Время беспощадно к художественным явлениям. И многое из того, что вчера было на верхних этажах художественной лестницы, сейчас скатилось вниз и мало кого трогает своими литературными достоинствами. Так было всегда. Так произошло и в наши дни, когда многое пересматривается в истории русской советской литературы.
…Энергия истинного художника всецело подчинена правде жизни и правде искусства. Чтобы не допускать в произведениях своеволия, художник должен обладать многими данными, которых нет у «простых» смертных: тонкостью чувств, непосредственностью впечатлений, остротой зрения, богатством души, неподдельностью ощущений, и главное ― гражданским бесстрашием и чувством времени.
Гоголь, Пушкин, Салтыков-Щедрин, Лев Толстой, Достоевский — писатели, у которых М. Булгаков учился любить высокое и благородное, ненавидеть пороки и зло. Эти великие учителя и помогли Михаилу Булгакову создать в своих художественных произведениях «два мира» — мир добра и света, мир высоких нравственных традиции и мир теней, беспощадно разоблачаемый художником. А произведения, в которых утверждается доброе начало в человеке и отрицается порочное, утверждается вера и доказывается, что безверие приводит к моральному оскудению и гибели человеческого в человеке, вполне достойны быть вечными спутниками строителей нового общества.
Булгаков создал свой, особый, неповторимый мир, создал свою модель мира, нанося художническим воображением свои реки, свои моря и океаны, он населил эти материки созданными им людьми, наделил их неповторимым складом души, столкнул их с непредвиденными случайностями и парадоксами жизненных обстоятельств.
Читая булгаковские произведения, такие, как «Мастер и Маргарита», «Тератральный роман», «Белую гвардию», — лучше понимаем традиционное сравнение художника с Богом: художник все может, он может нарисовать такой причудливый мир, что люди долго будут дивиться, вглядываясь в его неповторимые создания, он может распоряжаться судьбами своих созданий, как ему заблагорассудиться, может убить, может пощадить, может женить, а может разлучить. Художник все может, была бы только на то его воля. Но художник должен обладать многими данными, которых нет, повторяю, у простых смертных: тонкостью чувств, непосредственностью впечатлений, остротой зрения, богатством души, неподдельностью ощущений. Большим художником может быть только большой человек, человек благородной души и отзывчивого сердца. Таким художником и был Михаил Булгаков.
Это издание стало возможным благодаря СВЕТЛАНЕ ВИКТОРОВНЕ КУЗЬМИНОЙ и ВАДИМУ ПАВЛИНОВИЧУ НИЗОВУ, молодым и талантливым руководителям АКБ «ОБЩИЙ», благодаря директору ПКП «РЕГИТОН» ВЯЧЕСЛАВУ ЕВГРАФОВИЧУ ГРУЗИНОВУ, благодаря председателю Совета ПРОМСТРОЙБАНКА, президенту корпорации «РАДИОКОМПЛЕКС» ВЛАДИМИРУ ИВАНОВИЧУ ШИМКО и председателю Правления ПРОМСТРОЙБАНКА ЯКОВУ НИКОЛАЕВИЧУ ДУБЕНЕЦКОМУ, оказавшим материальную помощь издательству «ГОЛОС», отважно взявшемуся за это уникальное издание.
Искреннюю признательность выражаю генеральному директору фирмы «МЕТКАБ» ЛАРИСЕ ГРИГОРЬЕВНЕ ВОРОНКО и заместителю генерального директора фирмы «ЭЛЕКТРОСЕРВИС» АЛЕКСЕЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ ВОРОНКО, генеральному директору фирмы «ИММ» МИХАИЛУ ВЛАДИМИРОВИЧУ БАРИНОВУ за оказанную однажды материальную помощь.
Некоторые из перечисленных здесь спонсоров по тем или иным причинам не оказывали финансовой помощи в издании последних томов Полного Собрания Сочинений М.А. Булгакова, но навсегда остались в истории этого издания чистыми и благородными радетялями русской культуры, навсегда останутся и в памяти читателей этих книг.
Особо хочется сказать о СВЕТЛАНЕ ВИКТОРОВНЕ КУЗЬМИНОЙ и ВАДИМЕ ПАВЛОВИЧЕ НИЗОВЕ, с благотворительного взноса которых от имени возглавляемого ими банка началось это издание.
Они все это время, с 1994 года, внимательно относились к моим просьбам о финансовой помощи, не всегда у них получалось, но даже после августовского кризиса 1998 года АКБ «Общий», когда вроде бы все рухнуло и рушилось, оказал существенную помощь в издании 6 тома. И только что, в 1999 году, АКБ «Общий» перевел издательству 50 тысяч рублей как благотворительный взнос на издание 7 и 8 томов.
Запомните, читатель, их имена и воздайте им должное в вашей памяти и сердцах.
Виктор ПЕТЕЛИН.
Батум[2]
Пьеса в четырех действиях
Действующие лица
Сталин.
Ректор семинарии.
Инспектор семинарии.
Одноклассник Сталина.
Варсонофий, служитель.
Сильвестр, рабочий.
Наташа, его дочь.
Порфирий, его сын.
Миха, Теофил, Канделаки, Геронтий, Дариспан, Климов, Котэ ― рабочие.
Хиримьянц.
Тодрия.
Приказчик с завода.
Военный губернатор.
Адъютант губернатора.
Трейниц, жандармский полковник.
Ваншейдт, управляющий заводом.
Полицмейстер.
Кякива, переводчик.
Околоточный.
Реджеб.
Вано, гимназист.
Уголовный.
Начальник тюрьмы.
Первый тюремный надзиратель.
Второй тюремный надзиратель.
Николай II.
Министр юстиции.
Флигель-адъютант.
Городовой.
Женщина в толпе.
Воспитанники 6-го класса семинарии, преподаватели семинарии, батумские рабочие, городовые, стражники, жандармы, уголовные в тюрьме, тюремные надзиратели, женщины-заключенные в тюрьме, два казака и курьер при губернаторе.
Действие происходите прологе — в 1898 году, а в остальных картинах— в годы 1901–1904.
Действие первое
Картина первая — пролог
Большой зал тифлисской духовной семинарии. Писанное маслом во весь рост изображение Николая II и два поясных портрета каких то духовных лиц в клобуках и орденах. Громадный стол, покрытый зеленым сукном. В зале никого нет.
За закрытыми дверями слышатся возгласы священника (в семинарской церкви кончается обедня). Неясно доносятся слова: «…истинный бог наш: молитвами пречистыя своея матери; молитвами отца нашего архиепископа Иоанна Златоуста… помилует и спасет нас яко благ и человеколюбец».
В это время дверь, противоположная церковной, открывается и в зал входит Сталин, молодой человек лет 19-ти, в семинарской форме. Садится, прислушивается.
Затем послышался церковный хор, поющий заключительное многолетие.
Через некоторое время дверь, из-за которой слышалась обедня, распахивается и возле нее вытягивается служитель Варсонофий, человек всегда несколько выпивший.
Входит инспектор семинарии, а за ним в порядке человек двадцать воспитанников 6-го класса. Инспектор выстраивает их, а Сталин поднимается со стула и становится отдельно. Затем в зал входит ректор семинарии, а за ним члены правления семинарии и преподаватели, и вслед за ректором размещаются за столом.
Ректор. Достопочтеннейшие и глубочайше уважаемые господа члены правления и господа преподаватели. Престрашное дело свершилось в родимой нашей семинарии.
В то время, когда все верноподданные сыны родины тесно прильнули к подножию монаршего престола царя-помазанника, неустанно пекущегося о благе обширнейшей в мире державы, нашлись среди разноплеменных обитателей отечества преступники, сеющие злые семена в нашей стране!
Народные развратители и лжепророки, стремясь подорвать мощь государства, распространяют повсюду ядовитые мнимонаучные социал-демократические теории, которые, подобно мельчайшим струям злого духа, проникают во все поры нашей народной жизни.
Эти очумелые люди со звенящим кимвалом своих пустых идей врываются и в хижины простолюдинов и в славные дворцы, заражая своим зловредным антигосударственным учением многих окружающих.
И вот один из таких преступников обнаружился в среде воспитанников нашей семинарии!
Как же поступить с ним?
Подобно тому как искуснейший хирург соглашается на отнятие зараженного члена тела, даже если бы это была драгоценная нога или бесценная рука, общество человеческое анафематствует опасного развратителя и говорит: да изыдет этот человек! (Становится менее красноречив, но суров и неуклонен.)
