– Когда невры меняют обличье, то пьют кровь человеческую, и едят человечину, и будят мертвецов, заставляя их вставать из могил.
– И ты уверен, что кто-то из них рядом?
Оиор кивнул:
– На нашем корабле. Ты помнишь наш корабль? А в трюм ты когда-нибудь спускался, к самой воде?
Я покачал головой.
– Там лежат мешки с песком, там же держат кувшины с водой и вином, запасы хлеба, вяленого мяса и прочего. Я часто сторожил тех троих – мужчину, женщину и девочку. Помнишь?
Я снова кивнул.
– Однажды они очень захотели пить, к тому же все уже поели, а о них даже никто не позаботился. И пленный мужчина сказал об этом Гипериду.
Гиперид – человек добросердечный, он даже глаза этим пленным не выколол.
Так вот, он велел мне принести им из трюма воды, вина, хлеба, оливок и сыру. Я все принес и еще подумал: хорошо, что мне предоставилась эта возможность, иначе я бы, наверно, никогда ничего и не увидел… Я чуть задержался там, где гребцы всегда гребут стоя.
– На корме? – спросил я. – Там, где рулевые?
– Ниже. Пришлось согнуться, чтобы попасть туда. Я сделал шаг, потом второй, третий. Там было очень темно. Продукты ведь хранятся там, где стоят гребцы, – оттуда гнилая вода стекает каждый раз, как судно вытаскивают на берег. Если бы тогда я просто повернулся и ушел, то ничего бы не узнал, конечно. Но я все-таки сделал еще один шаг, и передо мной, во тьме, блеснули глаза. Не человеческие.
– Неужели кто-то из лучников – невр? Оборотень?
– Я уже видел такие глаза, – сказал Оиор спокойно, – когда умерла моя сестра. Они похожи на два белых камня – такие же холодные и блестящие.
Однако сколько я ни смотрю людям в глаза, а таких не вижу. Из разговоров тех пленников я узнал, что тебя благословили здешние боги: ты видишь невидимое. Ты должен посмотреть в глаза всем троим лучникам.
– Эти боги прокляли меня! – рассердился я – Как и ваших невров. Да и вряд ли Гиперид нам поверит.
– Смотри! – Оиор вытащил из-за пояса нож. – На клинке написаны слова молитвы, обращенной к Апии. Этот нож отправит проклятого невра прямо в могилу, а я еще и камней сверху навалю, чтобы он не смог вернуться, пока с могилы не уберут все камни. Ну что, сделаешь это?
– Предположим, сделаю, – сказал я. – Но что, если я тоже ничего не увижу? Ты мне поверишь?
– Ты обязательно что-нибудь увидишь! – Оиор показал на убывающую луну в небесах. – Вон она, Артимпаса. В глазах колдуна ты увидишь либо ее, либо черного волка, слугу Апии. И сразу все поймешь.
– Но если я все-таки ничего не увижу, – настаивал я, – то ты мне поверишь?
– Ты ведь друг мне. Я должен тебе верить.
– Хорошо, я посмотрю им в глаза.
– Вот и отлично! – Оиор встал и улыбнулся. – А теперь пойдем к лучникам. Я скажу: "Это Латро. Он друг сыновьям Сколота, он мой друг и враг всяческого зла". Я назову каждого по имени, а ты возьмешь его за руку и заглянешь в глаза.
– Понятно.
– Остальные будут слушать стихи того пленного, но лучники его никогда не слушают, потому что его речь для нас подобна гоготу гусей. Пойдем, это недалеко, и я знаю тропу.
То ли при луне видно было плохо, то ли что, но никакой тропы я там не заметил, хотя Оиор двигался на удивление уверенно и проворно. Он опередил меня шагов на пять, когда чья-то рука стиснула мне горло.
Глава 11
ХВАТКА НЕВРА
Задыхаясь, я упал навзничь. Мелькнул длинный нож, и острие его уперлось мне в грудь; возможно, владелец ножа на мгновение заколебался, опасаясь, что нож может проткнуть не только мое, но и его собственное сердце.
Сверкнула сталь, и нападающий вдруг громко вскрикнул у самого моего уха. Оиор отшвырнул меня в сторону, и, с трудом переведя дыхание, я услышал, как хрустнула кость – ужасный звук, однако принесший мне радость хотя бы потому, что кость была не моя.
Когда я поднялся на ноги, Оиор вытирал окровавленное лезвие о пучок волос, висевший у него на поясе, а тот лучник, что чаще других сторожил пленных, со сломанной шеей валялся рядом.
– Спасибо! – выдохнул я. – Ты спас мне жизнь, Оиор.
Он будто и не слышал меня; дочиста вытерев нож, он молча сунул его в ножны. Я повторил, но уже громче:
– Спасибо, Оиор! Мы и без того были с тобой друзьями; теперь мы друзья до гроба!
Он пожал плечами:
– Ничего особенного, просто удачно попал. А если бы не попал? Нет, тут наша богиня вмешалась, не иначе!
– У меня, к сожалению, совсем нет денег, разве что та монетка, что ты дал мне… Но я непременно расскажу обо всем Гипериду. Он тебя наградит, я уверен.
Оиор покачал головой.
– Если ты мне действительно друг, Латро, то ничего никому не рассказывай. Для здешних жителей сколоты и невры – одно и то же, так что подозревать станут всех нас. Ступай лучше к костру и послушай того пленного поэта. А я уж сам этого колдуна похороню – его же собственным ножом могилу ему выкопаю да завалю камнями, чтоб выбраться не смог. А завтра нас уже здесь не будет.
– Хорошо, – согласился я. – Но ты должен знать, Оиор, что я все забываю, могу забыть и твой благородный поступок, и то, как ты спас меня сегодня. Но мы ведь с тобой по-прежнему останемся друзьями до гроба?
Правда?
Он протянул мне свой нож и снял с плеча лук.
– Положи руку на мой лук, – сказал он. – А вторую – на мой нож. Так мы, сколоты, клянемся.
Я сделал, как он хотел, а он поднял нож и лук к луне и торжественно провозгласил:
– Мы теперь больше чем братья, или пусть я умру!
– Больше чем братья, – эхом вторил я, – или пусть я умру.
– Если ты забудешь о нашей клятве, я тебе напомню, Латро, – сказал он, – и ты все вспомнишь. А теперь иди.
Я поднял с земли подносы и чаши и повернулся к Оиору, чтобы с ним попрощаться. Лучше б я этого не делал! Наверное, позже я смогу это описать – когда подберу нужные слова. Возможно, впрочем, что мне лишь показалось при свете луны…
Я бросился к костру и был уже совсем близко от него, когда услышал крики и стоны на берегу. Несколько матросов кого-то несли к нам, и сидевшие у костра бросились им навстречу. Подошел поближе и я.
Кровь еще сочилась из страшных рваных ран, но человек был уже мертв, и я отвернулся, чтобы не видеть его лица. Матросы столпились вокруг него, и, честно говоря, я был рад, что они заслонили от меня убитого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
