Вот вам и чай в «Уолдорф-Астории»!
— Я хорошо знаю свое дело.
Ее лицо бледнеет даже под вуалью.
— К тому же, — спешит добавить он, — вы немного похожи на Джун. Совсем немного. Она чуть выше вас, но вряд ли красивее.
Белладонна все еще в оцепенении, эти слова ничуть не смягчают ее. Это самый жуткий ее кошмар — когда за ней незаметно следит незнакомый человек. Джек, слава Богу, замечает, что она расстроена, хоть она ничем не выдала себя, и поспешно старается загладить вину. Да, он именно тот человек, который нужен для такой работы. Надо будет послать Притчу самый большой бочонок пива «Гиннесс». Он его заслужил.
— Простите, — говорит Джек. — Напрасно я так поступил.
— Почему вы решили проследить за мной?
— Из чистого любопытства. Хотел узнать, куда вы пойдете.
— И куда же я пошла?
— В «Мейси». По крайней мере, там я вас потерял.
Я замечаю, что она испускает еле уловимый вздох облегчения.
— Я не знала, что вы следите за мной. Вы не догадываетесь, как мне это неприятно.
— Но вы шли так, как будто знаете.
— Знаю что?
— Что за вами следят. Я никогда еще не видел, чтобы женщина шла так, будто старается от кого-то ускользнуть. Вы шагали быстро, целеустремленно. Огибали машины. Срезали углы, поворачивали обратно. Замедляли шаг, делая вид, что хотите поглазеть на витрину, потом снова прибавляли ходу. Заходили в универмаги, где легко затеряться среди сотен людей и десятков укромных уголков. Я был уверен, что вы знаете о моей слежке и пытаетесь оторваться.
— Мне нравится путешествовать инкогнито, — медленно произносит она. — Я тренируюсь в этом с того дня, как приехала сюда.
— Вот оно что. Тогда кто же он?
— Кто — он?
— Человек, от которого вы прячетесь.
Я подумал, что вопрос ее встревожит, но она все-таки отвечает.
— Я не знаю точно, кто он такой, — говорит она. — В этом-то все и дело. Гоняемся за тенью.
— Скорее, за самим дьяволом, — бормочу я, вспомнив о Его Светлости.
— Что если он мертв?
— Не может быть. Я в это никогда не поверю. Будем работать, исходя из этой предпосылки. — Она смотрит на меня и кивает, давая разрешение открыть кое-какие необходимые детали, говорить о которых у нее нет сил.
— Его лицо всегда было в маске, — говорю я. Нет нужды усложнять дело, объяснять Джеку, что глаза Белладонны тоже были завязаны всякий раз, когда Его Светлость подходил к ней. Всегда, за исключением самого первого раза. — Однажды она видела его руки. На нем было очень своеобразное кольцо — переплетенные змеи и рубин. Мы полагаем, что такие кольца есть у всех членов Клуба. Хотя нам кажется, что они не носят их на людях; по крайней мере, надевают не часто. У них строгие правила.
Джек сидит, ожидая, что я расскажу больше. Он не сводит глаз с ее рук. Она так и не сняла перчаток.
— И, конечно, она слышала его голос. Маттео и я тоже слышали. Он не мог его скрыть. И другие голоса мы тоже слышали. — Я вздыхаю. Белладонна бледна, как смерть. — Как только вы подберете персонал, я покажу вам рисунок кольца.
— Значит, вы не знаете никаких имен? — переспрашивает Джек. — Лица? Приметы?
— Ничего, — отвечаю я. — Только голоса и акцент. — Мне вспоминается кольцо на пальце Хогарта, залитое кровью. Я тогда подумал, не взять ли его с собой, чтобы иметь хоть одно доказательство, но решил, что оно может навести на наш след…
Нет, нет, нет, пусть кровь Хогарта не пятнает нашу беседу. Не здесь, в «Уолдорфе». Не за чаем. Хогарту место во мраке.
— Понимаю, — говорит Джек, хотя я вижу, что он ничего не понимает. Я бы на его месте точно ничего не понял. — А какова, разрешите спросить, роль Джун Хокстон?
— Она кузина Белладонны. Девушки вместе жили в Лондоне много лет назад, когда познакомились с человеком, который отвел Белладонну к Его Светлости, — говорю я ему.
— Вы хотите сказать, заманил в западню, — уточняет он. — Это был Хогарт? Джун упоминала его имя.
— Да. А теперь мы собираемся расставить ловушку для него самого и всех прочих. Как я вам уже говорил, нам будет достаточно одного, а он уже приведет к остальным.
— Я оставлю вас с Томазино и Маттео, вы обсудите все частности, а также ваше жалованье, — говорит Белладонна. Краска отчасти вернулась на ее лицо, но я вижу, что ей не терпится уйти. — Отшлифуйте все детали: сколько персонала нам понадобится, какое требуется обучение, специальное оборудование. В первую очередь, как вы сами понимаете, необходимо, чтобы как можно меньше наших служащих знали о том, чем мы занимаемся на самом деле. Томазино отведет вас в помещение клуба, когда вы сочтете нужным, и там вы выскажете свои предложения. Мы учтем их, когда будет производиться окончательная отделка. И подпишите контракт. Полагаю, это для вас очень существенно.
— А как же.
Будь на нашем месте другие клиенты, он бы, наверное, улыбнулся. Но она — не из обычных клиентов.
— Совершенно верно, — говорит она. — Другие вопросы есть?
— В чем еще виновата Джун?
Белладонна неподвижна, как статуя Афродиты, которую мы установили в заднем саду.
— Она бросила меня там, — тихо говорит она и взмахивает рукой на прощание, но потом любопытство все же берет верх. — Расскажите немного о ней. Она сильно изменилась с возрастом?
О, пошли девчоночьи пересуды. Красит ли она волосы, сильно ли растолстела, стервозна ли она, как заставить ее расплатиться?
— Джун можно охарактеризовать одним словом — скучная, — отвечает Джек. — Она немного толще, чем ей самой хотелось бы, и мечтает сбросить фунтов десять. Я попытался представить себе, как она, морщась от боли, стягивает на себе поясок. Она все еще одевается по моде «новый взгляд». Дочери такие же толстушки, как она, такие же избалованные и скучные. Муж шумноват и становится шумнее с каждым выпитым стаканом виски. Вот их фотографии. — Он достает из кармана запечатанный конверт.
— Да, теперь это скорее можно назвать «старым взглядом», — говорю я, просматривая снимки. Конечно, Канзас-Сити не Манхэттен. И не Лондон. Белладонна слегка встряхивает головой. Ей не хочется их видеть. Не здесь, не сейчас. Может быть, и никогда. — Интересно, приехала бы она сюда?
— Думаю, приедет, когда дойдет молва, — признает он. — Чтобы похвастаться в своем бридж-клубе. Я бы на ее месте не устоял. Пригласите ее на свой костюмированный бал. Может быть, с родителями, если вы способны это вынести. Может быть, без них. Она не сможет устоять. Постарайтесь, чтобы все прошло гладко. Потому что, — осторожно добавляет он, — вы сами не можете предугадать, как поступите, когда увидите их.
— Что вы хотите сказать? — спрашивает Белладонна.
— Хочу сказать, что, увидев Джун во плоти, вы перенесетесь туда, где вам не слишком хочется оказаться. Это неизбежно. Она будет для вас чем-то вроде тренировки, подопытной морской свинкой. После этого, когда вы найдете остальных, вам будет легче держаться в их присутствии.
Умный он парень, наш старина Джек.
Температура вокруг Белладонны падает еще градусов на десять.
— Благодарю вас, мистер Уинслоу, — говорит она, опускает вуаль на подбородок и удаляется, а вслед за ней — Орландо и Маттео. Весь зал провожает ее глазами, задаваясь вопросом — кто же эта таинственная незнакомка под вуалью?
Проклятье. Нравятся ей его слова или нет, однако она не может не признать, что он прав.
* * *
Мы шьем венецианские карнавальные маски из алого шелка, отделываем их черным кружевом, прикладываем по большому букету кроваво-красных роз и рассылаем лучшим репортерам самых крупных газет, редакторам журналов, театральным актрисам и кинозвездам, самым видным светским сплетникам, а также избранным политикам и выдающимся бизнесменам. К этим посылкам прилагаются самые простые карточки:
Клуб «Белладонна»
Гейнсворт-Стрит.
11 июня 1952 года, девять часов вечера.
Праздничные платья.
Никто до тех пор не слышал о клубе «Белладонна», а тем паче о Гейнсворт-Стрит. Нигде ни словом не упоминаются владельцы клуба, поэтому вскоре к нам, донельзя возмущенные, являются с визитами два главных обозревателя городских сплетен — Л. Л. Мегалополис из «Дейли Геральд» и Долли Даффенберг, его конкурент из «Нью-Йорк Репортер». Они находят под строительными лесами вход в клуб, стучат и требуют провести их на экскурсию. При виде нашего заброшенного окружения эти снобы задирают носы так высоко, что у дельфинов они сошли бы за дыхательные отверстия. Мы не обращаем на них внимания, поэтому они, еще не войдя в дверь, решают, что мы никчемные выскочки. Такое пренебрежение от никому не известных новичков — безобразие, как мы посмели! В отчаянии они изводят на нас тонны бумаги — полная чушь, но читатели им верят. Потом я стряпаю пару баек о таинственной хозяйке клуба.
