В Одессе, Херсоне, Ялте и Керчи комиссионки давали за каперту ровно 1 004 рубля, цену эту знали наизусть все китобойцы и (танкеры, все перегонщики, траулеры и рефрижераторы, цена, как говорится, твердая, а хочешь больших прибылей – кати в Донбасс или в Ташкент. Поэтому каперта была вроде самостоятельного гибралтарского денежного знака со своим валютным курсом. Считалось, что, если уж и покупать что в Гибралтаре, так самый резон эти вот каперты. Хват решил во что бы то ни стало добыть шесть каперт.
Фофочка не думал о капертах. Он никогда не был в Гибралтаре, как, впрочем, в любом другом иностранном порту, и ждал его с нетерпеливым любопытством. Если для Хвата Гибралтар был универмагом, то для Фофочки – скорее цирком.
Сашку будущая стоянка манила потому, что он надеялся хоть несколько часов побыть с Анютой, если не наедине, то хотя бы среди людей незнакомых, равнодушных к их близости.
Гибралтар для Юрки Зыбина был прежде всего землей, твердью, которая не качается и не дрожит, по которой можно идти так долго, что с непривычки заболят ноги, и можно даже пробежаться, на которой растут деревья с зелеными листьями и зеленая трава, и бегут ручьи и речки, и вода в ручьях и речках не пахнет железом. Ему хотелось съесть апельсин, один большой тонкокожий испанский апельсин, впиться в него зубами и почувствовать, как сок бежит по подбородку. Один апельсин, а после он снова согласен на макароны и рыбу. И еще хотелось ему увидеть новые, незнакомые человеческие лица и увидеть детей. Такие всегда причесанные мальчишки в Гибралтаре…
Дед Резник мечтал, как он купит себе крепкого табаку, самого крепкого, какой только найдется в этой лавчонке у казарм, слева, если идти из порта в город.
Доктору Ивану Ивановичу не терпелось осмотреть достопримечательности. Стармех Мокиевский рассказал ему, что в Гибралтаре есть музей, а в парке прямо на свободе гуляют обезьяны, и ему очень захотелось сфотографировать обезьян на свободе.
Сам Мокиевский, думая о стоянке, представлял себе, как они с ребятами, не торопясь, разберут по винтику этот злосчастный насос забортной воды и узнают наконец, что же с ним стряслось. Мокиевский был в Гибралтаре, наверное, раз сорок.
Старпом Басов прикидывал, успеют ли они покрасить нос и где, черт побери, будет он искать эти японские батарейки. Иногда даже снился сон: вплотную придвинув к нему лицо, сын спрашивал зловещим шепотом: "Ты купил мне японские батарейки?"
Капитана Арбузова занимали более всего хлопоты, связанные с любым заходом в иностранный порт: работа с лоцманом, визит карантинного врача, торговля с шипшандлерами [Шипшандлер – представитель фирмы, поставляющей на судно различные виды товаров и продуктов] – того и гляди надуют, всучат какую-нибудь гадость, тухлятину, начнутся всякие фокусы с валютой,- да мало ли мороки в порту…
Но более всех тревожил заход в Гибралтар Бережного. Николай Дмитриевич очень боялся, что в Гибралтаре кто-нибудь убежит. "Убежит" – в смысле попросит политического убежища. Ведь были случаи! Были! Имели место! И, наверное, тогда тоже казалось: некому вроде решиться на такое, а нашелся подлец!
В который раз уже перечитывал Николай Дмитриевич судовую роль, одну фамилию за другой. Большинство фамилий связывалось в сознании Бережного с живыми человеческими лицами, а если он не мог вспомнить лица (все-таки 106 человек), то смотрел фотографию 4 х 5 на анкете и тогда уже вспоминал. Читал снова и снова, крутил так и этак, и все получалось, что вроде бы некому бежать,- все люди как будто надежные.
Сначала он особенно бдительно присматривался к тем, кто впервые попал в загранплавание и никогда не был в иностранных портах. Но потом подумал вдруг, что убежать может и не новичок: один раз сходил, поглядел, понравилось. На другой и задаст стрекача…
За эти несколько дней узнал он из анкет очень много интересного: кто женат, а кто нет, у кого дети, у кого живы родители, а у кого умерли. Сперва он испытывал невольную симпатию к семейным, особенно многодетным. Но много детей – тоже не очень хорошо. От другой семьи не захочешь – убежишь. И алиментов платить не надо, не взыщут… И хотя ни в одной из сотни анкет не видел он, казалось бы, ничего подозрительного и заслуживающего недоверия, все-таки было страшно: "Вдруг!" Скажут: "Ты куда же глядел?"
Что делать? Кое-что можно сделать, конечно. Разбить всех на пятерки. Еще лучше на тройки. Пускай идут в город тройками. Одного ответственным назначить: чуть что, есть с кого спросить. Ну и по сменам, конечно, с умом распределить: кто с утра пойдет на берег, а кто после обеда. Например, радиста с судомойкой, ясное дело, в одну смену нельзя пускать. Тут и двух мнений быть не может. Но одними тройками задачи не решишь. Удрать и из тройки можно. "А ну как всей тройкой сговорятся?.. Ну как же я им всем в душу влезу?"- с тоской подумал Николай Дмитриевич и начал читать список: Алисов, Арбузов, Бабкин, Бережной, Бражник,- пока не уперся глазами в одну фамилию: Зыбин. Дерзкий этот Зыбин. Упрямый. Ну и что? Ну упрямый. Это еще ни о чем не говорит… Вот и жена у него, сын Валерий пяти лет. Это хорошо. Плавает с загранпаспортом уже давно. За китами ходил. Это хорошо. Везде вроде хорошо, а спокойствия нет. Взгляд у него какой-то не такой…
Николай Дмитриевич пополз глазами дальше, по списку, нигде не задержался, а когда дошел до конца, вновь вспомнил Зыбина и тут же отметил про себя: "Вот ведь ни о ком не думаю, а о нем думаю… Почему? Интуиция?.." Он решил пристроить Зыбина в надежную тройку, но сколько ни подбирал ему попутчиков, все ему казалось: не те. "Хоть с собой его бери,- подумал Бережной.- А что? Может быть, это – самое лучшее…"
Мысль создать тройку под собственным командованием сразу как-то увлекла Бережного. Итак, он с Зыбиным. А третий? Третьим хорошо бы человечка с языком. Он быстро перелистал анкеты и остановился на анкете Айболита: Хижняк Иван Иванович, 1911 года рождения, украинец, из служащих, член КПСС, не состоял, образование высшее, окончил Львовский медицинский институт… английский (читаю, пишу), немецкий (читаю)… в плену и окружении не был… не имеет… "Отечественной войны" II степени, "За боевые заслуги", "За победу над Германией",- все в порядке.
Бережной успокоился. "Убежит! Убежит!..- почти весело подумал он.Никто никуда не убежит…"
На следующий день было короткое собрание, выступал капитан, сказал, чтобы все было пристойно по части выпивки, напомнил о драках и вообще о поведении в зарубежном порту, сказал, чтоб не забывали, короче, кто они есть.
Потом выступил Бережной, объяснил, что Гибралтар – колония Великобритании, крупнейшая крепость и оплот милитаризма, играющий важную роль в планах НАТО. И потому надо быть особенно бдительным и не поддаваться на провокации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
