Я двинулся на его свет. Взлобье холма Чивиты с зубчатой стеной занимало полнеба. Когда нависшая надо мною громада завернула к северу и обнажился простор небес, я увидел перед собою другую стену - из колючей проволоки, с бетонными сдвоенными столбами опор.
Ближе к морю на таких же бетонных столбах был укреплен квадратный щит. Подойдя к щиту, я прочел светящиеся буквы:
ВНИМАНИЕ! ЗЕМЛЯ СИГОНЫ ЗАРАЖЕНА И ОПАСНА. ПРОНИКНОВЕНИЕ ЗА БАРЬЕР, А ТАКЖЕ ВЫСАДКА С МОРЯ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНЫ. ОСНОВАНИЕ - ЗАКОН 19/37.
Луна вспыхивала на колючих остриях проволочного барьера. Тысячелетия равнодушная Диана обращает свой загадочный взор и на резвящихся в море дельфинов, и на сжигаемые захватчиками древние города, и на языческие купальские игрища, и на заграждения концентрационных лагерей.
Стена оказалась двойная: стальные ряды разделяло около метра.
Невероятно, но мне почудилась там, за барьером, согбенная фигура. Человеческая. Казалось, неизвестный смельчак или безумец что-то потерял, ну, скажем, мелочь из кошелька, и теперь шарит взглядом в траве, наклоняется к каждому камешку, сверкнувшему под луною.
До рези в глазах вглядывался я сквозь проволочное сплетение, туда, где медленно приближающаяся фигура обретала черты женщины.
- Эй, кто там ходит? - неожиданно для самого себя закричал я, но уже в самый миг крика осознал и всю нелепость своего вопроса, и то, что я не кричу, а хриплю, почти шепчу.
Женщина между тем приблизилась еще шагов на десять, стали различимы короткие пышные волосы и тускло блестевшее свободное платье. В левой руке она держала корзиночку или квадратную сумку.
- Что вы там потеряли, синьора? - уже громче продолжал я эту нелепицу. И - о чудо! - серебряным колокольчиком отзвенело:
- Я жду.
Как бы со 'стороны, из чужой жизни, глазами пиний, кузнечиков, глазами волнующегося моря увидел я отшатнувшегося от проволоки идиота, который, отшатываясь, сумел выдавить из себя:
- Кого ждете?
- Олега Преображенского, археолога.
- Дак Олег Преображенский - это ж я! - заревел идиот и горько посетовал про себя, что не в силах очнуться от кошмарного сна или рухнуть на траву без сознания, когда, наконец, до него дошел дьявольский смысл последовавшего отклика:
- Я это знаю, Олег.
Обладательница серебряного говорящего колокольчика подошла к проволоке почти вплотную. Поставила корзинку возле своих ног в плетеных сандалиях. Решительным движением головы откинула прядь светлых волос со лба. И наконец-то - после стольких бесплодных мучительных лет я увидел ее лицо живое, живое, живое!
- Снежнолицая!
- Зови меня лучше Зоной.
- Но тебя нет. Тебя унес сель в отрогах ТяньШаня.
Молчание. Она улыбалась.
- Как ты оказалась в Сигоне? Что делаешь там?
- То же, что и ты, Олег. Собираю доказательства.
- Доказательства - но какие?
- Доказательства посягновения на красоту. С необратимыми последствиями. В предсказуемом будущем.
- Что значит - в предсказуемом?
- На клочке времени, когда здесь будут прыгать крысы размером с овцу, а трехголовые рыбы ползать по деревьям.
Ее корзиночка стала прозрачной, как аквариум, и оказалась до половины заполненной обезображенной живностью: многоголовыми, скрюченными, порою лишенными конечностей тварями, ползающими, извивающимися, трепыхающимися уродцами.
Я закрыл глаза, будто один был повинен за содержимое вновь потемневшей корзинки-аквариума.
- Кому нужны эти доказательства?
- Тебе, Олег. И Галактическому Совету Охраны Красоты.
- Такое не сразу одолеешь, Снежнолицая...
- Зови меня лучше Зоной.
- Пусть так: Зона. Но для меня ты живое воплощение Снежнолицей. Не знаю, как ты вновь воскресла.
Но это о тебе написаны в древности стихи, послушай:
Мне без тебя и солнце и луна
Померкли. Чем уйму слепую боль я?
Безумным вихрем ты унесена,
Любимая, из милого гнездовья.
Но не иссякла памяти струя.
В ущельях тесных
И в степях безвестных, -
Где конь крылатый, на котором я
Нанду тебя среди светил небесных.
Прочтя печальные строки владыки Бекбалыка, я опомнился: что я такое несу, ведь стихи сочинены после смерти Снежнолицей; девушка с пышными русыми волосами просто похожа на нее...
- Действительно, я должна тебе напоминать кого-то из близких, - сказала читающая мои мысли. - Таков замысел 1 Галактического Совета. Подавляющим большинством голосов Совет решил, что, увидев меня, ты сразу поверишь в реальность и серьезность происходящего.
- Значит, ты, Зона... - Я замялся, подыскивая нужное слово.
- Гостья. Посланница. Посредница. Это для тебя, Олег. А'для себя... Не знаю, кто я здесь. Мне кажется, для сошествия к тебе меня окружили иной плотью, как водолаза скафандром.
- А до сошествия сюда?
- Сначала меня не было, потом не станет. Как в твоем любимом афоризме о мертвых и нерожденных.
- Это не, мой афоризм. Он родился здесь, на берегах Средиземного моря, в глубокой древности.
Молчание. Ее кроткая улыбка... .Надо было собраться с мыслями. Слишком многое*зависело от нашего разговора, хотя втайне я все еще надеялся, что все происходящее - бредни...
- Нет, не бредни, не бредни, Олег, - прозвенел колокольчик. - Разве моего лица: над заливом в Палермо, наяву, и над холмами Сигоны, во сне, тебе недостаточно?
Что я мог возразить красавице со страшной корзинкой? Окажись там, за колючим барьером, студенистая говорящая медуза или читающая мои мысли анаконда, - не кинулся ли бы я прочь, как и каждый на моем месте. О, как нам жаждется, чтобы вестники иных миров были во всем схожи с нами, точнее, с лучшими из нас: красивы, благородны, проницательны, одухотворены. А ежели и впрямь - медузы? Бегемотообразные туши? Стрекозоподобные? Тритоновидные?
- Или живые сгустки вихрей, -^ продолжила Она. - Спирали света, взывающие к собратьям из других миров. Разумные субстанции, свободно проникающие сквозь волокна пространства и времени...
- Сгусткам вихрей и разумным субстанциям нет дела до земной красоты, сказал я,
- Земная ли, галактическая, вселенская - красота едина. Она разлита, расплескана по мирозданью, как свет. Лишь ее светоносная сила способна удержать разгул мрачных стихии. Единство красоты, ее вечное, гармоничное цветенье - незыблемый закон. Потому любая попытка посягнуть на красоту, расшатать ее устои подлежит наказанию.
- Любопытно. Тогда почему не наказаны маньяки из Пентагона, швырнувшие атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки? На атолл Бикини? Обрушившие тысячи бомб на многострадальный Вьетнам? Те, кто в пустыне Невада подло взорвал атомную бомбу над тремя с лишним тысячами собственных солдат, заведомо обрекая их на психические заболевания и гибель от раковых опухолей? Это ли не посягновение на красоту? Знаешь, про что мне рассказал отец?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
