— Хорошо, давай завтра, перед хоккейной тренировкой зайдем в женскую общагу, познакомлю тебя с кем-нибудь, — я подмигнул несчастному пареньку. — Только предварительно заглянем в аптеку.
— Зачем? — У Василька, наконец, прорезалась хоть какая-то осмысленность в потухшем взоре.
— Купим к чаю изделие номер два, чтобы латентные представительницы профессии номер один тебя по залёту на себе не женили, — я поднял указательный палец вверх. — А теперь вон веник, вон совок, и чайник ещё поставь. Есть у меня отличная идея, которая тебя 100 % прославит в веках.
После небольшой уборки, и кружки чая я, потребовав ещё бумаги и канцелярского клея, соорудил в общих чертах макет хоккейного вратарского шлема. Минут пять сосед крутил в руках получившуюся бракозябру.
— Похоже на сварочную маску, — пробормотал разочарованно сосед.
— Да, — согласился я. — В бумаге не очень похоже получилось. Завтра купишь десять пачек пластилина, я вылеплю макет в натуральную величину, сделаем по нему из гипса матрицу для отливки. И в литейном цеху из алюминия получим готовый рабочий образец. Дальше просверлим, фрезернём, отшлифуем, покрасим, — я широко зевнул.
— Ты уверен, что эта штука хоть кому-то будет нужна? — Василий недоверчиво посмотрел мне в рот.
— Все вратари Союза в очередь встанут, а за ними финны, шведы, чехословаки и весь остальной мир потянется, — я допил чай и дожевал бутерброд с сыром. — Есть такая известная хоккейная канадская фирма «Бауэр». А мы создадим свой бренд «Василиур». Хотя нет.
— Почему нет? — Василёк уже запустил в ход полёт своей буйной фантазии, в которой он был сотрясателем основ Вселенной.
— Потому что проще надо быть, и народ тогда к нам потянется, — я развалился, прикрыв слипающиеся глаза. — Пусть название будет такое — «Союз». И слоган — «Объединяем лучшее». И без глупых возражений, я — спать.
***
В среду на заводе я себя почувствовал, как герой пьесы Бомарше Фигаро, который то тут, то сям, то там, то трям. Сутра прицепился мастер, дескать, хочет делегировать меня на конкурс — лучший по профессии. Послал я его сразу в одно место. Вернулся. Послал повторно в другое. Опять не понял.
— Ефимыч, ты вообще соображаешь, что будет, если я заявлюсь на конкурс профмастерства в дугу пьяным? — Я пошёл с последнего козыря.
— Ты же завязал? — Неуверенно пробормотал мастер цеха.
— А ради тебя развяжу! — Я взял в руки увесистую заготовку. — Не мешай план выполнять! В стране очередь на личный автотранспорт на пять лет вперёд расписана! Отойди, зашибу!
Однако через десять минут прискакал прямо к моему фрезерному станку новый персонаж моей странной жизни. Такой же мелкий и коренастый, как и мастер Ефимка, но не в рабочей спецодежде, а в пиджаке. Минуту он присматривался ко мне со стороны и сверялся с фотографией в своей папке.
— Это вы — Иван Иванович Тафгаев? — Начал он осторожно разговор.
— Покажи, — я кивнул в сторону бумажной папки.
Оказалось — это было моё заявление на зачисление меня в школу рабочей молодёжи. И фотография действительно в деле была моя.
— Похоже, Тафгаев — это я, — решил я не отпираться. — К понедельнику Олимпиада заводская закончится, ну там: бег с препятствиями, плавание в противогазе, прыжки с разбега, метание гранаты в танк. И сразу с золотой олимпийской медалью на шее в класс. Хочу поразить воображение всех одноклассниц. Кстати, хорошенькие есть? А учительницы молоденькие имеются?
— В школе всё есть, — улыбнулся мужик в пиджаке. — Но вы сильно отстали по темам. Учтите, если экзамены завалите, останетесь на второй год!
— Вот, — я открыл железную тумбочку около своего станка. — Учебник по истории, учебник по математике и физика начальных классов. Освежаю знания, не отходя от фрезерного процесса.
Мужик из школы с большим удивлением вынул книги наружу. И даже полистал их в произвольном порядке.
— Забыл представиться, я ваш классный руководитель, Нестеров Роман Петрович, — учитель вернул учебники на место. — На следующей неделе буду ждать в классе.
— Ясно, — я включил станок. — Роман Петрович, сейчас смазочно-охлаждающая жидкость разбрызгиваться начнёт, костюмчик потом не отстираете. Вы отойдите. Дальше! Ещё дальше! Идите туда в дверь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Через некоторое время вновь прилетел мастер посмотреть, не проснулась ли у меня совесть. Минуты три над душой стоял, ждал её. И тут же, как по заказу, вынырнул с коробками пластилина сосед Василий.
— Познакомьтесь, — пробурчал я мастеру. — Это новый заместитель генерального конструктора завода, Плотников Василий Васильевич. Вчера только из Канады вернулся, где был на симпозиуме по автоматическим системам регулирования механических процессов. Так что сократят скоро наш цех вместе с вашей должностью. Всё в автоматический режим переведут.
На последних словах Ефимка «позеленел» и быстро зашевелив короткими ножками, побежал проверять слитую мной дезу. Хорошо, что Василёк всё это время растерянно хлопал глазами и молчал. Иначе пришлось бы наврать мастеру про грядущее повышение зарплаты и отмену премий. В общем, фиг знает, что бы я ещё наговорил.
— Пошли, — я кивнул соседу Василию, и снова выключил станок. А проходя мимо колдующего над сложным инструментальным приспособлением Данилыча, обратился к нему:
— Скажи мастеру, что меня срочно вызвали в военкомат.
— Зачем? — Данилыч поднял на лоб защитные очки.
— Я же в стройбате отслужил два года. Теперь на недельные сборы поеду военкому дачу строить, — я махнул рукой вперёд.
В маленькой комнатушке, где мы обычно пили разбавленный спирт, и устраивали послеобеденные посиделки под чтение свежих газет, пришлось вспомнить урок лепки из детского сада. Сначала все куски пластилина смял в один большой комок, потом, как тесто его размесил, что оказалось не легко даже для моих пальцев. И лишь после этого отлепил от него всё лишнее, чтобы получился вратарский шлем. Ну и к нему ещё небольшая задняя пластина.
— Эти две части, соединим ремнём, — объяснил я полученные детали. — Затылок тоже должен быть защищён.
— А почему на лице такая большая открытая полость, шайба ведь залетит? — Инженер указал на мой явный конструкторский промах.
— Здесь, чтобы у вратаря был обзор, установим защитную решётку из толстой металлической проволоки. Теперь эти две части отольёшь из алюминия в литейке, и принесёшь сюда, — я облегчённо выдохнул, передав пластилиновый шлем Васильку.
— У меня два вопроса? — Он как ученик в школе поднял одну руку вверх. — Где взять алюминий? И кто меня пустит в литейный цех?
— Алюминий купишь в магазине, в виде армейских кружек и тарелок, которые делают для туристов. В Литейку тебя проводит наш физорг. Ты его на волейболе видел, он обычно в профкоме газеты читает, — я встал, пожал руку будущему конструктору ценной хоккейной амуниции. — А у меня план горит.
Но с планом, по всей видимости, сегодня был завал. Так как после обеда и традиционной политинформации под чай с булочками, у моего фрезерного станка вновь началась свистопляска. Первой прибежала проведать потенциального больного врачиха Ольга Борисовна. Она в своём белом халате, не побоявшись маслянистых пятен, встала в метре за моим трудовым горбом:
— Товарищ Тафгаев, вам срочно нужно подняться в медпункт! Вы должны были в понедельник в городской поликлинике пройти полное медицинское обследование. Где справки?!
— Голову мне посмотрели, — я тяжело вздохнул, отключив станок. — Флюорографию легких сделали. Ухо, горло и нос — прочистили. Сказали, что записывают в отряд космонавтов для полёта на Луну. Там американцы флаг криво установили, нужно будет слетать поправить. Возможно, заменить на другой, но этот вопрос ещё в ООН не обсудили. Поэтому пока поработаю здесь ещё пофрезерую что-нибудь.
— Опять врёшь! То есть врёте, ну вам не привыкать, — не отступала «мечта поэта» с огромным желанием закатить скандал.
— Ничего не вру, сегодня ночью было сообщение по радио один раз. Теперь отступать некуда, — я придал голосу трагичности. — Всё цивилизованное человечество смотрит на простых тружеников из Горького с надеждой и вдохновением. Прости, Оля, может, в последний раз видимся.
