Рейтинговые книги
Читем онлайн Голод (пер. Химона) - Кнут Гамсун

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 35

Я направляюсь спокойно черезъ прихожую къ противоположной двери, не спѣша, безъ мысли о бѣгствѣ, я отворяю ее и выхожу на Фогмансгаде. Я озираюсь на домъ, черезъ который я прошелъ: «ночлегъ для пріѣзжихъ».

Мнѣ не приходитъ въ голову улизнуть отъ извозчика, ждавшаго меня. Я преспокойно шагаю черезъ Фогмансгаде безъ всякаго страха, безъ сознанія чего-нибудь дурного. Кирульфъ, этотъ торговецъ шерстью, застрявшій въ моемъ мозгу, этотъ человѣкъ, о которомъ я думалъ, что онъ долженъ существовать, и котораго я непремѣнно долженъ видѣть, исчезъ изъ моихъ мыслей, потухъ вмѣстѣ съ другими безумными фантазіями; я думалъ о немъ, какъ о какомъ-то предчувствіи, о какомъ-то воспоминаніи.

Чѣмъ дальше я шелъ, тѣмъ больше я чувствовалъ себя какимъ-то уничтоженнымъ. Я чувствовалъ себя тяжелымъ, разбитымъ и еле-еле волочилъ ноги. Снѣгъ продолжалъ падать большими мокрыми хлопьями. Наконецъ, я дошелъ до Гренландской церкви, гдѣ я сѣлъ на скамью, чтобы отдохнуть. Всѣ прохожіе смотрѣли на меня съ недоумѣніемъ. Я погрузился въ раздумье.

Боже мой, какъ мнѣ было грустно. Мнѣ такъ все надоѣло, я такъ пресытился своимъ жалкимъ существованіемъ, что, право, не стоило труда дольше бороться, чтобы поддерживать его. Неудача перешла всякія границы. Я совершенно уничтоженъ, я — призракъ того, чѣмъ былъ раньше. Мои плечи какъ-то скривились въ одну сторону и у меня явилась привычка ходить сгорбившись, чтобъ защищать, насколько возможно, свою грудь; а вотъ нѣсколько дней тому назадъ я разглядывалъ свое тѣло и все время плакалъ надъ нимъ. Въ продолженіе многихъ недѣль я носилъ все ту же рубашку, она затвердѣла отъ поту и натерла мнѣ рану, изъ которой сочилось немного крови; было такъ жалостно видѣть эту рану на животѣ. Я не зналъ, какъ помочь этому, она не проходила, сама собой. Я промылъ ее, но снова надѣлъ ту, же самую рубашку. Ничего не подѣлаешь…

Я сижу на скамейкѣ, думаю обо всемъ этомъ, и мнѣ становится такъ грустно. Я ненавидѣлъ самого себя, даже мои руки казались мнѣ такими противными. Вялый, почти безстыдный видъ ихъ мучаетъ меня, причиняетъ мнѣ какое-то страданіе. Видъ моихъ худыхъ пальцевъ производитъ на меня ужасное впечатлѣніе. Я ненавижу свое отвислое тѣло и весь содрогаюсь при мысли, что я долженъ носить его, постоянно чувствовать. Боже мой! Если бъ хоть насталъ конецъ. Я такъ охотно бы умеръ!

Измученный, уничтоженный, оплеванный самимъ собой, я машинально всталъ и двинулся домой. По дорогѣ мнѣ порались ворота, гдѣ можно было прочесть слѣдующее: «Саваны у дѣвицы Андерсенъ направо въ воротахъ». — Старыя воспоминанія, — сказалъ я и вспомнилъ свою прежнюю комнату въ Гамерсборгѣ, качалку, газетную наклейку внизу у дверей и объявленія инспектора маяка и булочника Фабіана Ольсена. Да, тогда мнѣ жилось куда лучше; въ одну ночь я могъ написать фельетонъ на 10 кронъ. Теперь же я ничего не могу писать, абсолютно ничего. Какъ только примусь за это, голова моя начинаетъ пустѣть. Да, пора покончить со всѣмъ этимъ! И я все шелъ и шелъ.

Чѣмъ ближе я подходилъ къ вчерашней лавочкѣ, тѣмъ сильнѣе во мнѣ говорило предчувствіе какой-то опасности. Но я крѣпко держался принятаго рѣшенія, я хотѣлъ выдать себя., Я спокойно спускаюсь по лѣстницѣ, въ дверяхъ мнѣ попадается навстрѣчу дѣвочка съ чашкой въ рукахъ, я прохожу мимо нея и затворяю за собой дверь. Мы во второй разъ очутились съ приказчикомъ наединѣ.

— Какая скверная погода! — говоритъ онъ.

Почему онъ начинаетъ издалека? Отчего онъ не арестовываетъ меня? Я разозлился и сказалъ:

— Вѣдь я пришелъ не для того, чтобъ болтать съ вами о погодѣ!

Моя грубость его озадачиваетъ, его маленькій приказчичій мозгъ отказывается мыслить. Ему и въ голову не приходило, что я надулъ его на пять кронъ.

— Развѣ вы не знаете, что я надулъ васъ? — говорю я нетерпѣливо и при этомъ я кашляю, дрожу, готовъ пустить въ дѣло кулаки, если онъ тотчасъ же не приступитъ къ дѣлу.

Но онъ ничего не понимаетъ.

О, Господи, среди какихъ дураковъ приходится жить! Я ругаюсь, объясняю ему по пунктамъ, какъ все это произошло, показываю ему, гдѣ я стоялъ и гдѣ онъ стоялъ, какъ произошло все это дѣло, гдѣ лежали деньги, какъ я ихъ сгребъ и сжалъ въ кулакѣ — онъ все понимаетъ, но ничего не предпринимаетъ относительно моей особы. Онъ поворачивается то въ одну сторону, то въ другую, прислушивается къ шагамъ въ сосѣдней комнатѣ, успокаиваетъ меня, чтобы я тише говорилъ, и наконецъ заявляетъ:

— Это было подло съ вашей стороны!

— Какъ бы не такъ! — восклицаю я, желая какъ можно больше напротиворѣчить ему и разозлитъ его. Эта совсѣмъ не такъ подло, какъ представляетъ себѣ его бакалейная башка. Я, разумѣется, не оставилъ у себя этихъ денегъ, мнѣ и въ голову этого не приходило; я не хотѣлъ извлечь изъ нихъ никакой пользы, это противорѣчило бы моей честной натурѣ…

— Куда же вы ихъ дѣли?

— Я отдалъ ихъ старой, несчастной женщинѣ, всѣ, до послѣдняго гроша; такой человѣкъ, какъ я, не можетъ забывать бѣдныхъ…

Онъ стоитъ и размышляетъ нѣкоторое время, очевидно, рѣшаетъ вопросъ, честный я или нѣтъ; наконецъ онъ говоритъ:

— Не лучше ли было бы принести деньги обратно?

— Нѣтъ, видите ли, я не хотѣлъ ставитъ васъ въ неловкое положеніе, — возражаю я. — И вотъ благодарность за великодушіе, — я самъ пришелъ къ вамъ, объяснилъ вамъ все это дѣло, а вы, какъ собака, ищете со мной ссоры! Мнѣ остается лишь умыть руки… А, впрочемъ, чортъ васъ возьми. Прощайте!

Съ этими словами я вышелъ и съ шумомъ хлопнулъ дверью.

Но когда я дошелъ до своей комнаты, этой мрачной дыры, насквозь мокрый отъ снѣга, еле держась на ногахъ, я потерялъ всю свою бодрость и окончательно упалъ духомъ. Я такъ раскаивался въ томъ, что напалъ на бѣднаго приказчика, я рыдалъ, хваталъ себя за горло, чтобы какъ-нибудь наказать себя за эту подлую продѣлку. Конечно, онъ до смерти боялся потерять свое мѣсто, вотъ почему онъ не посмѣлъ поднять шума изъ-за пяти кронъ. А я воспользовался его страхомъ, мучилъ его своимъ громкимъ разговоромъ, выводилъ его изъ себя острымъ своимъ словомъ. А въ сосѣдней комнатѣ сидѣлъ, можетъ-быть, самъ лавочникъ, и каждую минуту онъ могъ выйти, чтобъ освѣдомиться о причинѣ шума. Нѣтъ, не было границъ подлостямъ, на которыя я былъ способенъ.

Отчего же они не забрали меня? Тогда былъ бы положенъ всему конецъ! Я самъ протянулъ имъ руки для кандаловъ! Я не сталъ бы имъ оказывать никакого сопротивленія, напротивъ, я помогъ бы имъ. Какая это была бы великая минута! Я готовъ отдать всю свою жизнь за судъ Линча! Молю, услышь меня, хоть на этотъ разъ…

Я легъ въ постель въ своемъ мокромъ платьѣ; мнѣ казалось, что этой ночью мнѣ суждено умереть, и поэтому я напрягъ всѣ свои силы, чтобъ прибрать постель, чтобъ утромъ все вокругъ меня имѣло бы болѣе или менѣе приличный видъ. Затѣмъ я сложилъ крестомъ руки и выбралъ наиболѣе удобное положеніе.

Вдругъ мнѣ пришла въ голову Илаяли. Какъ это я могъ ни разу во весь вечеръ не вспомнить о ней. И слабый лучъ свѣта проникаетъ въ мою душу, маленькій солнечный лучъ, согрѣвающій меня такъ чудесно. И это солнце становится все ярче и ярче, оно жжетъ мнѣ виски, сжигаетъ мой мозгъ. Наконецъ, передъ моими глазами вспыхиваетъ снопъ лучей, небо и земля, все въ огнѣ, огненные люди, звери, огненныя горы, огненные черти, пропасти, пустыни, вся вселенная въ огнѣ, насталъ пылающій день страшнаго суда.

Затѣмъ я дальше ничего не видѣлъ и не слышалъ.

* * *

На слѣдующій день я проснулся весь въ испаринѣ, весь мокрый, очень мокрый; мной овладѣла лихорадка. Вначалѣ у меня не было яснаго сознанія, что именно случилось со мной, я удивленно озирался, чувствовалъ, что весь мой образъ совершенно измѣнился, и я не узнавалъ себя, я ощупывалъ свои руки, свои ноги и очень удивился тому, что окно на этой сторонѣ, а не на противоположной; топотъ лошадей во дворѣ раздавался теперь сверху. У меня кружилась голова.

Волосы холодные и липкіе лѣзли мнѣ на лобъ. Я приподнялся на локтѣ и посмотрѣлъ на подушку; и на ней лежали тоже мокрые клочки волосъ. Ноги мои распухли за ночь въ сапогахъ, но онѣ не болѣли, — я только не могъ шевелить пальцами, они совсѣмъ окоченѣли.

Всталъ я послѣ полудня, когда начало немного смеркаться. Сначала я попробовалъ сдѣлать нѣсколькихъ маленькихъ осторожныхъ шаговъ, стараясь удержать равновѣсіе и щадя свои ноги. Я не очень страдалъ и не плакалъ; мнѣ даже не было грустно, напротивъ, я былъ доволенъ, мнѣ даже не приходило въ голову, что все могло быть иначе.

Затѣмъ я вышелъ.

Единственное, что меня немного мучило, это голодъ, несмотря на мое отвращеніе къ ѣдѣ. Я испытывалъ опять позорный аппетитъ, все возраставшую плотскую жадность. Что-то безжалостно сверлило въ моей груди, тамъ происходила тихая, странная работа. Мнѣ казалось, что тамъ поселились двадцать маленькихъ жирныхъ звѣрковъ, — они повернутъ голову на одну сторону и тамъ погрызутъ, потомъ повернутъ въ другую сторону и тамъ погложутъ; затѣмъ полежатъ минутку спокойно и снова начнутъ, не спѣша и безшумно, дальше сверлить, повсюду оставляя изьѣденныя дыры…

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 35
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Голод (пер. Химона) - Кнут Гамсун бесплатно.
Похожие на Голод (пер. Химона) - Кнут Гамсун книги

Оставить комментарий