— Познакомьтесь, — предложила старушка. — Это Ия.
Мне стоило больших усилий остаться (хотя бы внешне) спокойной. Ия! Первая жена Максима! В памяти промелькнул рассказ Гонопольской: «Со своей женой Максим разобрался сразу — развелся в два счета и отступного-то ей не очень большого дал, а она много и не просила, недаром про нее все в один голос говорили — дура …» Почему же я тогда сразу не отметила в уме, что эта Ия — одна из главных претендентов на роль убийцы? Брошенная жена, да еще обманутая в своих ожиданиях, выходила за миллионера и осталась на бобах… Да обиженная жена может не только отравленные сигары подсунуть.
— Очень приятно, — пробормотала я.
— Здравствуйте, — прошелестела Ия.
Нет, пожалуй, эта травить не станет. Совсем забитой выглядит. Серая мышка.
А старички тем временем говорили:
— Ия — наша дочь. От Максима мы отказались сразу, потому что учили его быть мужчиной и всегда соблюдать десять заповедей. А также помнить, что, помимо этих заповедей, у человека еще должны быть совесть и… и обязательства. Даже перед теми, кого он разлюбил. Вот вы вспомнили, что Максим не пошел по стопам родителей, не стал врачом, как мы, как его дедушка с бабушкой, как вся наша семья… Это было для нас большим ударом, но со временем мы простили его. И может быть, даже поняли, что были к нему несправедливы. Но вот его другое преступление, а речь идет именно о преступлении, простить нельзя. Он бросил свою жену…
— Извините, но тысячи, даже, наверное, сотни тысяч, если не миллион, мужчин поступают так же…
— Мы всегда учили нашего сына не походить на «сотни других», всегда учили оставаться самим собой, а для этого первым делом нужна индивидуальность… Но вы не дослушали. Максим бросил свою жену — подлый, горький поступок, но, может быть, сам по себе он еще не преступление. Преступлением было другое.
— Что же?
— Преступление — это не признать своего ребенка. Никогда не навещать его, не дать ему своей фамилии, отказать ему в общении, делать несчастным свою плоть и кровь… и все это ради чего? Чтобы угодить какой-то молоденькой женщине с хорошеньким личиком. Которая к тому же за пять лет даже не подумала родить ему наследника!
Я мотнула головой. Встала. Посмотрела на Ию и снова села.
— У вас ребенок? — спросила я ее.
Она кивнула.
— От Максима? — опять спросила я. Хотя ответ и так уже был очевиден.
— Да.
— Сколько ему? Это мальчик?
— Да. Юрка. Скоро пять.
— То есть он родился уже после вашего развода?
— Когда муж ушел, я беременная была… Через шесть месяцев, на Пасху, Юра и родился.
— А… а где он?
— Во дворе… играет.
Вид у Ии был совсем не такой, как расписывала Марина. Ни зеленых волос, ни жадного, сильно накрашенного рта, ничего вызывающего в наряде или поведении. Обычная, увы, слишком обычная женщина, уставшая от жизни и давно потерявшая надежду на личное счастье. Тени под глазами, желтоватая бледность — похоже, что мужчины у нее не было уже несколько лет, а ведь она еще молода…
Ия повернулась, чтобы уйти.
— Погоди немножко, — сказал отец Гонопольского. Старушка, повинуясь его короткому кивку, куда-то сходила и вернулась на кухню с не очень толстой пачкой документов в руке.
— Если вы адвокат, возьмите, — она стала суетливо перебирать книжечки и протягивать их мне по одной. — Вот это — Юрочкина метрика, в графе «отец» там прочерк стоит, но в случае чего мы оба подтвердим, что он нам родной внук. Это Иин паспорт, это — выписка из домовой книги, что она у нас проживает. Вот наши с отцом паспорта. Вот…
Я осторожно, чтобы не обидеть старушку, вложила ей в руку документы и прикрыла другой ладонью:
— Не нужно торопиться. Я все равно ничего не смогу сделать, пока в суде официально не будет доказано, что Юра — сын Максима Гонопольского. А доказать это должны вы сами. Нужно обратиться в суд с соответствующим иском… возможно, понадобится генетическая экспертиза, анализ ДНК, но…
— Но его, Максима… его же больше нет?
— Материал для анализа, то есть кровь, образцы тканей, волос можно взять у ближайших родственников погибшего, то есть у вас. Суд должен пойти навстречу. И потом, факт того, что Ия забеременела, будучи замужем за вашим сыном, — это очень сильный аргумент. Я уверена, что Юру скоро признают наследником первой очереди. Вместе с вами, — обратилась я уже к обоим старичкам, — ну и… ну и его вдовой, конечно.
На упоминание о Марине Ия не отреагировала никак, а старички поморщились, как будто одновременно выпили касторки.
— Вот, запишите мой телефон, если у вас возникнут вопросы. Целиком заниматься вашим делом я не могу, у меня просто времени на это нет, но советом, когда будет нужно, помогу. — Я продиктовала телефон, и старушка записала его на обороте какой-то квитанции.
— Вы хотели спуститься во двор за Юрой? Могу я пойти с вами? — спросила я Ию.
Она неуверенно кивнула.
Выйдя из дома, мы присели на лавочку у подъезда. Ия, не дожидаясь моего вопроса, сразу указала мне на песочницу, в которой возился маленький и щупленький даже для своих пяти лет белобрысый пацаненок. Ребенок был одет в болоньевый комбинезон, вязаная шапочка, аккуратно сложенная, лежала на бортике песочницы. В закатном солнце забавно полыхали хрящики сильно оттопыренных Юркиных ушей. Он загребал совочком песок и ссыпал его в ведерко с какой-то упрямой злобой.
Приглядевшись, я поняла, почему прогулка не доставляет мальчику удовольствия: неподалеку от него, не в песочнице, а на вогнутом в землю турнике, возилась стайка других парнишек, чуть постарше. Судя по уверенности, с которой они держались, все эти мальчики были тоже жителями окрестных домов. Компания делала вид, что занимается своими делами, а на самом деле корчила Юрке рожи и довольно громко напевала:
Юрка, Юрка, где твой папа?
Потерял! Потерял!
Боком-боком, тихой сапой
Он слинял! Он слинял!
Неизвестно, сколько времени они его так дразнили. Наверное, долго: когда мальчик, продолжавший с остервенением ковыряться в песочнице, повернулся ко мне боком, я увидела, что у него пылают не только уши, но и лоб и щеки. Злое личико было искажено недетским страданием.
Мальчик тоже увидел нас, и, наверное, как раз это его доконало. Маленький мужчина не мог допустить, чтобы мама и ее знакомая неизвестная тетя стали свидетельницами его терзаний. Когда детвора в очередной раз затянула свою дразнилку, Юрка повернулся к стайке мальчишек и, сухо блестя глазами, кинулся прямо на обидчиков.
Этот мальчик совсем не умел драться. И довольный гогот пацанов свидетельствовал, что не столько бил Юрка, столько били его.
Конечно, я и Ия сразу подскочили к ним, и нам не стоило больших усилий разогнать драчунов. Женщина подхватила сопящего сына на руки. Но, как оказалось, дело этим не кончилось.
— Шпана! Безотцовщина! Да по такому тюрьма плачет!!! — вопили мамаши, которые, как черти из коробочки, повыскакивали отовсюду, едва только мальчишки кинулись врассыпную.
Ия с ребенком ушла домой.
Глава 7
Марина лежала в кровати, шуршала шоколадной оберткой и читала какой-то глянцевый журнал. Бог знает, где она его взяла. Я пригляделась — а, ну да, «Космополитен». Кто бы сомневался.
— Прикольная здесь статья. Про браки красавцев и уродов. Жаль, окончание только в следующем номере. Прикинь, более девятисот лет назад китайский император Танг был не в меру увлечен девушкой из своего сераля — лилипуткой с двумя головами.
— «Он велел построить для нее шикарный дворец с фонтанами и роскошным садом, — зачитала мне клиентка. — Наложница умерла еще молодой, и император Танг не находил себе места. Он успокоился лишь после того, как его слуги, проявив поистине чудеса энергии, нашли ему новую уродку, напоминавшую ту, усопшую». Вот дают! На свете столько баб одиноких, а они…
— Скажи, ты знала, что после развода с Гонопольским Ия родила сына?
Журнал упал на одеяло.
— Нет. Первый раз слышу. А это важно?
— Важно, если знать, что ее ребенок — наследник первой очереди, как и ты.
— Это что значит?
— Это значит, что наследство Гонопольского будет разделено не на три, как предполагалось сначала, а на четыре части.
— Я, родители Макса и сын его первой жены, — посчитала Марина. — Ну да, получается, что на четыре… А доказано, что этот ребенок у нее именно от Макса?
— Докажут, не беспокойся. Гарантия практически стопроцентная.
— Хм… Ну что ж… Не скажу, что меня это радует, конечно. Но и обижаться — грех. Дети — цветы жизни, — заключила Марина не без сарказма.
— А ты чего так рано легла? Устала?
— Устала, конечно, но и вообще люблю в свободную минуту поваляться с книжкой. А что?
— Ничего. Если ты уже дочитала статью, давай-ка и в самом деле выключим свет.
