Возвращаясь от кассы, брюнетка остановилась возле его столика. Он поднес к губам почти пустую чашку кофе.
— Вам подать что-нибудь еще?
Теллон покачал головой:
— Нет, спасибо. Я наслаждаюсь вашим превосходным кофе.
— Я вижу, вам понравились мои коты.
— Я вообще очень люблю кошек, — соврал Теллон. — Удивительно милые существа. Вот, например, этот кот. Какой красавец! Как его зовут?
— Ее зовут Этель.
Теллон отчаянно ухмыльнулся. Интересно, настоящие кошатники с первого взгляда отличают котов от кошек? Он принялся сосредоточенно гладить Этель по голове, и брюнетка, с подозрением глянув на него, направилась к ширме. Небольшой инцидент вызвал у Теллона острое чувство беспокойства, и он решил больше не тратить времени зря. Он приподнял кошку, повертел ее в разные стороны, чтобы убедиться, что ресторан пуст, и быстро прошел к кассе. Аппарат был старомодный и вряд ли работал бесшумно. Поэтому Теллон сперва приоткрыл дверь, чтобы можно было сразу удрать. Потом нажал кнопку аппарата и принялся лихорадочно выгребать из ящика купюры.
— Заключенный Сэмюэль Теллон, — мягко произнес у него за спиной женский голос.
Не выпуская кошку из рук, Теллон обернулся и увидел ту самую шикарно одетую брюнетку. Глаза ее за черной оправой очков горели суровым огнем. Автоматический пистолет с золотой рукояткой смотрел ему прямо в грудь.
Глава одиннадцатая
Теллон лежал в постели в кромешной тьме, прислушиваясь к ночным звукам и ожидая, когда появится Аманда Вайзнер.
Сбоку, на надушенных шелковых простынях, лежал его пес Сеймур. Во сне он сопел и рычал, а иногда слегка ворочался. Теллон погладил жесткую шерсть терьера, ощутив тепло маленького плотного тельца. Слава богу, он сумел настоять на своем. Аманда, хоть и была против, разрешила ему завести собаку. Он потянулся за сигаретами, потом раздумал. Не то удовольствие от табака, совсем не то. Надо своими глазами видеть дым и маленький красный огонек сигареты. Можно, конечно, разбудить Сеймура и позаимствовать его глаза, но это эгоизм.
Помимо того, что он не хотел тревожить Сеймура, была еще и другая причина не включать электроглаз по ночам. Хотя инициатива исходила от Аманды, он и сам решил, что так будет лучше — меньше нагрузка на блок питания. За первую неделю, что он провел в «Персидском коте», изображение дважды темнело — как в тот раз, в поезде, когда он ударился головой о дверь. Но с тех пор, как он стал давать электроглазу «отдохнуть», ничего подобного не повторялось. И поэтому он решил, что лучше уж ночью несколько часов побыть слепым. Неудобно, конечно, но, в общем, оправдывает себя.
Он услышал, как внизу открылась и закрылась задняя дверь ресторана. Это означало, что Аманда выпустила на ночь своих кошек и скоро ляжет в постель. В ИХ постель. Теллон сжал кулак и с силой прикусил костяшки пальцев.
В тот первый день, увидев направленный на него пистолет, он подумал, что удача отвернулась от него; а потом, узнав, что Аманда не собирается выдавать его ЭЛСБ, решил, что удача вернулась снова. Но, получше узнав Аманду Вайзнер, он понял, что первая мысль была правильной.
В ее миловидном лице с тяжеловатым подбородком было что-то мужское, это впечатление подчеркивали короткая стрижка и массивная оправа очков. Красивым было и тело — лаконичной красотой змеи. Но больше всего поразил Теллона в Аманде Вайзнер ее ум. Хотя в ту первую неделю им нередко доводилось заниматься любовью, он чувствовал, что для нее это не слишком важно. Ей нужна была его душа.
Сеансы вопросов и ответов длились часами — не упускалась из виду ни одна подробность его предыдущей карьеры, его жизни в Павильоне, побега. У нее была отменная память, по-видимому, способная любой факт подшить в соответствующую папку и пронумеровать, так что даже малейшая ложь или неумышленная ошибка в его ответах рано или поздно выходили на поверхность.
Мотивов ее поведения Теллон не понимал; проговорив с ней ночь напролет, он понял только одно: он снова в тюрьме.
Она никогда прямо не угрожала ему полицией, она вообще не формулировала своих угроз, но и не оставляла сомнений относительно его статуса. За две недели он ни разу не выходил из квартиры Аманды — даже в ресторан не спускался. Единственной уступкой был Сеймур, да и то понадобилось сцепиться по-крупному, выясняя, у кого сильнее характер. Она предложила ему в качестве глаз одну из восьми своих кошек, а когда он сказал, что ненавидит их, ответом ему была невинная улыбка удовлетворения.
— Я это знаю, Сэм, — сказала Аманда ласково. — Как ты думаешь, почему я тебя так быстро заметила, когда ты зашел в ресторан? Не знаю, кто тогда больше нервничал — ты или Этель. Кошки — они всегда настороже, перед их хитростью и чутьем человек — простак…
— Ты хочешь сказать, — пробормотал Теллон, — чтобы осилить кошку, надо как минимум быть котом?
Аманда в ответ наградила его холодным невозмутимым взглядом; а когда она наконец-то принесла ему жесткошерстного терьера, то не преминула намекнуть, что она не в ответе, если пес не поладит с ее кошечками и ему придется туго. Теллон с благодарностью принял терьера и, скаламбурив, окрестил его Сеймуром. С того момента первый диапазон электроглаза почти монопольно был отдан собаке.
Аманду электроглаз очаровал. С помощью Теллона она, как могла, разобралась в принципах его работы и не раз испытывала его на себе, обрекая Теллона на целые часы тьмы и беспомощности, пока она исследовала мир своей кошачьей семьи. Когда она закрывала глаза, прибор работал вполне прилично, за исключением того, что изображение порой пропадало, поскольку в ее роговицах не было металлических пробок, фокусирующих луч в нужном месте. Пока она, надев электроглаз, лежала на полу, Теллон был вынужден беспомощно сидеть и слушать, как елозит по толстому ковру ее извивающееся в экстазе тело; при этом из ее горла вырывались самые настоящие кошачьи вопли. Все, что он мог, — это до боли стискивать свои кулаки и кусать в бессилии костяшки пальцев…
Дверь спальни отворилась, и он услышал, как входит Аманда.
— Ты уже спишь, дорогой?
— Нет пока. Но тружусь над этим.
Теллон вслушивался в легкое потрескивание статического электричества в одежде, которую она стягивала с себя. Если бы не ее еженощные нестерпимые домогательства (которые не имели ничего общего с любовью), жизнь здесь была бы сносной. Но с тех пор, как он начал на ночь возвращаться в слепоту, Аманда стала более пылкой, более настойчивой. Он догадывался: происходило это потому, что его беспомощность без электроглаза отвечала какому-то выверту ее психики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
