Тони покраснела, зная об удовольствии, которое он испытывает после одержанной над ней победы. Но одновременно судовладелец казался озадаченным, и девушке вдруг пришло в голову, что ее настойчивые попытки вывести его из себя вызывают у ее супруга недоумение. Однажды — возможно, перед аннулированием брака — Антония просветит его. Каким же ударом для него будет узнать, что она понимает греческий! Это, конечно, должно смутить его… Но смутит ли? Дарос был настолько переполнен отвратительным чувством самодовольства, что Тони уже казалось, будто ничто не в состоянии заставить его почувствовать неловкость.
Гости пили, и, оглядываясь вокруг, девушка ощутила пристальный взгляд молодой красотки. Ее звали Эвианиа Ламбедес. Она была женой богатого владельца отелей, который стоял у окна, погрузившись в беседу с хозяином дома. Эвианиа не отводила взгляда от Антонии, оценивающе осматривая девушку с головы до ног. Да кто она такая? «Женщина с ужасными манерами» — заклеймила ее Тони и опустила наконец глаза. Несколько минут спустя англичанка оказалась за спиной Эвиании, говорившей с Даросом по-гречески.
— Оливия очень беспокоится, что ты женился на ней только по необходимости.
— Да ну? — фыркнул мужчина. — Могу я поинтересоваться, какое отношение моя свадьба имеет к Оливии?
— Ты был обручен с ней, помнишь?
— Послушай, Эвианиа, давай оставим эту тему! — холодно отозвался судовладелец. — Это будет мудро, учитывая, что Оливия одна из твоих лучших подруг.
— Она горько сожалеет о тех неприятностях, которые причинила тебе, — продолжала женщина, проигнорировав просьбу хозяина дома. — Ты женился на Тони, потому что был вынужден?
— Вынужден? — резким тоном повторил Дарос. И хотя он также стоял спиной к жене, она почувствовала, что супруг внезапно нахмурился.
— Оливия слышала странные слухи, Дарос, — промурлыкала красотка. — Она говорит, твой дед собирался убить девушку… Из-за вендетты?
— Чепуха! Я предложил руку и сердце Антонии, потому что хотел, чтобы она была моей женой, — отрезал мужчина.
— Я заметила, ты ничего не сказал о любви, Дарос. — Собеседник не ответил, и Эвианиа заявила медоточивым голосом: — Ты никогда не забудешь Оливию. Она сильно превосходит эту девчонку красотой и… хм… сексуальностью.
— Мне неприятно быть грубым с моей гостьей, но я требую, чтобы ты оставила эту тему! — С этими словами хозяин дома отвернулся.
Глаза Дароса встретились с глазами жены. Тони пришлось выдавить мечтательную улыбку, поскольку она чувствовала, что ее лицо начинает пылать. «Значит, эта Оливия превосходит меня красотой и сексуальностью, да?» — кипела от возмущения девушка. Ее муж ответил на улыбку, взял ее пустой стакан и любезно спросил:
— Наполнить снова, моя дорогая?
— Спасибо. — Улыбка стала язвительной. — То же самое, пожалуйста.
Он отошел, и миссис Ламбедес уставилась на Антонию.
— Вы не говорите по-гречески?
— Я знаю несколько слов, — пожала плечами девушка.
— «Пожалуйста» и «спасибо», я полагаю? — не пытаясь скрыть пренебрежения, поинтересовалась женщина.
— Да, именно эти слова.
— Вам не обязательно говорить по-гречески, — покровительственно произнесла красотка. — Сейчас большинство жителей Греции знает английский.
Тони пристально посмотрела ей в глаза.
— Однако владеющий языком получает преимущество. — Она выдержала небольшую паузу. — Можно быть уверенным, что не возникнет ситуации, когда тебя обсуждают за твоей спиной, а ты ни о чем не догадываешься.
Женщина слегка вздрогнула.
— Надеюсь, вы не решили, что Дарос и я говорили о вас? — Тон ее низкого и хриплого голоса был снисходительным и не содержал даже намека на чувство вины.
— А почему я должна была так подумать, мадам Ламбедес?
Эвианиа глядела на девушку чересчур пристально, и та стала краснеть. К облегчению Антонии, в этот момент появился Дарос с ее бокалом. Протянув вино жене, он заметил выражение ее лица и перевел взгляд на ее собеседницу.
— Что-то не так? — полюбопытствовал он.
— Мне кажется, твоя супруга думает, будто мы болтали о ней. — Эти слова прозвучали как вызов.
Тони затаила дыхание, сожалея о минутной вспышке, которая вынудила ее затронуть эту скользкую тему.
— Мадам Ламбедес показалось, — сказала она с наигранной беспечностью, поднося бокал к губам.
Муж странно посмотрел на Антонию.
— Я заинтригован. Одной из вас лучше утолить мое любопытство, — произнес он.
— Твоя жена говорила о том, как неприятно не понимать чужой язык. Она намекнула, что о таком человеке могут сплетничать в его присутствии, а он не будет об этом знать, — коротко объяснила ему Эвианиа.
— Это было обычное, ничего не значащее замечание. — Длинные ресницы Тони опустились, скрывая от пытливого взгляда мужа выражение ее глаз. — Мадам Ламбедес, очевидно, неверно истолковала мои слова.
Больше эта тема не затрагивалась, но девушка до конца приема ощущала себя неуютно. Один или два раза, когда приглашенные что-то говорили по-гречески, она ловила на себе изучающий взгляд супруга. Антония сохраняла каменное, равнодушное выражение лица и надеялась, что эта уловка окажется действенной. Но она поклялась себе впредь быть осторожнее. Ведь Тони уже так далеко зашла в своей мистификации, что не существовало способа обнаружить свое знакомство с греческим языком так, чтобы не выглядеть при этом очень глупо.
В конце концов гости разъехались, и девушка осталась наедине с Даросом.
— Ты поступила мудро, прислушавшись к моему предупреждению, — заявил он, пытаясь подавить зевок. — Надеюсь, урок был усвоен.
Ее глаза сверкнули.
— Обязательно надо издеваться над моей заботой о твоих чувствах? — рявкнула его жена, и черные брови мужчины взлетели наверх.
— Забота? — насмешливо повторил судовладелец. — Капитуляция — вот нужное тебе слово.
— Если такая формулировка тешит твое самолюбие, — парировала Антония с завидной сдержанностью, — тогда тебе вскоре придется расстаться со своими иллюзиями.
Дарос расхохотался:
— Если кто и пребывает во власти иллюзий, так это ты. Ты уже должна была понять, что меня сердить не стоит, — самоуверенно произнес он. — Однако ты из кожи вон лезешь, чтобы досадить мне. Почему, я не в силах понять, хотя какая-то причина наверняка существует.
Какая-то причина! Однажды он о ней узнает!
— Я иду спать, — уклонилась от продолжения разговора Тони и вышла из комнаты.
Она слышала, как мужчина поднялся в свою спальню несколько минут спустя. Машинально покосившись на незапертую дверь между комнатами, девушка подумала об Оливии и о том, какой была эта женщина. Судя по всему, красивой и чувственной. Антония отдавала предпочтение этому слову, по сравнению с тем эпитетом, который использовала Эвианиа, называя бывшую невесту Дароса более сексуальной, чем Тони. Интересно, из-за какого проступка Оливии помолвка была разорвана? И действительно ли надменный грек никогда не сможет забыть эту женщину, как утверждала Эвианиа? Оливия сожалела о неприятностях, причиненных Даросу. Вполне вероятно, они отбросят свои разногласия, когда мистер Латимер вновь обретет свободу. Неизвестно почему расстроившись, девушка наконец легла в постель. Она продолжала думать о прекрасной незнакомке, которая каким-то образом узнала, что дед Дароса угрожал Антонии, а следовательно, и о том, что брак мог быть не более чем видимостью. Оливия, естественно, с энтузиазмом начнет соперничать с Тони, если судовладелец согласится простить обиду, нанесенную бывшей невестой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
