Она, однако, сделала знак Груку подождать в укрытии, пока не осмотрит не только кумирню, но и ближайшие окрестности. Фосс был искусным охотником, и как раз мысль о засаде могла сразу же прийти ему на ум.
Но ей показалось, что все совершенно так же, как было в первый раз, когда Госпожа привела её сюда, усталую и не пришедшую в себя после схватки со злом в Порту мёртвых кораблей. Она сделала знак чужаку, дав понять, что он может воспользоваться покоем и безопасностью убежища. Несмотря на всю свою громоздкость, Грук двигался с той плавностью, которую она раньше отмечала в салкарских торговцах, в пограничниках, всегда готовых к нападению. Она не сомневалась, что это существо обладает разными способностями и навыками, даже такими, какие ей и не снились.
Грук не выказал ни страха, ни насторожённости, помедлив у самого края луга, чтобы принюхаться. Затем он догнал жрицу на ступеньках, и она ввела его во внешний притвор.
Вождь встал на задние лапы и качнул по направлению к тлеющим угольям котёл, висевший наготове. Она подумала, что уже далеко за полдень, и если кот проголодался, то голодна и она и, вероятно, их новый гость.
Грук удалился к дальней стене и следил, как она занимается разогреванием вчерашнего рагу, положив добавки, как принесла каравай грубого деревенского хлеба, оставленный Джозефиной в прошлый раз. Отрезав от него солидный ломоть, она протянула его гостю и через мгновение увидела, как мощные челюсти трудятся над её приношением.
Тёмно-жёлтый сыр, оказалось, тоже имеет успех, как и миска разогретого рагу, к которой протянулась жадная лапа. Дестри положила в неё ложку, чтобы узнать, воспользуется ли ею гость. Он тут же пустил её в ход.
Под конец она зачерпнула из бочонка, стоящего под шкафчиком, кружку настоянного на травах эля. Его употребляли, чтобы расслабить тело и возбудить ум. На ей подобных он действовал благотворно. Сейчас жрице захотелось попробовать, не станет ли он ключом к преодолению барьера между ними.
Она решительно кивнула Вождю. Сытно поевший, тот вылизывал лапу. По её сигналу он двинулся к двери, готовый встать на страже, как всегда, когда она отправлялась во внутренний покой, чтобы заняться мыслительной гимнастикой. Держа кружку в одной руке, она протянула другую Груку.
Широко открытые глаза пристально вглядывались в её лицо. Возможно, это и не сработает, но она не знает иного пути, который дал бы надежду осуществить то, что она должна сделать, чтобы пришелец, а может, и она сама, выжили. Наконец мохнатые пальцы сомкнулись вокруг кружки. Чужак стоял, выпрямившись во весь рост: его массивная голова почти упиралась в притолоку внутренней двери. Она пригласила его проследовать вперёд. К облегчению и радости Дестри, стены сделались ярче — синева летнего неба, чернота земли, ждущей зерна, зелень, появившаяся на месте брошенных в землю семян. Она сделала глубокий вдох. Один раз как-то она получила такое же приветствие — в первый день, когда открыла для себя кумирню и решилась войти в её сокровенную сердцевину.
Рядом с ней раздалось тихое урчание. Грук вытянул вперёд руку и следил за тем, как на ней играют краски. Дестри потянула его за собой. Они подошли к скамье перед алтарем. Она указала ему на неё и села, чтобы подать пример.
Великан уселся рядом. Подняв кружку, Дестри отпила три глотка, почти наполовину опустошив её. Затем она кивнула на кружку в руке гостя. Грук отпил, не колеблясь, но глаза его теперь не отрывались от алтаря.
Краски вокруг них вращались, переливаясь и играя, но не было ощущения головокружения, не было чувства, что их захватывает что-то, представляющее угрозу для ума или тела.
Ощущение тепла, умиротворённости, благодушия.
Потом что-то в сознании оживилось — прикосновение Богини? Может быть, но не это важно. Не было чувства опасности, было нечто совсем новое. На этот раз странное прикосновение мысли проявилось, не вызвав страха или боли.
Без вреда. Эти слова ей не принадлежат, но они не являются и посланием Гунноры. Дестри хорошо знает это.
Потом медленнее: Идти… вернуться?
Вопрос. Такой, на который она не может ответить, как ни хотелось бы.
— Врата, — начала она сама говорить, — открыты… закрыты… не открываются.. иссякла Сила.
Возникло ощущение отступления, пустоты.
Затем. Грук должен остаться — здесь?! Последнее прозвучало отчаянным криком, хотя было передано мыслью, не словом.
— Да… — умиротворённость исчезла, взорванная тем, что ей пришлось сказать.
Чувство, что ей необходимо поспешить, перебить это отчаяние, остро пронзило её.
— Это храм Гунноры, а я её Голос, — Дестри не заметила, как заговорила вслух. — Она послала меня тебе помочь, ибо Ей дорого все живое в мире Света. И рука Её простёрта над тобой и будет тебе покровительствовать.
Чувствовалось, что мысль касается его мозга, как подходящий ключ касается незнакомого замка.
— Я Грук, — сначала дело шло с трудом, но потом — глаже. Так работник испытывает новый для него инструмент. — Я… — здесь произошла заминка, потом он продолжил: — тот, который ходит по лесу и ухаживает за зверями Алатара. Второй западный страж.
Мохнатая рука задвигалась и потянулась к поясу, как будто напоминая, что это всё, что осталось от прошлого.
— Я нашёл странный камень — от него шёл свет — когда я прикоснулся к нему, — он напрягся изо всех сил, чтобы унять панику, возникшую при этом воспоминании. Ей знакомо это чувство, пусть и не в такой степени. — Потом не было ничего — чернота, потом я оказался ЗДЕСЬ! Я голодал, потому что не мог найти подходящей пищи и… и я убивал — но без боли, — рука его двинулась к стержню, висевшему на поясе. — Пришёл другой зверь… с яростью в голове… и мне пришлось убить его так, — он вытянул вперёд руки. — Я не мог мысленно поговорить с ним, и он походил на тех зверей, которые бесятся к середине лета.
— Защитить себя, — сказала Дестри осторожно, — не преступление. Если бы ты сотворил зло, то не сидел бы сейчас здесь, в самом святилище Гунноры.
— Тем, кто охотился, тебе… я кажусь таким непохожим телом своим, что вы видите меня как…
Дестри мысленно содрогнулась, представив смутную картину чего-то поистине чудовищного, в существование чего она не готова была поверить — может быть, чего-то из царства Тьмы.
— Нет! — немедленно возразила она. — Но, страж Грук, я не могу от тебя скрыть вот чего: в этой долине всего одно людское поселение. Люди там очень простые, но не так давно за ними охотились чудовища, и они бежали на юг. Им памятны рассказы о прежних днях.
Его мысленное прикосновение становилось яснее и сильнее:
— И я для них такое чудовище, которое пришло, чтобы преследовать их? Они не прекратят охоту на меня?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
