– Но восставшие мертвые… это откуда?
– Модифицированный вирус оказался слишком живучим и слишком приспосабливающимся. Он не смиряется со смертью организма и переводит его в другую форму жизни, с ограниченными функциями. Очень экономичную, надо сказать.
– Но нападать на живых…
– Белок особи своего же вида для человека-зомби – горючее для дальнейших модификаций, – объяснил Сергей. – Мертвые крысы, которые получили чуть больше крысиного же мяса, начинали изменяться. Становились быстрее, зубы меняли форму, даже некоторые мышцы начинали развиваться по-другому. Любой другой белок – просто пища, только она усваивается не так, как раньше, а прямо клетками стенок пищевода и прочим. Я думаю, что, даже если к зомби привязать кусок мяса, он его сумеет усвоить поверхностью кожи, рано или поздно. Просто питание при помощи рта и зубов более традиционно. Даже атмосферное тепло воспринимается измененными клетками и поглощается как энергия. Любая энергия усваивается и всегда идет на поддержание существования носителя.
– А если нет еды и холодно?
– Зомби впадает в кому, отключая почти все процессы в теле. Если рядом появляется потенциальная пища, он снова «включается».
– И сколько он может прожить?
– В таком экономичном режиме? – Сергей хмыкнул, пожал плечами. – Не знаю, думаю, что несколько веков. Это как компьютер в «режиме сна». Не выключен до конца, но экран темный, и лишь мигание одного светодиода показывает, что он все же не отключен. Однако стоит задеть любую клавишу, как слышится звук раскручивающегося жесткого диска, и экран вспыхивает.
– Он что, почти бессмертный? – удивилась Аня. – А разложение?
– Разложение начинается после смерти и длится до тех пор, пока выделяется от этого достаточно тепла в теле, которое усваивается самим организмом, и пока это способствует перестройке. А потом останавливается, после того как часть органов и тканей отмирает и перестает потреблять энергию. И на поддержание состояния тканей тоже не нужна энергия. Меняется химический состав тела, оно становится не подвержено разложению свыше того, что необходимо. Начинается передача жидкостей на межклеточном уровне, что заменяет кровеносную систему. Получается нечто совершенно новое в эволюции, отвратительная тварь, полуразложившийся труп, но он по-своему совершенней нас. Мозговая деятельность тоже почти отключается, за ненадобностью и энергоемкостью.
– Сережа, скажите вот что… – начала было Дегтярева, но Сергей ее перебил:
– Алина Александровна, на даче или в дороге я расскажу вам все, что угодно. Но нам надо торопиться.
– Хорошо, – согласилась она. – Мы почти собраны. Что еще нужно?
– Соберите все съестное из холодильника, консервы, макароны, если есть, и прочее, – начал раздавать он указания. – Надо, чтобы еды хватило хотя бы до завтрашнего вечера. Возможно, нам придется долго прятаться на даче, и вообще считайте, что за окном начинается война. Лишняя предосторожность всегда будет кстати. Возьмите все наличные деньги и драгоценности, но спрячьте поглубже. Если есть кредитные карты, то возьмите их тоже, и лучше будет снять сколько-то денег со счета. Лучше всего – все деньги, до копейки. Иначе их наличие будет зависеть от того, есть электричество в городе или нет. И я не думаю, что нам по дороге в Горький-16 попадется много банкоматов. У Владимира Сергеевича не было оружия?
– Откуда? – удивилась она.
– Хорошо. А жаль, – вздохнул Крамцов. – Да, напоминаю – все едем на моей машине, она достаточно большая.
– Мы можем взять одну из наших, – удивилась Алина Александровна. – У Володи большая машина.
– Она не проедет ко мне на дачу, там грязь по колено.
– Может, есть смысл остаться здесь?
– Категорически нет, – решительно ответил он.
– Почему? – нахмурилась она.
– Потому что некогда спорить. И Владимир Сергеевич имел основания послать меня сюда, чтобы я вас увез. Все, уходим!
Сергей Крамцов
20 марта, вторник, раннее утро
Все милицейские посты до самой дачи мы преодолели свободно, никто нас не останавливал, не обыскивал. И за это спасибо, потому что с нашим арсеналом обыск нам никак бы не подошел. К тому же три единицы стрелкового оружия были просто взяты мной с места преступления, никаких документов на них не было, поэтому не думаю, что это сильно понравилось бы милиции.
В пять часов утра на дорогах не было ни души, и наша машина быстро добралась до поворота сначала с трассы, а затем с двухполосной асфальтовой дороги. Дальше пошла раздолбанная грунтовка, местами посыпанная гравием, машину стало раскачивать, Алина Александровна, сидевшая справа, вцепилась в ручки на панели и стойке стекла.
Прямо за спиной у меня сидела Ксения, которая всю дорогу хлюпала носом и не проронила ни звука. Сидевшая рядом с ней Аня была на нее зла, время от времени тихо говорила ей гадости, но я не вмешивался ни во что и помалкивал. Моя задача их спасти, а не рассудить, кто из них и в чем виноват. Я время от времени поглядывал на нее в зеркало заднего вида, опасаясь, что она, мучаясь совершенным, отчудит что-то совсем неразумное, но девушка просто пребывала в состоянии ступора.
Пса загнали в багажник, где он завалился на сумки, и я постоянно слышал его тяжелое дыхание. Кот молча лежал на коленях у Алины Александровны.
Возле закрытых ворот садового товарищества «Институтское» мы остановились. Справа от ворот был домик сторожа, там же была открытая калитка, через которую можно было пройти внутрь и открыть ворота изнутри, что я и сделал. Сторож здесь был, но по ночам он спал. Днем он наверняка зайдет ко мне за бутылкой, которую я предусмотрительно изъял из бара Дегтяревых «на благотворительные цели».
Мы въехали в ворота, которые я снова запер на засов за нами, и поехали между кажущимися бесконечными рядами узеньких грязных улочек, застроенных летними домиками. Если не показать, где я живу, то найти мой участок на самом отшибе дачного поселка почти нереально. Мы миновали целых шестнадцать отходящих в сторону проулков, после чего я свернул направо, промесил грязь колесами еще минуты три, не торопясь преодолевая очередную улицу до конца, и остановился у последнего забора справа. Приехали.
– Еще минутку, – сказал я своим пассажирам, после чего вышел из машины.
Отпер ворота, загнал машину, заглушил движок. Все, теперь точно приехали.
Задняя дверь «Форанера» поднялась, и оттуда вывалилась мохнатая туша пса Мишки. Кот выбрался сам и немедленно увязался за всеми. Я достал из-под заднего сиденья все оружие, оба «Вепря», свой помповик и чехлы с карабином и мелкашкой. Теперь надо привыкать с оружием не расставаться, будем жить по законам военного времени.
Поднялся на деревянное крыльцо-веранду, отпер входную дверь, сделал приглашающий жест:
– Проходите.
Пощелкал выключателем. Свет был, слава богу, потому как здесь это совсем не правило. Аня привязала кобеля к перилам веранды, а сама с матерью и сестрой зашли внутрь. Вход в мою избушку через маленькую летнюю кухню.
– Класс! – сказала Аня. – Мне нравится!
Ксения поморщилась, оглядевшись, но сестра толкнула ее в бок:
– Ладно, барыня, не выпендривайся. Несколько лет назад у нас даже такой дачи не было. Нашлась аристократка.
– Я не из-за этого, – тихо ответила Ксения, против обыкновения не «наезжая» на младшую сестру. – Просто… видишь, что приходится теперь делать…
Аня ничего ей не ответила, просто мрачно посмотрела искоса. Я решил не давать им развивать эту тему и взял инициативу в свои руки.
– Уважаемые дамы и девицы. Попрошу минутку внимания.
Все действительно повернулись ко мне, даже вошедший с улицы кот.
– Я сейчас вас оставлю здесь одних, – сказал я. – Оставлю надолго, почти до вечера.
– Это необходимо? – спросила Алина Александровна.
– Алина Александровна, необходимо, – ответил я. – Владимир Сергеевич поручил мне спасти его семью, но у меня еще есть девушка и друзья. Они пока понятия не имеют, что происходит в городе. Мне есть о ком еще позаботиться.
При слове «девушка» по лицу Ани промелькнула легкая тень, но я сделал вид, что ничего не заметил.
– Кроме того, у нас мало оружия, мало еды, всего мало, – дополнил я список наших проблем.
– Даже оружия? – спросила Алина Александровна, эдак брезгливо кивнув на разложенные по столу стволы.
Нет, некоторые люди меня просто восхищают. Относиться к оружию так, когда есть риск, что ожившие мертвецы разорвут тебя на куски… Есть другие варианты, что ли? По телевизору к ним обратиться, может быть? Сказать, чтобы не безобразничали? Крестным ходом пройтись?
– На один день – достаточно, но… термин «конец света» мы уже обсуждали, верно? – ответил я, затем спросил: – Разрешите, я продолжу?
