— Хорошо, хорошо уговорил Борис, пойду с тобой, хотя и не люблю я на мучения человеческие смотреть.
— А мне, думаешь, Сергий Аникитович нравится на них смотреть, я потом всю ночь перед иконой заступницы нашей девы пречистой молюсь, чтобы простила меня грешного.
Остаток дня я провел в беседах со своим гостем, благодаря Кошкарову мы могли вести хоть какой — то диалог, Вечером Тихо Браге переоделся в парадную одежду и отбыл в Кремль в сопровождении десятка охранников.
После ужина, я сказал Ирине, что мне надо еще кое о чем побеседовать с главой охраны вышел из дома. Борис повел меня к своему местопребыванию отдельному каменному флигелю, где у него была своя, выражаясь современным языком, штаб-квартира. Еще, когда он выбирал себе место, то, увидев, что во флигеле есть большой подвал из нескольких помещений, остановился на нем. Да и я, когда увидел подвал с несколькими камерами и вмазанными там железными кольцами для кандалов, подумал, что мой отец окольничий Аникита Иванович для царя занимался не очень благовидными делами.
Мы спустились вниз по мрачному сырому коридору и вошли в подвал, низкие сводчатые его потолки тоже были сыроваты, все-таки близкое соседство с Москвой рекой давало себя знать. В подвале у стола сидел Гришка, видимо ожидая нас, больше никого не было. Увидев нас, он встал и открыл дверь в следующую палату, дверь была сделана из толстых дубовых плах, и видимо почти не пропускала звук.
За дверью была темнота. Вошел Гришка с горящей свечой в подсвечнике. В тусклым свете, было видно небольшое помещение, голый пол с кучей соломы и лежащий человек в железном ошейнике, с тянущейся от него к стене железной цепью. Гришка подошел к стене и начал крутить какое-то колесо. Загремела цепь, таща за ошейник узника к стене. Тот ошалело вскочил, протирая глаза. Через минуту он уже был притянут вплотную к стене. Палач ловко прикрутил ему ноги и руки к стене таким же цепями, и молодой парень практически был распят на древней каменной кладке.
После этого Гришка молча вытащил огромный нож и, разинув рот, замычал, показывая ему уродливый обрубок языка.
Парень завизжал, и начал дергаться в цепях, а наш палач медленно подходил к нему и неожиданно сдернув его порты схватил за половые органы и резко провел ножом по коже, парень завизжал еще сильнее и неожиданно обмяк, по его бедру со стороны пореза медленно потекла струйка крови.
Тут в дело вступил Кошкаров, он оттеснил в сторону Гришку и похлопал парня по щекам, а затем окатил его из ведра водой, в которой плавали небольшие льдинки. Наш узник открыл глаза.
— Гришка, мать твою, — неожиданно зло заорал Борис на палача, — ты, что собака делаешь, тебе кто разрешил уродовать хлопа.
— Эй парень, ты как, — уже спокойнее он обратился к пленнику, — Не успел этот гад у тебя ничего отрезать? Да ты не бойся, мы ему ничего не дадим с тобой сделать. Ты же человек понимающий, все нам расскажешь и пойдешь себе домой, тихо мирно к матушке с батюшкой. Тебя хоть как звать то?
— Мироном, дяденька, меня зовут, прошептал узник, боязливо косясь на Гришку который продолжал ухмыляться и крутить нож в руке.
Я стоял, смотрел и думал:
— Вот оказывается еще, когда началась игра в плохого и хорошего полицейского, а я еще Борису советы хотел давать.
— Но только ты смотри, все нам расскажи, а то даже я не смогу этого изверга удержать, разозлится совсем и нас еще покалечит с тобой вместе. Ну, давай, давай говори, кто послал, зачем, что здесь должен был сделать, — настойчиво внушал Борис.
И пленник запел. Рассказал он, что холоп боярина Никиты Романова, и что вызвал его вчера ключник Никодим и сообщил:
— Ты Мирон парень шустрый. Дело опасное есть в самый раз для тебя, если сделаешь быть тебе в серебре. Надо на подворье к боярину Щепотневу попасть и во все колодцы порошок колдовской насыпать.
Он также рассказал, что очень испугался и начал отказываться, но ключник его припугнул, что хоть так, хоть так, знает он теперь это дело и живым отсюда не выйдет, если не выполнит это поручение.
Мне было жалко этого дурака, но в тоже время понимал, что, если бы не тайная охрана, мы вчера бы не проснулись все, или лежали и в муках умирали от неизвестного яда.
— Ну, вот видишь Мироша, рассказал, и на сердце легче стало, — сказал Кошкаров, — а теперь скажи, а где же порошки эти остались, тебя же без них вчера взяли.
— Так, дяденька, скинул я их, там, у колодца два куста, каких-то в темноте не видно было, я под них и бросил.
Кошкаров мотнул головой, и Гришка пулей полетел наверх.
Мы тоже вышли в другое помещение.
— Что будем делать? спросил Кошкаров.
— Борис, смотри, парень домой не пришел, значит, там уже знают, что он попался. Говорил он только с ключником, на боярина сказать ничего не сможет. Я думаю, что ключник зарезан или если его уж так Захарьин любит, то куда-нибудь отправлен, хотя скорее все-таки уже убит.
Отведем мы этого холопа в приказ Разбойный, там его допросят, он все это снова расскажет. А с исчезнувшего ключника, какой спрос. Поведут ли самого боярина на дыбу из-за такого навета, не знаю. Давай лучше сделаем вид, что ничего случилось, ничего не знаем. Это для них еще страшней будет.
— Так, то оно так, — с сомнением покачал головой Кошкаров, — так они от незнания то еще сильней дрожать будут и еще больше татей на нас напустят.
— Так что же делать, надо нам тогда, что-то в ответ придумать.
— Ну, что же будем думать, — сказал Кошкаров.
— А вот колодцы то придется закрывать, и не просто, а на замки, сказал я, — это ведь надо, что удумали, вместе со мной еще столько народу перевести.
В это время по лестнице загрохотали шаги. К нам спустился запыхавшийся Гришка, в руке он нес два небольших холщовых мешочка, я положил их на стол и раскрыл затянутое кисетом отверстие. Понюхал, пахло чем-то знакомым, но чем вспомнить я не мог.
— Так, что Сергий Аникитович, Мирошку этого, в Разбойный не ведем? — задал вопрос Кошкаров.
— Борис, ну, что ты все вопросы задаешь, сам понимаешь, что с ним делать, все я пошел к себе. Буду еще думать, как что делать, чтобы беду от нас отвести.
Я шел и думал, как ни старался уйти в сторону от жесткости этого времени, но видно без этого в моей теперешней жизни не обойтись, иначе я подведу всех, кто мне верит, идет за мной и любит.
Прошел я всего ничего несколько шагов, и повернул назад. Не вынесла моя нервная система угрызений совести, почти бегом спустился в подвал. Кошкаров как раз что-то говорил Гришке.
— Вы это, еще парня то не прирезали, — тихо спросил я. Чем то довольный Кошкаров посмотрел на Гришку:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
