Старик, высокий, сухой и костлявый, как сама смерть, с провалившимися куда-то под брови тусклыми глазами, грузным носом, бугрящимся наростами-бубонами – последствиями пережитой чумы – это, конечно, Диармэд, герцог Южного щита. Старший брат покойной королевы. Тот самый, чей голос решил её судьбу окончательно.
Белокурый молодой человек с изнеженными чертами лица, немного полноватый, но по-кошачьи грациозный, разодетых в нежный шёлк, мягкий бархат и тончайшие кружева – Нэйос, Шелковый щит. Зелёные глаза его смотрели на мир лениво и сонно.
– Ваше высочество, – промурлыкал он сладким голосом, – какое счастье видеть вас с утра!
«Этот кот мышей-то ловить умеет?» – хмыкнуло про себя Леолия. Она, конечно, знала, что Шёлковый щит, через которого проходили важнейшие торговые пути на Восток – одно из самых богатых герцогств Элэйсдэйра. Но вот уже несколько лет Шёлк воевал с княжеством Тинатин. Но как же может такое изнеженное существо противостоять воинственным тинатинцам?
– Благодарю вас, Ваша светлость, – Леолия мягко улыбнулась. – Батюшка, мне важно срочно переговорить с вами.
Нэйос сонно улыбнулся.
– Позволите нам выйти, Ваше величество? – промурчал он, поднимаясь. Его полноватое тело словно перетекло из сидячего в стоячее положение.
– Вы меня очень обяжете господа. Продолжим наш разговор после обеда, – устало отозвался монарх.
Оба герцога почтительно вышли и аккуратно прикрыли дверь.
– Отец, – Леолия шагнула к столу, – я всё знаю. Совет щитов приговорил меня замуж за Эйдэрда, но я не хочу! Вы же не отдадите меня за этого мерзавца?
Эстарм поморщился.
– Что за манеры, Лия? Где твое воспитание?
– Отец, он ведет с вами себя так, будто это он ваш король, а вы – недостойнейший из его слуг. Он унижает вас. Унижает меня…
Король тяжело вздохнул, глядя как дочь мечется по комнате, в волнении стискивая пальцы. Уткнулся лицом в ладонь, тяжело опустив голову на руку.
– Леолия.
Его усталый голос заставил принцессу замереть и смолкнуть.
– Ты – дочь короля. В случае, если у твоего брата не будет наследников, ты станешь наследницей трона. Конечно, тебя воспитывали милосердные девы, и ты не владеешь искусством политики, и всё же… Неужели ты не понимаешь, насколько король зависит от своих щитов? Четверо против троих, Лия. Герцог Эйдэрд ясно дал понять, что, не получив искомого, начнёт гражданскую войну. И трое щитов присоединятся к нему…
– Двое, – резко перебила Леолия. – Дядя не пойдёт против своего короля…
– В Южном щите – чума, – тихо возразил король, не отнимая головы от руки. – Единственное, что позволяет хоть как-то выживать людям – это медвежьи камни. Диармэд не рискнет пойти против Медвежьего щита.
– Но и за него против нас он не будет воевать!
Губы Эстарма скривились в усмешке. Глаз, скрытых ладонью, принцесса по-прежнему не видела.
– Смотря что ему пообещает Медведь…
– Но он же… он же твой шурин!
– Он на тридцать лет старше твоей мамы, Лия. Их мало что связывало. Но даже если ты права, и Диармэд не присоединит свое войско к медведям… Нэйос занят войной с Тинатином, он не сможет выступить сразу против двоих врагов. Горный щит за Медведя.
– Но Золотой и Серебряный…
– За меня. Но их всего два, Лия. И гражданская война со всеми её ужасами. Ты же читала про мятеж герцога Юдарда?
– Король Фрэнгон наголо разбил его и…
Король отнял ладонь. Взгляд голубых глаз был сух и холоден.
– И ничего не смог сделать. Юдард сохранил свою власть в Медвежьем щите и передал ее своему сыну. Да, опала была: герцог до конца жизни не появлялся в столице. И всё, Лия. В той битве погибла королева Руэри, возлюбленная Фрэнгона. Погиб младший брат короля, и принцесса Марионилла. Погиб Золотой щит вместе с тремя сыновьями, и их династия пресеклась. И всё равно король Фрэнгон, одержав победу над мятежниками и вернув себе столицу, не смог наказать Медвежьего герцога.
– Но почему?! – крикнула Леолия.
Её душила ярость, она понимала, что хочет всей этой предысторией сказать отец, куда он клонит. Ну уж нет! Ни за что!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Потому что короли редко делают то, что хотят. А если и делают, то заканчивают как твой дед, которого собственные подданные задушили в спальне.
Эстарм жёстко глянул на дочь.
– Запомни, Леолия: не королевство для королей, а короли для королевства. Ты должна думать о том, чего хотят твои подданные, учитывать интересы тех, на кого опираешься…
– Я не королева и ей не буду, – прошипела Леолия. Её трясло как в лихорадке. – И женой потомка Юдарда тоже не стану!
Принцесса резко развернулась и кошкой выскочила в дверь.
– Леолия! – грозно крикнул отец. – Вернись сейчас же!
Но ему ответил лишь стук двери. Король тяжело вздохнул, склонил голову и запустил пальцы в поредевшие седые волосы.
– Бешенная девчонка, – пробормотал с досадой. – И чему её только учили в обители?
***
Леолия ждала принца Калфуса в саду у каменных мальчика и девочки, из-под ног которых били упругие водяные струи.
«Он и тогда отправил меня в обитель потому, что считался с мнением подданных, – думала она, обрывая цветки с грозди сирени. – Он не был злым человеком. Он не верил в то, что тёмные волосы – знак проклятья и порока, но толпа искала крови, и отец отрёкся от меня. И забыл про свою дочь до тех пор, пока интересы королевства вновь не заставили вспомнить».
Девушка чувствовала, как волны ярости и тоски поднимаются от сердца, ослепляя гневом. Ей казалось, что горло стискивает удавка, как ночью. Хотелось завыть. Леолия здесь чужая, брат её ненавидит, а отец – продает. Даже хуже: не продает, а откупается ей от неприятностей.
Зашуршала мраморная крошка под танцующим шагом кровавого принца, и через несколько минут он, изящный, красивый уже склонился перед ней в поклоне, целуя руку.
– Ваше высочество… – Какой же бархатный у него голос! Полноводный, как Шугга, и такой же глубокий! – Вы прислали мне записку с просьбой о тайной встрече. Я не поверил своим глазам, но вот, я вижу вас…
Зелёные глаза смотрят внимательно, лаская душу восхищением и теплом.
– Это правда, – принцесса постаралась взять себя руки и отвела глаза. – Я хотела увидеть вас.
Дыхание перехватило. То, что она собиралась ему предложить было настолько дерзко и настолько роняло ее честь, репутацию… Она готова была бросить себя под ноги практически незнакомого мужчины, лишь бы не стать женой того, кого уже яростно ненавидела всей душой. Принцесса бежит с посторонним мужчиной! От волнения горло перехватило. Обсуждать её поступок будут не одно столетие.
Калфус подождал, но видя, что девушка молчит, прошептал тихо и страстно:
– Вы восхитительны! Я буду счастливейшим из смертных, когда вы станете моей женой…
«И мы уедем отсюда далеко-далеко, за Медвежьи горы», – подумала Леолия. Она вдруг почувствовала какое-то волнение, жаром растекающееся внутри.
– Ваша шёлковая кожа пахнет сиренью, – он вновь взял её руку и коснулся запястья губами. А затем перевернул и поцеловал тыльную сторону. По коже побежали мурашки.
«Там не будет ни отца, ни Америса, ни вероломных щитов с их продажной, своенравной верностью…»
Принц стал целовать её нежную кожу, медленно поднимаясь к локтю. Это было щекотно и приятно, мягкие губы обжигали жаром.
«Я волнуюсь, – испуганно поняла Леолия. – Что он… делает? И почему я… Я что – люблю его?». Сердце стучало как-то особенно быстро, дыхание стало рваным.
– Когда я увидел вас впервые, – шептал принц, – я понял, что влюблён. Я ехал заключать мир, но встретив вас, я обрёл судьбу…
Он вдруг поднял голову от руки, потянулся к лицу девушки, и она ощутила странную робость, переходящую почти в панику. Волны жара заливали её, внутри что-то трепетало. Леолия отчаянно пыталась понять, что с ней происходит, чувствовала, как краснеют щёки. Нужно было отстраниться, но она словно оцепенела в дурмане. Ей вдруг безумно захотелось, чтобы принц её сейчас поцеловал.
