Он не запомнил, сколько раз падал на землю, сколько раз по нему стреляли. Добежать до своих – это было главным! Наконец, когда силы были на исходе, он увидел траншею и свалился в нее…
Тут находились и артиллеристы и пехотинцы, в том числе командиры. Один из них, чуть ниже среднего роста, коренастый, с усами, с орденом Красного Знамени на груди, выделялся своим спокойствием и распорядительностью. Потом Саша узнал, что это был капитан Виталий Михайлович Сарычев, командир полковой батареи[11]. Когда Саша восстановил радиосвязь, Сарычев немедленно открыл артиллерийский огонь, прижал фашистскую пехоту к земле – ее продвижение прекратилось.
Вечером Ипполитову приказали идти в штаб дивизиона. Примерно через сто метров пути автоматная очередь прострочила кочковатую поверхность болота. Рядом с его ногами вражеские пули вздыбили фонтанчики воды. Ипполитову пришлось передвигаться ползком. Пропитанная водой и грязью шинель стала неимоверно тяжелой, рация, карабин, вещмешок мешали движению. Сентябрьская болотная вода была ледяной, но с него лил горячий пот. Немецкий автоматчик, засевший где-то на дереве, долго не хотел выпускать появившуюся добычу. Только через три часа, перед закатом, добрался до штаба дивизиона. Этот день с его тревогами и неимоверным напряжением запомнился девятнадцатилетнему сержанту на всю жизнь.
Не все выдержали испытание на болоте Сучан. Мой командир взвода лейтенант Спесин[12] совсем опустился. Лицо от грязи в коросте – боялся сходить в тыл помыться в бане. Терпел любые унижения, лишь бы лишний раз не появиться на передовой. Выскакивая по нужде, даже брючный ремень, не стесняясь, расстегивал и застегивал в блиндаже, чтобы не оставаться лишнюю минуту вне укрытия.
По иронии судьбы во время его очередной вылазки прилетевшая мина попала точно в него.
Через неделю Новиков вызвал меня к себе:
– Старший сержант! Вам присвоили звание младшего лейтенанта. Теперь будете командиром взвода вместо Спесина!
Я оторопело молчал. До этого дня командир дивизиона не говорил о своем намерении представить меня к офицерскому званию и не спрашивал согласия на это. Приказ о назначении командиром взвода был полной неожиданностью и озадачил меня. Не потому, что я мог не справиться с новыми обязанностями – бои на болоте Сучан лучше военной школы подготовили меня к этому. Да и Спесин, самоустранившись от управления взводом, уже передал фактически мне свои обязанности. Выбрав после окончания школы институт вместо военного училища, я и тут, на Сучане, скорее по инерции, чем по размышлению, оставался верен своим намерениям. Когда сейчас вспоминаю об этом, то невольно думаю: как оптимистична, как сильна своими мечтами, молодость! Шла жесточайшая война, и конца ее не было видно. Каждый День и час несли смерть и увечья, но даже студеная вода Сучанского болота не могла погасить мою мечту учиться в институте!
Удивленный моим молчанием и, очевидно, желая меня подбодрить, Новиков сказал:
– Вы же кадровый младший командир. Приобрели боевой опыт. Из сержантов вы один из первых в полку получаете офицерское звание. Можете гордиться этим! – И, перейдя на "ты", давая понять, что разговор окончен, добавил: – Шагай дальше, старший сержант, твой путь только начинается!
Так распорядился он моей судьбой. И все же я долго хранил свою красноармейскую книжку, думая, что если меня ранит, то покажу ее в госпитале и верну звание старшего сержанта…
Мои обязанности после нового назначения практически не изменились. Большую часть времени по-прежнему проводил в штабе дивизиона, который, как правило, располагался в 2-х – 3-х километрах от переднего края, примерно посередине между наблюдательными пунктами и огневыми позициями батарей. Пули сюда долетали редко, разве что шальные, а вот от немецких снарядов и мин доставалось основательно.
Однако и шальная пуля может ранить и убить. Как-то в один из погожих дней мы вышли из блиндажа и о чем-то разговаривали. Вдруг сержант Заяц, стоящий среди нас, безмолвно упал на землю. Череп пробила залетевшая сюда шальная пуля.
Вскоре после своего назначения я чуть не натворил беды. Только по счастливой случайности все обошлось благополучно. Наш НП дивизиона находился на Огурце – небольшом продолговатом лесном островке вместе со штабом стрелкового полка. Впереди, примерно метрах в 600-х, была Роща-Круглая – такой же островок, но занятый противником. С утра к штабу полка стали подходить красноармейцы для получения наград. Потом из штабного блиндажа вышел командир полка, построил красноармейцев и стал вручать ордена и медали. В шеренге стояло человек пятнадцать. Еще вчера Новиков сказал мне, что надо бы провести пристрелку по центру передней части Рощи-Круглой. НП был на высокой ели, растущей возле штабного блиндажа. Я залез туда, предварительно подсчитав угломер и прицел по заданному реперу. Передал связисту команду: "Первому орудию, осколочным, заряд полный, прицел… угломер… один снаряд, огонь!" Снаряд свистнул совсем близко от меня и разорвался метрах в двухстах впереди от шеренги награждаемых…
– Кто стреляет?! – услышал я громкий крик командира полка, встревоженного разрывом явно "своего" снаряда. Я отмолчался. Быстро опустившись вниз, позвонил на батарею, спросил, какой заряд был использован. Мне сказали "неполный". У нас в то время были "полные" и "неполные" заряды, последние летели на полкилометра ближе. Я дал команду использовать полный заряд, а заряжающий ошибся. На свое счастье, в этот раз вел стрельбу не шрапнелью, а осколочным снарядом. Взволнованный случившимся, я не стал продолжать пристрелку, хотя награжденные уже разошлись.
Из-за спешки и трудностей стрельбы в лесу бывали и трагические исходы. Помню, осенью, при очередном наступлении на Сучане, дивизии была придана артиллерийская бригада 152-миллиметровых пушек – гаубиц. Штаб нашего дивизиона находился тогда на Лапте – недалеко от Огурца и Рощи-Круглой. Рядом с нашим блиндажом располагались несколько блиндажей штабных служб стрелкового полка, который мы поддерживали. Перед наступлением к нам пришел один из командиров артбригады с радистом. Он ничего не спросил. Когда началась.артподготовка, на наш Лапоть стали методически падать тяжелые снаряды. Звуки выстрелов доносились из тыла. Мы высказали свои подозрения представителю артбригады, но он возразил. А снаряды продолжали рваться в нашем расположении. К нам прибежал взволнованный начальник штаба стрелкового полка – в один из блиндажей, где было несколько пехотинцев, попал снаряд, и всех убило. Он потребовал, чтобы представитель артбригады передал по рации приказ о прекращении огня всеми батареями артбригады. Обстрел Лаптя прекратился. Вероятно, подошедшая артбригада не разобралась хорошо в обстановке и приняла Лапоть за Рощу-Круглую, где засел противник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
