Безымянной, сможете правильно определить, почему «Дружба» внезапно начала ускоряться? Или разобраться, что за чудовища летают у её поверхности, ориентируясь только на то, что они жрут металл в микроскопических дозах? — Профессор молчал, и Добронравов, докурив, мягко закрыл окно. — Вы не можете. И никто не сможет. И, заметьте, я молчу о материальном и политическом аспектах происходящего. Самое лучшее, что мы можем сделать в сложившейся ситуации — верить в наших ребят и ждать их возвращения.
Возразить было нечего, и Алексей Петрович сделал несколько глотков чая, желая перебить эфемерное, но такое сильное и горькое послевкусие.
— Позволите вопрос не по теме? — Возвышенский предпочёл бы уйти, но следовало дождаться материалов о недавнем запуске «Ириды», миссии Штатов к Альфе Центавра, — председатель хотел получить экспертное мнение о продемонстрированных технологиях.
— Спрашивайте. — Вячеслав Артемьевич бросил вопросительный взгляд на помощника, возвышающегося над рабочим столом у дальней стены, затем еле заметно нахмурился. — Доклад всё равно запаздывает, можно и поговорить.
— У вас ведь в каждом рабочем кабинете подобные столики, связанные с кухней? — Дождавшись кивка, Алексей Петрович продолжил. — Неужели ювелирно проложить ходы сквозь стены Кремля действительно было проще, чем нанять штат официантов? Или дело в безопасности?
— Не в безопасности. Ненавижу, когда мне подают еду и убирают за мной. — Увидев недоумение на лице профессора, Добронравов внезапно улыбнулся. — Алексей Петрович, вы помните, какую задачу сейчас решает ЛИИС[2]?
— Ну да, удешевляют кухонных и уборочных исксов настолько, насколько это возможно. Как и предусмотрено вектором развития робототехники на ближайшие три года. Вы подаёте пример?
— Не совсем. — Добронравов щёлкнул пальцем по стеклу, глядя, как серый туман колеблется в стенке кружки. — Как же объяснить, за один-то раз? Вот смотрите: приготовить еду, это искусство. Подобрать блюда, подходящие под вкус конкретного человека, расширив его картину мира — тоже. Создать в доме уют, починить или отреставрировать что-то, украсить дом к празднику — всё это достойно, всё это — некий акт творения, что ли. Но подача еды, но уборка… — председатель выразительно скривился. — Приучить людей к ответственности можно и другими способами. Бесспорно, раньше — когда мы не могли создать достаточно дешёвого помощника, самостоятельно собирающего девяносто восемь процентов домашней пыли — и этот труд был достоин человека. Но сейчас-то зачем?
— Тогда я не очень понимаю, почему вы лично зарубили проект Никольского. — Добронравов приподнял бровь, и Алексей Петрович напомнил. — Тот автономный робот-домоправитель. Гуманоидный, с возможностью настройки функций и внешнего облика.
— А, этот. Слишком похож на человека. Нехорошо это. — Увидев, что профессор допил свой чай, Вячеслав Артемьевич вернул на место проекционный экран. — Не желаете партию в сёги, раз уж наш докладчик задерживается?
— С удовольствием. — Над экраном замерцали снабжённые стрелками слоны, кони и золотые слитки, и Возвышенский наморщил лоб. — В этот раз первый ход за вами.
[1] Стекло, во внутренний слой которого нагнетают газ или жидкость так, чтобы создавалось впечатление, что предмет целиком состоит из тумана, облаков, воды, и т.д.
[2] Ленинградский Институт Искусственных Существ
SGR 1806-20
Оставив позади злосчастное «Мю Стрельца», «Вестник» величественно двигался сквозь свет и шторм.
Светом был полон видимый человеческим глазом мир. Сияли несколько исполинских ослепительно голубых шаров, из-за и на фоне которых красные сверхгиганты казались чем-то наподобие баскетбольных мячиков; неярко светился сгусток «первоматерии»— слитые воедино зародыши множества новых звёзд.
В мире же невидимом бушевал шторм: летящие с сумасшедшей скоростью частицы, покидающие породившие их звёзды; излучение от радиотуманности, порождённой звездой, о блеске и размере которой человечество могло уже только догадываться; импульсы от «Змеиной звезды», истинную природу которой человечеству предстояло определить совсем скоро.
Увы, зритель, которые мог и должен был оценить великолепие скопления Cl 1806-20 и рассказать о нём землянам, снова разжигая начавшую тухнуть мечту о космосе, остался далеко позади, в объятиях странной, невозможной, безымянной планеты. А у оставшейся на «Вестнике» части экипажа были и другие — не факт, что более важные, но совершенно точно более срочные – задачи.
***
Мужчины обсудили случившееся с «Дружбой» спустя несколько часов после того, как Костя отдал приказ двигаться к «Звезде». Они как раз оказались в рубке втроём: страдающий над максимально удобным графиком дежурств Костя, погружённый в недра машинного интеллекта Власов и Муха, заканчивающий свою вахту. Именно он, откинувшись в кресле и не спуская взгляда с новых становящихся всё ближе звёзд, спросил:
— Как думаете, выживут?
— Надеюсь. Но было бы лучше, если бы там оказался кто-то из нас. — Костя, кажется, даже обрадовался завязавшемуся разговору и формальной причине ненадолго оторваться от графика.
— Роланду не доверяешь?
— Доверяю. Но он молодой и быстро стушуется перед Серёгиным авторитетом. А он снайпер по характеру, не командир. Тем более, я сам назначил Серёгу временным командиром. Не имея в виду подобной ситуации, мы ведь ожидали контакта, но… — Костя задумчиво постучал пальцами по расчерченной ровными квадратиками нейроимпульсной панели.
— Сергей справится. — Костя и Муха, не ожидавшие, что Юрий Валерьевич вообще слышит их, одновременно обернулись к конструктору. И не успел ни один из них открыть рот, чтобы задать Власову вопрос, занимавший команду ничуть не меньше, чем судьба «Дружбы», как он сокрушённо покачал головой. — Не вышло. Я ещё буду искать, но лучше смиритесь — Аэлита не вернётся. А вот «Дружба», если их не размазало по планете и не сожрут слишком быстро те неведомые твари, — вполне.
И, кажется, даже пугающе-величественное пространство вокруг корабля стало после этих слов чуточку… дружелюбнее.
Постепенно полёт сквозь созвездие Стрельца становился столь же рутинным, как и обычные рейсы в пределах Солнечной системы. Константин с Мухаммедом по двенадцать часов неотлучно дежурили в рубке, и были неимоверно благодарны Власову, специально подстроившему свой график бодрствования так, чтобы иметь возможность подкармливать пилотов в те моменты, когда «завтрак» был уже давно, «ужин» будет ещё не скоро, а напарник ещё спит. Мухаммед, правда, первые пару раз отчаянно отнекивался, изрядно смущённый тем, что настолько превосходящий его по возрасту и статусу человек приносит ему поесть, но Костя предложил считать, что Власов делает это ради успеха всей миссии, а не ради самого Мухаммеда. Это помогло.
Людмила, у которой не было непосредственных обязанностей вне чрезвычайной ситуации или исследований, не показывалась в рубке,
