Через несколько дней его поставили на «стойку» — заставили вытянуть руки перед собой, и как только он опускал руки, его били. На допросах Эрьяна били шомполом и резиновом шлангом, но он ни в чём не признал себя виновным. Тем не менее его лишили свободы на 10 лет.
Эрьян заявил, это в Гагрском районе в 1937 г. в застенках НКВД людей было больше, чем жителей этого района на фронтах Великой Отечественной войны.
Калашян, допрашивая и арестованного М.Е. Чакряна, которого он также избивал, добиваясь признания а принадлежности к антисоветской организации. В присутствии Рухадзе он провёл очную ставку между Чакряном и тоже арестованным Демерчаном. Поскольку ни тот, ни другой не признавали себя виновными, их заставили поочередно избивать друг друга палкой. Рухадзе при этом заходился в неудержимом смехе.
По «дашнакскому делу» был арестован и колхозник Г.К. Айба. Как он показал в суде, его поместили в камеру размером четыре на четыре метра. В ней содержалось до семидесяти арестованных. Во время одного из допросов, на котором он не признавал себя виновным, в кабинет следователя зашёл Рухадзе и заявил, что его, Айбу, завербовали в антисоветскую организацию и вышел. После этого Айбу жестоко избили, и лишь к утру в камере он пришёл в себя. В эту же камеру бросили и избитого Нестора Кетию, который к утру скончался. Выше уже рассказывалось, как его на очной ставке его избивал брат Иснат.
В суде был допрошен и упоминавшийся Калашян. Его показания, как и показания других подобных свидетелей, были весьма сдержанными. Он заявил, что допросил всего лишь 8–10 арестованных. Не отрицал того, что избивал арестованных, но делал это по указанию Рухадзе.
Свидетель Васильев также рассказал о том, как фальсифицировалось «дело дашнаков». Основным и, пожалуй, единственным способом сбора доказательств виновности арестованных являлось их жестокое избиение, проводившееся до указанию Рухадзе, который руководил следствием но этому делу.
Так, основной обвиняемый Ованес Крикорович Кундахчян, родившийся в 1891 г., малограмотный крестьянин, был так избит, что не мог ни стоять, ни сидеть, ни лежать. Он стоял на четвереньках и в таком положении давал показания.
Дело «дашнаков» намеревались передать на рассмотрение выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда СССР, однако этого не было сделано. На рассмотрение «тройки» при НКВД Грузинской ССР были направлены дела лишь на 25 человек. На основании её постановлений от 15 сентября 1937 г. 15 человек были расстреляны, а 10 человек лишены свободы сроком на 10 лет каждый.
Обвинительное заключение в отношении этих 25 человек утверждено Рапавой.
В отношении остальных арестованных дела были прекращены. Но как? 23 сентября 1937 г. в отношении каждого из них были вынесены одинаковые заключения, согласно которым они признавались виновными в контрреволюционной дашнакской деятельности, но поскольку, указывалось в этих заключениях, «они чистосердечно раскаялись и не совершили иных преступлений, а поэтому не представляют социальной опасности», вследствие чего уголовное преследование в отношении этих лиц прекращается и они освобождаются из-под стражи. Однако, вскоре некоторых из них вновь арестовали. На основании постановления тройки при НКВД Грузинской ССР от 14 октября 1937 г. С.М. Устьяна лишили свободы сроком на 10 лет. По постановлению той же тройки от 20 ноября 1937 г. был расстрелян А.А. Ичмелян, а по постановлению от 8 марта 1938 г. — М.П. Антонян и А.Х. Пашьян.
Вот так закончилось дело о «дашнакской контрреволюционной организации», якобы действовавшей в Гагрском районе Абхазской АССР. Рухадзе убедительно продемонстрировал своё умение разоблачать затаившихся «врагов народа».
В то время считалось, что показателем в работе сотрудников НКВД является количество не только разоблачённых «врагов народа», но и число групповых дел, направленных на рассмотрение судов и троек.
Ещё одним таким делом было так называемое дело жителей Мамукинскои деревни, необоснованно обвинённых в совершении тяжких преступлений.
Началом к расправе над жителями этой деревни послужило осуждение к расстрелу 3 октября 1937 г. выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР сотрудника НКВД Грузинской ССР Н.Д. Давидова, обвинённого в участии в антисоветском заговоре, ставившем своей целью свержение Советской власти. При этом Давидов якобы изъявлял желание лично совершить террористический акт в отношении Гоглидзе и Кобулова.
Давидов был арестован Хазаном на основании ордера, подписанного Рапавой. Он же вынес постановление о предъявлении Давидову обвинения в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–10 и 58–11 УК Грузинской ССР.
К фальсификации дела в отношении Давидова приложил руку и Кримян. Допрашивая арестованного Дзидзигури, он добился от него показаний, «изобличавших» Давидова в совершении тяжких преступлений. Реальных же доказательств его виновности в совершении каких бы то ни было преступлений не имелось. Да, были его показания на предварительном следствии о признании себя виновным, однако в суде он отказался от этих показаний, как от вынужденных, данных им в результате избиении, которым он подвергался в ходе следствия. В суде Давидов также утверждал, что допрошенные свидетели оговорили его.
После осуждения и расстрела Давидова события развивались так. Секретный сотрудник НКВД Мчедлишвили донёс, что, проходя мимо пивной в Мамукинскои деревне, он услышал высказывания находившихся там братьев Давидовых, братьев Манучаровых, а также Капанидзе и Багдасарова, которые возмущались арестом и осуждением Н.Д. Давидова и говорили, что за это нужно «уничтожить Гоглидзе и Кобулова».
Допрошенный в 1953 г. по делу Берии и других Мчедлишвили показал, что он оговорил братьев Давидовых и других жителей Мамукинскои деревни. Как он считал, его донесение и показания нужны были работникам НКВД «для какой-то цели».
Получив такие «доказательства», Савицкий составил на названных Мчедлишвили лиц справки, в которых утверждалось, что они изобличаются «в ведении злостной контрреволюционной агитации и в террористических настроениях». Всех их арестовали. Как показал в суде Савицкий, при составлении справок на жителей Мамукинской деревни он располагал лишь донесением Мчедлишвили.
Братья Саркис и Александр Давидовы, М. Капанидзе, Г., В. и К. Манучаровы, Н. Размадзе, Д. Ростомов и А. Багдасаров были обвинены в организации террористической группы, ставившей своей целью убить Гоглидзе и Кобулова. На основании постановлений тройки при НКВД Грузинской ССР от 23 мая 1938 г. все они были расстреляны.
Эти постановления были подписаны лишь двумя членами тройки — Кобуловым и Церетели. Здесь возникают по меньшей мере два вопроса. Во-первых, вправе ли был Кобулов участвовать в рассмотрении дел на жителей Мамукинской деревни, которые «хотели его убить»? И второй: почему постановления подписаны лишь двумя членами «тройки»?
Отвечая на первый вопрос, приходится констатировать, что в деятельности органов НКВД того времени нормы общечеловеческой нравственности вообще отсутствовали, не говоря о том, что не соблюдались даже формально существовавшие правила, регламентировавшие порядок расследования и разрешении уголовных дел. Ну, а что касается второго вопроса, то такой мелочи, как неучастие прокурора республики в заседании тройки (а он входил в её состав), вообще не придавалось никакого значения.
Допрошенный в суде свидетель А.Н. Морозов — бывший секретарь тройки при НКВД Грузинской ССР, подтвердил, что постановления по делам жителей Мамукинской деревни действительно подписаны лишь Кобуловым и Церетели. На его вопрос, почему эти постановления не подписаны прокурором, Кобулов ответил, что прокурор подпишет позже, но почему-то он к ним не пришёл, видимо, забыл.
Этот же свидетель опроверг утверждение Церетели, что он участвовал не во всех заседаниях тройки. Морозов также пояснил, что со стороны Церетели по существу рассматривавшихся тройкой дел никогда и никаких возражений или замечаний не было.
Показания свидетеля Морозова подтвердил в суде Рапава.
Ну, а что касается «какой-то цели», о которой говорил Мчедлишвили, ради которой были расстреляны ни в чём не повинные жители Мамукинской деревни, то она ясна. Гоглидзе и Кобулову необходимо было предстать перед общественным мнением возможными жертвами «врагов народа», которые стремятся их уничтожить, поскольку они (Гоглидзе и Кобулов) являются истинными защитниками Советской власти от посягательств врагов, проникших во все слои населения и все сферы общества. Тогда было весьма престижным оказаться возможной жертвой «врагов народа».
Определениями Военной коллегии Верховного суда СССР от 13 марта 1954 г. все осуждённые по указанным делам реабилитированы, и дела в их отношении прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления.
