отступил, оборачиваясь к Макару.
— Чья очередь? Мак? Ты теперь Марусю мучаешь.
— Правда или действие? — спросил тот, подвигаясь и освобождая брату место на диване.
— Действие! — поспешно сказала она, решив придерживаться удачной тактики.
— Мммм… — Макар переглянулся с братом и кивнул. — Сядь между нами.
Он мотнул головой, показывая на узкое местечко, куда Маруся могла бы втиснуться, только плотно прижавшись к обоим братьям. — А то ты далековато устроилась.
25
Горячая от вина кровь ударила в голову.
Маруся стиснула пустой бокал тонкими пальцами.
В первый вечер в деревне она спокойно устроилась у мангала между близнецами и совершенно ни о чем не волновалась.
Что изменилось?
Тот день на просеке.
Запах кожи Никиты, который ее нес.
Касания пальцев Макара, наносящего мазь.
И четыре руки на ее обнаженном теле.
Дрожащее марево горячего желания между ними.
Общего.
Не только парней. Ее тоже.
Сладкая тяжесть между ног.
Ядовитая ревность — им есть кому отнести это желание, эту тяжесть, эти касания пальцев.
А ее даже парень бросил!
Старательно делая вид, что ничего особенного не происходит, что ничего не изменилось с того первого вечера, Маруся забралась между Макаром и Никитой, осторожно опираясь то на коленку одного, то на плечо другого.
Они, конечно, и не подумали раздвинуться — наоборот, только сжали ее широкими плечами.
Такая горячая кровь.
Спящая внутри бешеная энергия.
Спрятанная опасность, которую Маруся сейчас чувствовала в самом воздухе между ними — дыхание их смешивалось, и к запаху вина добавлялись нотки мятной жвачки от Никиты и чего-то карамельно-сладкого от Макара.
— Еще вина? — предложил ей кто-то из них , и хотя голова все еще кружилась от предыдущей порции, она молча кивнула, подставляя бокал.
— Теперь я, — сказал Никита. — У меня давненько стоит… — пауза, глоток вина, перехваченное дыхание Маруси. — Один вопрос.
— Вопрос ко мне? — уточнил Макар.
— Ага, да, но сначала — правда или действие?
— Правда, — спокойно отозвался тот.
Конечно, чего ему бояться? Чего о нем может не знать собственный брат-близнец?
— Мак, кто была твоя первая женщина?
Вот чего Маруся точно не ожидала!
— Разве ты не знаешь? — удивилась она.
В ее представлении близнецы сто процентов времени проводили вместе, а если и разлучались, то очень ненадолго. Пропустить такой знаковый момент в жизни другого точно не получилось бы.
— Нет, — Никита допил свое вино и отставил бокал. — Сколько лет прошло, а я все гадаю! Ты выбрал правду. Отвечай.
— Ну… — Макар помялся, посмотрел в затянутое ливнем окно, зачем-то положил ладонь на Марусину коленку и быстро сказал: — Та же, что и у тебя!
Кажется, Никита даже не дослушал. Или уже знал ответ. Он так быстро рванулся к брату, подминая Марусю под себя, что та только ахнуть и успела. Схватил его за ворот футболки — Макар качнулся назад, и ткань затрещала и порвалась.
— Эй, эй! — он выставил ладони перед собой. — Ты чего бесишься? Дела прошлые!
— Еще получишь за «прошлые»… — сквозь зубы проговорил Никита. — Не здесь.
— Да она нас обоих прокинула, алло!
— Это не повод, чтобы…
— Я вам не мешаю? — пискнула Маруся, прижатая всем весом двадцатилетнего хорошо тренированного тела к дивану.
Дышала она редко и через раз, и все силы уходили на то, чтобы не разлить вино на диван.
Макар осторожно вынул у нее из руки бокал, отставил на столик.
Никита зло выдохнул и вернулся на свое место.
Однако Маруся чувствовала разницу между его закаменевшим плечом и расслабленным братом с другой стороны.
Что ж такого между ними случилось, что они не поделили одну женщину?
— Теперь я должна спрашивать? — сказала она. Напряженное молчание ей не нравилось, хотелось его прервать даже ценой собственного спокойствия. — Ник, я тебя спрашиваю? Правда или действие?
— Правда… — Никита покосился на брата и откинул встопорщенную челку со лба. — Только давай ты спросишь что-нибудь поинтереснее любимого блюда!
— Любимый напиток? — ухмыльнулся Макар.
Он изучал разорванный ворот футболки и, кажется, был вполне доволен дизайнерским решением брата.
— Нет, — Маруся цапнула маленькую диванную подушку в гобеленовом чехле, твердую и пахнущую бабушкиными духами. Прижала ее к животу, словно щит и выдохнула свой вопрос: — А куда вы ночами бегаете?
— Оу… — протянул Никита, оглядывая ее с внезапным интересом. — Не ожидал, не ожидал… Какая любопытная девочка. Куда бегаем… Допустим, на озеро. Купаться.
— Мы думали, что ты спишь, — добавил Макар, придвигаясь поближе к ней. — А ты подслушивала?
— Плохая девочка… — кивнул Никита. — А ты думала — куда?
Она уже поняла, что зря в это полезла, но зажмурилась, стиснула подушку и все-таки призналась:
— В деревню к девкам.
— Чего?! — охренел Никита. — Зачем?!
— Ну… вы взрослые парни… — пробормотала она.
— И что теперь? — возмутился он. — Трахать все, что шевелится, раз закон разрешает?
— Ну… вам двадцать лет?
— И что-о-о-о-о?! У нас есть мозг!
— И что вам мозг подсказывает? — наконец разозлилась Маруся. — Вы же только об одном всегда думаете, что я должна была решить?
— Мозг подсказывает, — Никита покачал головой. — Что это ты сейчас сидишь между нами и смотришь на хуй Макара. Взрослая девочка со своим мозгом.
Ах ты ж…
Маруся быстро отвела глаза и покраснела.
Потому что он был прав — джинсовые шорты так явно обрисовывали член того брата, что сидел справа, что она то и дело туда поглядывала. И если сначала это был просто бугорок под тканью, то теперь он отчетливо выделялся и можно было даже заметить, как дергался, когда она случайно задевала Макара рукой.
26
Маруся и не догадывалась, что оба парня отлично видят и направление ее взгляда и понимают, что случайные касания далеко не всегда — случайные…
Что теперь сказать, она не знала. Сидела, подтянув колени к груди, еще крепче прижимала к себе подушку и смотрела только на вышитый цветок шиповника на ней. Темно-розовый, с тремя бусинками в сердцевинке.
— Такая красивая… — вдруг мягко сказал Никита и провел кончиками пальцев по ее скуле.
— Я просто накрасилась, — нервно
