— Какое ценное заключение, Витрувий. Можно подумать, что я помог тебе обрести новый образ мыслей.
— Иногда ты можешь быть убедительным, — уступил Витрувий, — но чтобы меня в чем-то переубедить, нужна логика посильнее твоей. А твои теории, как бы это тебе ни было неприятно, бессмысленны, Алекс, особенно если учесть, что вся болезнь как таковая скрыта от человека и находится в руках богов. Поэтому имеет смысл обращаться за помощью именно к богам.
Александр приподнял брови.
— Если то, что ты говоришь, правда, тогда зачем вообще учиться, чтобы стать врачом?
— Потому что врач должен обладать знаниями, чтобы угождать богам.
Александр улыбнулся.
— Ты уже сам запутался в своих взглядах, мой друг. Не нужно тебе было вообще становиться врачом. С твоим ревностным отношением к религии тебе следовало бы быть жрецом, служителем. Может быть, гаруспиком. Ты бы тогда знал, как правильно потрошить несчастных животных и читать по их внутренностям какие-то знамения.
— Ты что, смеешься над богами?
Александр печально скривил губы.
— Я поклоняюсь Аполлону и Асклепию, как и ты, как другие народы, поклоняющиеся богам врачевания. Но при этом я все равно не могу поверить, что человек может путем заклинаний и сожжений жертв манипулировать богами, чтобы они сделали для него то, что ему хочется.
— Согласен с тобой, — сказал Цельс, вытирая полотенцем плечи, — но в чем же тогда выход?
— В более глубоком изучении человеческой анатомии.
Витрувий усмехнулся.
— Под «более глубоким изучением» Александр подразумевает ту практику, которой следует Флегон. Вивисекцию.
— Я ненавижу вивисекцию, — сказал Александр.
— Тогда зачем ты вообще учился у Флегона?
— Потому что он блестящий хирург. Он может удалить человеку ногу меньше чем за пять минут. Ты когда-нибудь видел, как он работает?
— Видел, но не хочется об этом вспоминать, — сказал, вздрогнув, Витрувий. — Вопли его пациентов до сих пор стоят у меня в ушах.
— А у кого ты сейчас учишься? — спросил Цельс Александра.
— Ни у кого.
— Ни у кого?
— Я теперь практикую сам.
— Здесь, в банях? — удивленно спросил Цельс. Не было ничего удивительного, если врач начинал практиковать в банях, но только не для врача с талантом и способностями Александра. Ему следовало бы работать в более солидном месте.
— В доме по соседству.
— Такому врачу, как ты, следовало бы работать в более солидном районе, а не здесь, — сказал Витрувий. — Поговори с Клетом. Хочешь, я порекомендую тебя ему.
Александр тактично ответил:
— Клет не занимается хирургическими операциями и придерживается взглядов, которые мне кажутся… несколько странными. — Александр понимал, что ответил не вполне искренне, но ему не хотелось говорить, что он считает Клета простым шарлатаном. Этот человек называл себя врачом, но на самом деле был скорее колдуном, умевшим производить впечатление на людей и обладавшим ораторскими способностями. Надо отдать ему должное, Клет добился больших успехов, но его успех был обусловлен тем, что в качестве пациентов он выбирал людей богатых и не страдавших от серьезных болезней. Витрувий, если судить по его умению хорошо выглядеть, аристократическим замашкам и отсутствию этики, скорее всего, занимался той же самой «медициной».
— Какой бы неприятной ни была вивисекция, — сказал Цельс, — но без нее врачом не стать.
— Не понимаю, каким образом издевательство над людьми и их убийство способствует развитию медицины, — с отвращением сказал Витрувий.
— Флегон никогда не призывал для этой цели хватать с улицы первого встречного, — сердито парировал Цельс. — Я вивисекцией занимался только на тех преступниках, которых убивали на арене.
— Они, по-твоему, кричат не так громко, как добропорядочные люди?
Цельс усмехнулся.
— А как еще врач может научиться делать операции, если он ни на ком не будет практиковаться? Или ты думаешь, что пациенту с пораженной гангреной ногой помогут твои заклинания или отвары из крыльев летучей мыши и языков ящериц?
Сарказм Цельса попал в самую точку. Витрувий покраснел.
— Я не пользуюсь крыльями летучей мыши.
— Ха. Тогда тебе нужно придумать какой-нибудь новый отвар и посмотреть, будет ли он лучше, чем предыдущий… который вообще не помог!
Видя, что Витрувий покраснел еще больше, Александр снова улыбнулся.
— Давайте-ка пойдем во фригидарий, вам, я вижу, уже пора охладиться.
— Прекрасная идея, — сказал Витрувий и встал со своей скамьи.
Цельс выругался и присел на скамью, которая была ближе всего к горячим камням. Он был бледен, дрожал, с лица стекал пот.
— Я им раньше так восхищался. А теперь я вижу, что он просто напыщенный дурак.
— Ты преклонялся не перед ним, а перед его семейными связями, — сказал Александр, взяв для Цельса полотенце. Он понимал чувства Цельса. Он и сам испытывал нечто подобное, когда начинал учиться в Риме. Он был единственным учеником, чей отец когда-то был рабом, хотя этот факт мало кого интересовал в Риме, пока Александр обладал огромными финансовыми возможностями, в отличие от Ефеса, когда Александр уже истратил значительную часть своего наследства. Люди не склонны обращать внимание на происхождение человека, который не испытывает недостатка в материальных благах. Теперь к Александру это не относилось.
Он снова подумал о Цельсе.
— Наверное, этот влажный пар не идет тебе на пользу, — сказал он, протягивая ему полотенце.
Цельс взял у него полотенце и вытер лицо.
— Учась в Риме, ты узнал, как лечить такую лихорадку?
