Выйти из гостиницы оказалось довольно-таки сложно. Происшествие, наблюдаемое Шусом из окна, было в самом разгаре. Один из поросят с визгом, претендующим на рев хряка, которым поросенок вряд ли когда-нибудь станет, проскакал прямо перед Жаннет, выходящей из дверей. Та отпрянула, уткнувшись спиной в Шуса, которой устоял разве что чудом.
Сразу после этого в кучу-малу автомобилей впилился новый клиент завода вторичной переработки. Совершив красивый переворот через левый бок, он приземлися на крышу и прокатился еще несколько метров на ней, прекратив свое передвижение, лишь врезавшись в стену дома. Двое первых водителей до сих пор ругались, активно размахивая руками, не обращая внимания на творящийся вокруг беспорядок. Водители автомобилей, застрявших в пробке благодаря аварии, недовольно гудели, а пара-тройка выбралась из своих автомобилей, чтобы выяснить, «а, что собственно произошло», а когда выяснят, то «помочь советом» приглянувшемуся спорщику. Один, особо граждански ответственный советчик прихватил с собой небольшой, но вполне внушительный металлический ломик. Но тут раздался гул сирен, оповестивший, насколько понял Шус, о приезде органов власти. Наряд полицейских в форме мышиного цвета направился в центр заварушки с весьма решительным видом, собравшись успокоить всех.
Жаннет довольно быстро, вдоль стеночки, прокрадывалась в противоположную сторону от служителей правосудия. Не то, чтобы у нее были какие-то проблемы с местной властью, просто никому не улыбается провести ближайший, только что начавшийся день, в уютной камере с бетонными потолком, полом и четырьмя стенами в компании дюжины-другой товарищей по несчастью. Шус не отставал от нее ни на пядь. Только через квартал Жаннет перешла на обычный шаг.
– Три тысячи чертей, придется обходить вокруг! – скорее разговаривая сама с собой чем с Шусом, ругнулась Жаннет, но Шус решил, что обращаются к нему и решили задать вопрос, находящийся в его собственной десятке популярнейших:
– А куда мы идем?
– К Рамазану. Я тебе вроде бы про него говорила, это на базаре.
Базар показался Шусу еще более шумным, пестрым и огромным, чем вчера. Со слов Жаннет выходило, что вчера он видел уже закрывающийся рынок, к тому же не в базарный день, а вот сегодня как раз таки день базарный, и ближе к полудню базар порта «Атлантика» предстанет перед Шусом во всей красе. От такого обещания Шус ужаснулся, с трудом проглотил комок, вставший в горле и еще крепче схватился за сумку и портфель. Как-никак в последнем – целое состояние.
Лавка Рамазана находилась на относительно тихой, боковой улочке на втором этаже.
– Юр, ты постой здесь, а я пойду.
– А как же…
– Не беспокойся, портфель я могу и сама донести.
– Но…
– Я не надолго, на час, максимум на полтора.
– Я…
– Тебе сколько лет?
– Семнадцать.
– Какая, к черту разница, сколько тебе лет!
– Но ты спросила…
– Я имела ввиду, что ты не маленький и вполне можешь постоять один посерди тихой улочки. – Как раз в этот момент по тихой улочке промчался какой-то сумасшедший возница автомобиля, постоянно бибикая, заставляя всех прижиматься к стене. – Главное, ни с кем не разговаривай и никуда не отходи, а то тебя вполне могут завести в какой-нибудь укромный уголок и там тихо прирезать, так что никто и не заметит, или просто ограбить.
– Хо-хорошо, – слегка дрожащим голосом согласился Шус, крайне успокоенный этими инструкциями.
Жаннет уже начала подниматься по наружной лестнице, как вдруг обернулась и добавила:
– И еще держи сумку покрепче. Конечно там уже не осталось ничего действительно ценного, но там запас шляп и мелкие деньги.
– Конечно! Можешь идти, не волнуйся, со мной все будет в порядке.
– Я и не подумаю волноваться, – почему-то слегка обиженным голосом ответила Жаннет и быстро взбежала по лестнице, скрывшись в проеме двери на уровне второго этажа. Шус присел на ступеньке лестницы, готовясь к долгому ожиданию.
«Черт бы все побрал», – подумал про себя Шус, – «даже почитать нечего. И что она думает, я буду делать здесь битый час. Постойте. Черт?! Я что, уже успел заразиться этим словечком? Нет, надо срочно отсюда выбираться. Конечно, это не ад, и Жаннет очень милая… хороший человек, но здесь не мое место, а там, дома осталось всё и все. А может, рассказать правду Жаннет, может она откуда-нибудь знает, как мне помочь, хотя такого, конечно, не может быть. Но я уже так заврался, сказал столько глупостей, что она, похоже, уже не верит мне ни на грош. Хотя, с другой стороны, в правду она тем более не поверит…» Его отвлекло от раздумий прикосновение к плечу.
– Тятенька, вы выглядите столь несчастно, – произнес шепелявящий детский голосок.
– Что? – Шус опешил от первого слова, вначале он даже не понял, что говорят именно с ним. Что и не удивительно, он привык, что в лучшем случае с ним разговаривают на «ты», как с другом и равным, а в худшем, как со слугой или, как говорит Учитель «как положено общаться с нерадивыми учениками для воспитания из них настоящих людей» и попытки доказать, что он очень даже радивый никоим образом не помогали Шусу. Уж точно ему никто и никогда не говорил «тятенька» и «вы». Придя в себя, он ответил:
– А, нет, я просто задумался.
– Вы, наверное, думали о своей злой судьбе?
К нему обращалась девочка лет семи, не больше. У нее были черные волосы, заплетенные в хвостик и темная, но не черная кожа. Одета она была в потертый джемпер из-под которого торчала растянутая футболка и находящееся в столь же плачевном состоянии платье, одетое поверх джемпера..
– Да, примерно так. А что тебе надо, девочка?
– А я как в воду гляшу, вишу все твои горести и злоклюшения. Все знаю.
– Правда? – с наигранным удивлением поинтерисовался Шус.
– Хошешь узнать, што штет тебе в грядущем? – вопросом на вопрос ответила девочка.
– Давай, – согласился Шус.
– Тятенька, а ты руку позолоти, – четко потребовала девочка.
– А что, без позолочения никак? – еще больше изумился Шус.
– Никак, – уверенно согласилась девочка.
– А давай так, ты мне про будущее расскажешь, а я потом тебе ручку позолочу?
– Нет, тятенька, не получится так. Ведь оно не мне нушно, а для установления связи с по-ту-сто-рон-ним миром. Чтоб мне моя мама сказала, что будет с тобой.
– А ты, что сирота?
– Круглая, – девочка выдавила хоть и немногочисленные, но весьма натуральные слезы об безвременно ушедших родителях, – а дома братья и сестрички с голода пухнут, а дядя и совсем помирать собрался.
– Ну, хорошо, – согласился Шус.
Он полез в недра сумки в поисках мелких денег, о которых говорила Жаннет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
