— Пошли.
— Куда?
— Как куда? Брать твоего Кузьминского.
Полдороги они молчали, потом Муравьев все же не выдержал.
— Так что ты намерен делать?
— Это ты правильно сказал — выкурить. Вот мы его сейчас и выкурим.
— Как ты собираешься?..
— Ты, возможно, заметил, что во всех дверях в общаге имеется почтовый ящик.
— Надеюсь, ты не собираешься устраивать поджог?
— Нет, у нас есть кое-что получше! — Кулинич извлек из кармана маленький черный цилиндр. — Последнее достижение демократии, слезоточивый газ в удобной упаковке. Говорят, что эффективнее "Черемухи". Сейчас проверим…
Баллончики со слезоточивым газом появились совсем недавно. О них ходили разнообразные слухи вплоть до самых невероятных. На прошлой неделе первый такой баллончик попался в руки сотрудников 206-го отделения. Его изъяли у фарцовщика Красовского. Собрались уже сажать его за незаконное ношение оружия, но начальник выяснил в РУВД, что имеется установка — баллончик оружием не считать.
Подойдя к двери 417-й комнаты, Кулинич оглянулся, потом осторожно приподнял пальцем заслонку почтового ящика и заглянул в щель. Каждая комната в этом общежитии, построенном еще на закате эпохи Репрессанса, была снабжена почтовым ящиком. На дверях снаружи имелась облицованная бронзой щель с заслонкой, а изнутри под ней крепился ящик, куда падали опускаемые письма. Конечно, почту по комнатам не разносили еще со времен разоблачения культа личности, но иногда можно было оставить записку, не застав хозяина дома.
Кулинич вытащил достижение демократии и скрепку, которую тут же разогнул и начал прилаживать к баллону. Повозившись несколько секунд, он еще раз оглянулся и закрутил проволоку. Раздалось шипение, и Сергей быстро сунул баллончик в почтовую щель. Муравьев машинально добавил несколько спичек в замочную скважину. Опера выскочили на лестницу, удовлетворенно отметив, что их никто не видел. Неожиданно Кулинич повлек коллегу по лестнице вверх, а не вниз.
— Там нам делать нечего, — махнул он в сторону выхода из корпуса, Петрович через минуту вышлет наряд. Считается, что кто-то позвонил в дежурную часть и сказал, что одному человеку на четвертом этаже стало плохо. — Сергей предвкушенно захихикал. — Ну а мы пока зайдем в гости.
На пятом этаже они завалились к девушкам — знакомым опера. Кулинич, оказывается, тоже был не промах по части симпатичной агентуры. С очаровательной Юлей и ее соседкой Боряной они приятно провели время, напившись чая и уничтожив небольшой тазик варенья. А тем временем этажом ниже разворачивались драматические события.
Даже до пятого этажа донеслись дикие вопли из комнаты 417. Затем послышался звон разбитого стекла. Выглянув в окно, Кулинич проводил взглядом вылетевший из окна стол. К сожалению, сам Кузьминский вслед за столом не вылетел, и опера вернулись к прерванному чаепитию.
По возвращении в контору в дежурной части застали примечательную картину. Кузьминский с подбитым глазом сидел на лавочке в обезьяннике. Медицинская сестра из поликлиники сноровисто накладывала шину на ногу стонущей студентке. Постовой крепко держал за рукав приятеля студентки, не давая тому подбить Кузьминскому второй глаз. У всех троих были жутко красные лица — видимо, заграничная демократия оказалась не хуже отечественной "Черемухи". То, что осталось от стола, лежало кучкой в углу.
— Вот, полюбуйтесь на этого бандита! — профессионально возмущенно воскликнул Петрович. — Столами из окна швыряется, честным гражданам не дает прохода. Так этого ему мало, потом еще бросается на людей с железяками!
В целом события разворачивались так. В дежурную часть в самом деле позвонили возмущенные граждане и пожаловались на летающий стол. Правда, заявители не заметили, из какого окна он вылетел, но наряд милиции в это время уже подходил к комнате злоумышленника. В коридоре глазам постовых явилась фантасмагория. Прочная дубовая дверь сорвалась от страшного удара изнутри, и в коридор с зажмуренными глазами, держа наперевес железную спинку от кровати, вылетел Кузьминский. По инерции он промчался по коридору и со всего размаху приложил спинкой по ноге проходившей мимо студентки. Сопровождавший ее парень не пожелал оставить дело так. Только вырвавшиеся из комнаты слезоточивые облака спасли несчастного спекулянта от дальнейшей расправы.
По дороге в отделение беглец проветрился и прозрел. Теперь он мало чем отличался от обычного подвыпившего дебошира. Правый глаз наливался предгрозовой синью. Левый со страхом косился на кавалера. Кузьминскому уже разъяснили, сколько могут дать за причинение менее тяжких телесных повреждений, и он даже не пытался жаловаться или качать права. Пусть и в несколько подпорченном виде, Олег Владимирович готов был предстать перед общественностью, дабы опровергнуть слухи о своей трагической кончине.
Но прежде ему пришлось ответить на вопросы Хусаинова. Зама по розыску интересовало, почему же Кузьминский скрывался. Врать он уже не имел сил. Скрывался из-за того, что боялся преследования КГБ. Неизвестных с 14 этажа он упорно считал комитетчиками, которые расправились с Фотиевым и теперь стремились убрать свидетелей. О том, что его непременно хотят убрать, и лучше будет на время скрыться, Кузьминский услышал и от Гринберга. Он в панике кинулся искать убежища, и неожиданно свою помощь предложил Аверченко, спрятав жертву политического террора у себя в комнате.
Не успел еще Валентинов дозвониться начальнику РУВД с целью доложить, что приказ найти Кузьминского выполнен, как в отделение заявился Пчелкин и моментально кинулся докладывать об успехе своему начальству.
Пока они соревновались, кто быстрее дозвонится и отрапортует, Кулинич подмигнул Муравьеву, намекая, что их работа выполнена, и не мешало бы немного отдохнуть. Компанию в домино им составил сержант Алешкевич, а после первого замеса в кабинет заявился и отзвонившийся Пчелкин, отчего игра приобрела должный интерес. Кулинич привычным движением разметил "пулю" на первом подвернувшемся листке: "МЫ/ОНИ".
Такая шапка являлась местной традицией, которой все ужасно гордились. Рассказывали следующую легенду. Когда-то очень давно в отделении был начальник, не терпящий "козла" и всячески преследовавший игроков. Когда он находил в конторе "пулю", то устанавливал игравших по их инициалам в заголовке, после чего следовали репрессии. С тех пор стало принято обозначать стороны не инициалами игроков, а абсолютно нейтральным "МЫ/ОНИ" при парной игре, либо "Я/ТЫ/ОН" при игре втроем.
Не успела "пуля" протянуться и на один столбик, как Сергей каким-то третьим ухом уловил в коридоре нарастающее шевеление. Чуть погодя на пороге, в точности как три дня назад, возник Алексей Петрович и, покосившись на фишки, сообщил об очередной пакости демократов. На этот раз они устраивали антисоветское сборище под названием заседание клуба "Демоперестройка" с темой "Путь в демократическое мировое сообщество". Сборище было назначено в одной из поточных аудиторий первого корпуса.
Пчелкин, услышав про собрание, дематериализовался.
Кулинич смыться не сумел, так как начальник отделения стоял в коридоре прямо напротив его двери, и попытка выскользнуть безусловно обрекалась на неудачу.
Из-за приоткрытой двери доносились препирательства Валентинова с Алексеем Петровичем. Кажется, куратор требовал у начальника отделения людей.
— Твою мать! Митинг за митингом! Нам работать дадут?
— Это ты спроси у Стародомской. Все ее штучки.
— Плевал я на Стародомскую! Людей от меня не она требует.
— Наши люди тоже все задействованы. Да у меня их не так много.
— А у меня, значит, до хрена? А убийство кто раскрывать будет? А на нас еще четыре дела висят.
— На всех дела висят. С меня, между прочим, тоже за Фотиева спрашивают.
— А не проще ли просто-напросто запереть аудиторию? Там ведь, кажется, есть замки…
— Нельзя. Замдекана дал им разрешение провести семинар.
— Кто, Петров?! Так он же сам — член Большого парткома!
— Все согласовано.
— Ну, если разрешили — пусть проводят. Мы-то при чем?
— Вы что! Знаете, что они там собираются устроить?! Стародомская опять представление дает!
— Че ж тогда разрешали?
— Ну, вы ж понимаете… Сейчас такие времена, нельзя по-старому: запретить — и все.
Кулинич под звуки начальственных споров задумчиво разглядывал бумажку с недоигранной партией, в которой у них с Пчелкиным были все шансы на почетный выигрыш (соперникам успели навесить "яйца", но до победного окончания партии это не считается). "Пулю" он, оказывается, нацарапал на обороте заявления о краже в общежитии. "Все равно я его регистрировать не собирался, — думал Сергей. — Глухарь это. Висяк. Безнадежно. Видать, судьба." Он скомкал документ и кинул в пепельницу.
