Их дорога в Париж была ужасной. Ее атласные вышитые туфли годились лишь для танцев на паркете и превратились в клочья уже на второй день. Луи все время плакал, не понимая, что случилось, звал няню Жанну-Мари и своего воспитателя.
Но месье Кото заперли в горящем доме — Жаклин видела в освещенном огнем окне, как он метался там. А милая добрая Жанна-Мари приняла сторону бунтовщиков; она шла следом за матерью и толкала ее лицом в грязь каждый раз, когда она спотыкалась…
На другой день Жаклин поменяла их шелковую одежду на грубую крестьянскую, кусок хлеба и сыр. Луи жаловался, что деревянные башмаки трут ноги, что он голоден. Жаклин пообещала ему, что если он будет вести себя тихо, то получит конфеты и мороженое, когда они доберутся до Парижа. А пока они вынуждены скрываться от банд разъяренных крестьян, и лучше забыть о новых нарядах.
Она, семнадцатилетняя, и он, двенадцатилетний, добрались до Парижа через неделю. Дойдя до дома дяди, они увидели, что их любимый добрый Антуан де Лорне повешен на фонарном столбе…
Эти ночные кошмары измучили ее. Почему ей не снятся счастливые дни, проведенные в Сан-Дуте, добрые лица родителей, маленький брат, беззаботный и любящий? Почему она помнит лишь смерть и отчаянье?..
— Снится что-то плохое, моя красавица? — раздался из соседней комнаты знакомый голос.
Какое-то время Жаклин не могла понять, где она, и обрадовалась, услышав этот голос. Но потом сразу все вспомнила и села на кровати, с облегчением убедившись, что она в ней одна. Было утро. Серый свет с трудом пробивался в окна, суля еще один мрачный, дождливый день.
— Наяву мне не лучше, — сказала она.
Она должна была бы уже научиться не раздражать его! Ей было видно, что Блэкторн сидит на стуле у огня, на полу стоит пустая бутылка. Услышав ее голос, он поднялся на ноги, красивый и опасный, и подошел к открытой двери. Жаклин хотела прикрыться одеялом, но не стала. Не стоит показывать ему, что она его боится, — он этим тут же воспользуется. В этой неравной схватке и так все преимущества на его стороне, не стоит давать ему в руки еще одно.
Блэкторн небрежно прислонился к дверному косяку. Ему явно не помешало бы побриться и переменить одежду. А также воздержаться от бренди.
— Что тебе от меня нужно? — резко спросила Жаклин, понимая, что вопросы задавать не время. Не сейчас, когда она сидит в кровати и на ней, кроме его рубашки, ничего нет.
Николас холодно улыбнулся.
— А ты как думаешь?
— Я не заблуждаюсь относительно твоих чувств ко мне, — спокойно сказала она. — Вряд ли тебе придет в голову насильно завладеть пленницей, когда рядом есть женщина, которая жаждет твоих милостей.
— Ты права, — согласился он, оставаясь на месте.
— Значит, речь идет о возмездии. Но тогда не проще ли передать меня властям? Мое слово против твоего ничего не будет значить.
— Не исключено. Но беда в том, что моя репутация слишком хорошо известна, тут много разъяренных отцов, и они в конце концов могут поверить тебе. Хотя что ты можешь сказать? Ведь ты пыталась отравить меня, — небрежно бросил он.
— Действительно, пыталась, — не стала отрицать Жаклин.
Она ожидала вспышки гнева, но в его глазах лишь промелькнула усмешка.
— Я так и думал, что ты в этом сознаешься, — сказал он. — Ну что ж, наверное, мне в самом деле стоит сдать тебя властям и продолжить свое путешествие без тебя. Проблема в том, что местные власти могут признать правым того, кто хотел убить меня.
— Конечно, если они хоть что-нибудь соображают.
— Тогда они тебя отпустят и даже, может быть, сочтут героиней, — задумчиво произнес Блэкторн. — Но ты ведь и в этом случае от меня не отступишься? Ты не признаешь свое поражение и не пообещаешь никогда больше не приближаться ко мне? Не откажешься от своего намерения сунуть мне под ребро нож?
— Не знаю. Может, мне удастся застрелить тебя.
— Для этого надо хорошо владеть огнестрельным оружием, а ты, насколько я понимаю, этим умением не обладаешь.
Жаклин пожала плечами. Она действительно мало что знала о пистолетах и ружьях, но надеялась, что, если представится возможность, сумеет на расстоянии двадцати шагов пулей размозжить ему голову.
— Есть еще яд, — пробормотала она.
— Конечно, — согласился Блэкторн, входя в комнату. — Поэтому тебе придется еще какое-то время побыть пленницей, пока я не найду способ обезвредить тебя.
— Способ очевиден, — сказала Жаклин, не спуская с него глаз. — Убить меня. Тогда я больше не доставлю тебе неприятностей.
Блэкторн сел рядом с ней на кровать и вытянул ноги. Она не отодвинулась, хотя ей этого очень хотелось.
— Ты бы, наверное, была довольна, если бы меня повесили. Правда, я слышал, что со знатью они больше так не поступают, но для меня вполне могут сделать исключение, — лениво сказал он.
— Может, тебе удастся этого избежать.
Блэкторн взглянул на нее, и хотя на его чувственных губах продолжала играть улыбка, темно-синие глаза смотрели холодно.
— Тогда меня будет преследовать твой призрак. Нет уж, благодарю покорно! Предпочитаю иметь тебя рядом и смотреть, как ты брызжешь ненавистью. Так спокойнее. — Он неожиданно наклонился и коснулся ее волос. — А потом, моя красавица, тебе ведь на самом деле не хочется умирать?
Жаклин молча смотрела на него. Прошло десять лет с того дня, как она стояла на мосту в центре Парижа и хотела броситься в холодные темные воды Сены. Десять лет с тех пор, как она выбрала жизнь и предпочла постоянную боль сладости забвения… Но если сама она не решилась лишить себя жизни, то Блэкторну это ничего не стоит. Все равно он повинен в гибели ее родителей, хоть и находился в то время в безопасном далеке.
Рука его от волос переместилась к ее горлу. Его пальцы были просто железными.
— Конечно, я могу и передумать, — пробормотал он. — Ничего не стоит сломать тебе шею. Хрупкую нежную шею, на которую не упал нож гильотины. Твоим родителям повезло меньше. Скажи мне, вся проблема в этом? Ты ненавидишь меня, потому что умудрилась спастись и чувствуешь себя виноватой, что не разделила судьбу семьи? Себя ты обвинять не хочешь и потому винишь меня?
Жаклин не шевелилась, пока его пальцы сжимали ее шею.
— Давай, давай! — сумела произнести она, приготовившись к смерти.
— Ну что ж, — сказал он и, неожиданно приблизив к ней лицо, прижался к ее губам в жестком быстром поцелуе.
Прежде чем она пришла в себя, Блэкторн успел выйти из комнаты и закрыть за собой дверь. Ее губы горели, горло болело, душа была опустошена. Жаклин сидела не двигаясь; она понимала, что горло болит не от его железной хватки, а от невыплаканных слез.
