решение проблем твоего отца.
— Не только, но это моя работа.
И они с Марлен и Рэттом были всего лишь очередной проблемой. Умом она понимала, почему Митч скрывал свои подозрения, но не сердцем.
— Ты мог бы спросить меня о моем прошлом, Митч. Тебе не нужно было бы действовать у меня за спиной.
— Я обратился в детективное агентство до того, как узнал тебя.
— Я не хочу выслушивать твои оправдания. — Потому что ей так хотелось ему верить, но она не должна это делать ради Рэтта.
— Я не оправдываюсь, я просто констатирую факты.
— Судя по тому, что решил запятнать мою репутацию, собрав на меня компромат, ты пойдешь на все, лишь бы добиться своего. Тебе нужен Рэтт. Я тебе не нужна. Но я не допущу, чтобы Рэтта воспитывал бессердечный мерзавец, хладнокровно переступающий через других.
Сняв с пальца обручальное кольцо, Карли положила его на стол. Это оказалось больнее, чем она думала.
— Я не выйду за тебя замуж. И если ты попытаешься отнять у меня Рэтта, то я обращусь прямиком в прессу. Однажды я уже побывала в центре общественного скандала. Ничего, переживу и на этот раз. В юности я совершила ошибку, доверившись дурному человеку. Но ты намеренно пытаешься покрыть возможное преступление и забрать ребенка у единственного человека, который его любит.
Она обошла стол, но Митч преградил ей путь к выходу.
— Марлен была права. Ты расчетливый, бессердечный мерзавец.
Митч пропустил это мимо ушей.
— Карли, ты не можешь забрать Рэтта и уехать. Мы… он все потеряет.
— Возможно, тебе следовало подумать об этом раньше. В мире есть вещи важнее денег, а у тебя кроме них ничего нет. Вот твой факс. — Вручив ему бумаги, она увернулась от него и направилась к выходу. Но вдруг остановилась в дверях. Митч должен узнать правду, хотя, скорее всего, не поверит ей. Никто не поверил. Кроме Марлен. Карли не знала, почему ей было так важно, чтобы он все знал. Она посмотрела ему в глаза.
— Пресса ошиблась. Уэс меня соблазнил. Он утверждал, что у меня есть шанс на получение университетской стипендии, если я буду совершенствоваться в игре в волейбол. Сначала я задерживалась на несколько минут после тренировок, затем мы стали встречаться в выходные. Я думала, что люблю его. Когда он меня целовал и обнимал, мне казалось, что это было взаимно. — Ее голос сорвался, но она продолжила: — Я не знала, что он был женат, пока не забеременела. Тогда Уэс сказал, что никогда не бросит жену ради меня, и предложил мне помочь решить мою проблему. Мою проблему. Как будто он не имел никакого отношения к ребенку, которого мы зачали. Он забрал у меня мое сердце, мою невинность, мое доверие, а затем выбросил их, словно они ничего для него не значили. Мне было не к кому пойти, кроме родителей, которые обратились в полицию. Уэс обратился в прессу. — Она глубоко вдохнула. — Он сказал репортерам, что я малолетняя развратница, которая пытается разрушить его семью и представляет угрозу для всех невинных мальчиков в школе. Я все отрицала, но меня никто не слушал, потому что Марлен… — Карли сделала еще один глубокий вдох. Она любила сестру, но Марлен не всегда была справедлива по отношению к ней. — Марлен рано начала вести сексуальную жизнь. Но всякий раз ложась в постель с новым парнем, она представлялась моим именем. У меня была репутация разгульной девицы, хотя до Уэса я ни с кем не спала. Поэтому, когда он сказал, что я его соблазнила, все поверили ему. — Ее ногти впились в полотно двери. — Я потеряла все. Друзей. Дом. Доверие родителей. — По ее щеке покатилась слеза, но она ее смахнула. Слезы ничего не решали. Двенадцать лет назад она выплакала их целое море, но это оказалось бесполезно. — Более того, я лишилась права наблюдать за тем, как растет моя дочка. Я не знаю ее имени. Я никогда не увижу ее улыбки и не услышу ее смеха. Не смогу расчесать ей волосы и вытереть слезы. Я не смогу быть рядом, когда она будет во мне нуждаться. Никогда не смогу сказать ей, что я любила ее до ее рождения. Она никогда не узнает, как больно мне было ее отдавать. Но это было правильное решение, и я приняла его. — К горлу подступил комок, и она тяжело сглотнула. — Так что если тебе нужны основания, чтобы отобрать у меня Рэтта, возможно, они у тебя уже есть. Но мужчина, которого я узнала и полюбила, не может быть таким безжалостным.
