Интересно, а ведь аборигены в их старом поселке расселись так же после последнего запуска, сломавшего механизм пирамиды. Тоже собрались сидеть, пока костлявая старуха не придет? Если так, туда им и дорога. Тогда понятно, куда пропало оружие: возможно, сюда прибыл очередной караван тележек, запряженных здоровенными гуманоидами, и, застав лишь трупы, удалился, прихватив ценное имущество.
Заметив в одном из скелетов нечто странное, Андрей пригнулся, осторожно сдул пыль с грудины. В серой кости тускло отсвечивал желтоватый камень в оправе из серебристого металла. Это не выглядело как прижизненное украшение, таскаемое раньше на груди. Эта штука явно имплантирована в костяк при жизни владельца. Бегло осмотрев остальные скелеты, Андрей убедился, что у каждого в груди есть такая же странная вещица. Кроме того, он обнаружил, что кое-где кости связаны тончайшими металлическими нитями, а серебристая, почти невесомая сеточка из того же металла опала на брюшине. Будто облепляла кишечник при жизни.
Кир, не заинтересовавшись скелетами, давно уже лазил у подножия местной пирамиды, заглядывая в многочисленные распахнутые люки. Люки здесь были несолидные – «огурец» при запуске отсюда не выползет, но все равно впечатляют: пара карьерных грузовиков борт о борт спокойно проедут.
Подойдя к товарищу, Андрей заглянул в один из люков. Сперва изучил створки – у своей пирамиды это посмотреть ему не удавалось. Так и есть: они только кажутся каменными – на самом деле металлическая рама, покрытая гранитными плитками. Открывается давлением штанг, выползающих из труб, – похоже на обычные гидроцилиндры.
Внизу трудно было рассмотреть все подробно – солнечный свет туда не доставал. Угадывалось огромное подвальное помещение, протянувшееся под всем сооружением, своды его поддерживались рядами арочных креплений. Между этими рядами шли цепочки солидных бассейнов. В каждом бассейне среди груд мусора, плавающего в грязной жиже, возвышалось… Больше всего это было похоже на половинку вытянутой дыни, с кожурой, разбитой на аккуратные шестигранные сегменты. Вроде геометрически выверенной чешуи. Размеры этих «половинок» были различны – в некоторых не более двух метров, а в самых больших на глаз не менее десяти.
И запах – будто уксус где-то внизу разлили, причем перемешали с чем-то настолько мерзким, что вряд ли раньше приходилось сталкиваться с подобной гадостью, иначе бы запомнил на всю жизнь. Ближайшая аналогия: годами не стиранные носки решили сжечь в пламени от автомобильной покрышки. Андрею не приходилось заниматься подобным непотребством или осязать такие чудовищные ароматы, но почему-то ассоциация возникла именно такая.
– Да что это там так смердит, – не выдержал Андрей, – у нас вроде бы так не воняло.
Кир, разумеется, ничего не ответил. Красноречиво сплюнул в подземелье, развернулся, зашагал назад к балке. Отлично – приятно убедиться окончательно, что товарищ не собирался покинуть коллектив. У Андрея и мысли не возникло спуститься вниз, чтобы продолжить исследования. Не верится, что там, среди этой кошмарной вони, удастся найти что-нибудь съедобное.
Он поспешил вслед за Киром.
* * *
Лагерь уже пробудился. Народ при дневном свете легко нашел лужу – ее обступили со всех сторон. Люди пили и умывались, котел никто и не подумал наполнять. В принципе верно: варить им нечего, чая тоже не предвидится, запас воды с собой в этой неудобной посудине не потащишь.
Спускаясь, Андрей поймал на себе взгляд Прапора. Странный взгляд – выражает явное облегчение. Не столь уж странно – мужик просто доволен, что Кир с Андреем не свинтили подальше, бросив всех. Если отряд лишится самых сильных своих мужчин, шансы на выживание резко уменьшатся.
Их и без того немного.
Пить не хотелось – он хорошо напился, когда умывался. Перед выходом хлебнет еще немного, про запас – лишь бы эта толпа не смешала воду с грязью.
Миновав полосу тростника, Андрей направился к Обуху – бедняга так и сидел на том же месте, разглядывая ступню. Остановившись над товарищем, поинтересовался:
– Ты хоть воды попил?
– Да, – устало ответил Обух. – Я давно уже не сплю и раньше всех напился.
Андрей заподозрил, что он вообще не спал, но уточнять постеснялся. Вместо этого наклонился, в упор уставился на ногу товарища. Увиденное ему очень не понравилось.
Ступня раздулась настолько сильно, что непонятно, как в ботинке умещается. Но не это напрягало больше всего, а цвет. Цвет… Синюшный, какой-то неживой, ничего общего с обычной здоровой кожей. Рана и не думала затягиваться – края ее разбухли, превратив глубокий порез в пародию на уродливый рот с запекшимися потемневшими губами. Оттуда сочилась тягучая слизь с комками гноя. Нос неприятно пощекотало запахом ядреного сыра. В принципе, если подумать, запах не столь уж и неприятный, но только если он не идет от воспаленной раны.
Да и не похоже это на воспаление. Это похоже… Андрей не врач, но вид раны и ступни ему очень не понравился.
Очень.
Обух, видимо уловив в глазах товарища нечто для себя неприятное, нервно спросил:
– Что такое? Андрюха, что там не так?
Поколебавшись, Андрей нехотя ответил:
– Я не врач, не могу быть уверен. Но в одном уверен точно – твою ногу надо показать хорошему врачу. И желательно побыстрее.
– Думаешь, совсем плохо? – почти спокойно уточнил Обух.
– Не знаю. Но воспаление сильное, сам же видишь. Ты уверен, что в ране ничего не осталось? Может, там стружка от металла или еще что-нибудь, и от этого идет нагноение.
– Откуда я могу знать. Лысый с Прапором вытаскивали, не должны были оставить, вроде неглупые мужики. Но они же не врачи, может, что-то и осталось. Или просто грязи много на той железяке было.
– Сильно болит?
– Ступня вообще не болит, но лодыжка побаливает. Особенно вот тут, над сухожилием. Дрю, ты думаешь, это заражение поднимается?
– Я ничего не думаю… Сказал же – не врач я. Не могу я диагнозы ставить. Ты идти сможешь?
– А у меня есть выбор? – невесело усмехнувшись, поинтересовался Обух.
– Нет, – честно ответил Андрей. – Мы не сможем тебя нести, люди обессилены, это нас очень замедлит. А оставаться здесь нельзя, в этом месте нечего есть. Да и опасно, наверху мы нашли развалины поселка аборигенов, не исключено, что в округе есть и обитаемые селения. Если нарвемся и нас заметят, то все будет кончено.
– Я понимаю… Я буду идти. Не так все и страшно – я ведь почти не ощущаю ступню… будто кусок дерева… как неживая…
Андрей, чувствуя себя очень неуютно, решил пояснить:
– Мне кажется, твоей ноге покой пошел бы на пользу. Может, если несколько дней полежать, и легче станет. Бывает, что потоком гноя выносит всю грязь, рана очищается. Вот только… Обух, мы не продержимся здесь несколько дней. Боюсь, если сегодня или завтра не найдем еду, народ начнет валиться с ног. Это будет конец…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
