злорадствую и не сгущаю краски. Между прочим, эта беседа моя с Леонидом Гозманом висит на сайте движения Союз правых сил. А толку-то? Леонид Яковлевич предпочел политически скончаться от рук
своего Суркова, чем попытаться жить праведной оппозиционной жизнью в контакте со всеми политическими силами. Что же — аминь!
Процитирую только напоследок еще Александра Дугина: «Не буду описывать макиавеллических сценариев, сделавших возможными прощание нации с СПС и «Яблоком». Это было виртуозно. За это Владислава Суркова можно представить к правительственной награде — «Все и сразу!», как в рекламе или анархистском лозунге».
Палач
Говоря о том, что будет добиваться отставки Суркова, Михаил Прохоров сообщил, что тот дезинформирует Путина. Отсюда, мол, все беды. По сути, конечно, верно, но сформулировано несколько упрощенно.
Испокон веков, особенно на Руси, от исполнителей зависит очень много. А от иных — все. Сурков — не просто исполнитель политических решений. Он уже 12 с лишним лет их инициатор, духовный отец и воплотитель в жизнь. А то, что его решения предварительно одобряются наверху — так такой порядок был всегда, Сурков же еще не президент и не лидер нации.
Даже Леонид Ильич Брежнев, находившийся, как известно, последние годы жизни в глубоком маразме, и то формально выслушивал доклады и давал или не давал свое добро. Ставил свою подпись. И нес ответственность. Но продумывал и задумывал-то не он!
Что такое — предложить руководству какую-то конкретную идею?
Это значит молча прокрутить в голове с десяток идей, а потом выбрать одну. Максимум — две, для альтернативы. Руководство будет вынуждено одобрить одну из них. В худшем случае попросит доработать или предложить что-то другое. Но оно никогда не вникнет во все многообразие возможностей, которое имеется у находящегося глубоко в теме того же Суркова.
У Путина с Медведевым слишком много дел, чтобы вникать в детали: на них и экономика, и международные дела, и социалка.
Разумеется, именно глазами Суркова Путин видит партийную жизнь в стране. Так что вопрос о дезинформации Владиславом Юрьевичем национального лидера, мягко говоря, не праздный.
Вот и представьте, какие возможности сулит та кое положение вещей «наемному профессионалу» Суркову. Ему ничего не стоит из 10 вариантов or бросить 9 тех, которые бросят тень или навре; персонально ему, а оставить тот, который заставь людей говорить, что во всем виноват Путин. Или заставит ничего говорить, но и не принесет пользы.
…Не оттого ли практически все политические проекты Суркова провальны?
Я не открываю Америки. Так было и будет всегда Просто есть помощники и наемные работники, разделяющие ответственность со своим начальство»
А есть от нее бегущие, как черт от ладана. В этом смысле декларируемая в унисон многими разными людьми непричастность Суркова к политике Путина, согласитесь, более чем странна.
В конце концов, и Путин — не царь, а нанятый государством премьер-министр (он даже не избирался на эту должность). И Суркова не на цепи и не пода дулом автомата в Кремле держат. Думаю, у тех, кто-изо всех сил отделяет Суркова от Путина, даже мысли не возникает отделять Суслова от Брежнева. Два последних — плоть от плоти единая часть управленческой элиты Советского Союза.
По большому счету, Путин (как и Брежнев) только визирует подготовленные и рожденные в голове Суркова (как и Суслова) решения. А эти решения могли бы быть другими (ну, хорошо, несколько иными), захоти того сам Владислав Юрьевич.
Так в чем же дело? Почему, тем не менее, большинство представителей российской элиты предпочитает декларировать, что Сурков только исполняет приказы Путина. А посему, мол, не разделяет ответственности за политические выкрутасы режима. (Хотя неясно, почему одно исключает другое.)
Ответ прост: этого хочет сам Сурков.
И не просто хочет абстрактно, но и прикладывает массу усилий, чтобы дистанцироваться от деяний нынешней российской власти, одним из главных нервов которой на самом деле сам и является.
И до истории с Прохоровым ему это вполне удавалось.
Я уже писал, что Владислав Сурков как пить дать внимательно изучил нелегкую судьбу своего предшественника на посту куратора общественных организаций и СМИ (читай — творческой интеллигенции) начальника 5-го Управления КГБ СССР Филиппа Бобкова. И сделал главный вывод: начальство далеко, а творческая братия, которая сейчас, а, главное, потом будет формировать твой образ в СМИ (а значит, в истории) — рядом. Именно от ее мнения (статей, репортажей, книг, телепередач) и будет зависеть: несет Владислав Сурков вину за ошибки и огрехи власти наряду с ней самой или нет.
Бобкова, как известно, творческая интеллигенция сделал козлом отпущения за все неудобства, которые причинила творцам советская власть. Не помогли его стенания, что, мол, он только выполнял приказы ЦК. Зато заигрывавшего все годы своего правления с интеллигенцией Горбачева последняя обелила, сделав борцом с кагэбэшным засильем.
Как мы видим, в случае с Сурковым все наоборот.
Алогично? Неправильно? Непорядочно? Бросьте! История… пардон, интеллигенция всех рассудит. Даром что ли Владислав Юрьевич уделяет ей столько внимания. Тут никакой Горбачев ему в подметку не годится.
Мне доводилось лицезреть господина Суркова демократично сидящего в зрительном зале среди са «мой разношерстной элитной публики года полтора назад на дне рождения элитного журнала «Русский пионер» в модном клубе «Винзавод», что на «Курской».
В исполнении известных журналистов шел спектакль по роману… «Околоноля». (Да-да! Опять «Околоноля».)
1-й замглавы Администрации Президента, прибывший на правительственном «Ауди» с мигалкой[13] и охранником, был внешне демократичен. Неизменный темный костюм, хотя в этот раз и без галстука! Сурков живо реагировал на обращающихся к нему представителей столичного бомонда: известных журналистов, телепродюсеров, артистов. Улыбался. Что-то отвечал. Пожимал руки. Кивал головой.
Однако я четко видел: большие темные глаза гения политических интриг и автора «Околоноля» продолжали при этом жить своей жизнью.
Складывалось ощущение, что Владислав Юрьевич лишь играет роль эдакого свойского представителя элитной тусовки, а в глубине души у него идут какие-то сложные процессы, за которыми он следит куда серьезней, чем за спектаклем. Во всем его облике угадывался некий внутренний стержень, какая-то собранность, нехарактерная для остальной публики.
При этом он был внимателен. Скользнул несколько раз взором и по мне, очевидно, отметив, что я глазею на него пристальнее остальных.
Спектакль закончился. Сурков встал и пошел в окружении клубящейся толпы к выходу. Я решил понаблюдать за ним. Во дворе «Винзавода», благо был июнь — знаменитая московская жара, он еще с кем-то перебросился парой фраз, кому-то пожал руку, от кого-то принял книгу. Затем прыгнул в свой большой лимузин с чиновничьим триколором на номере.
