- Пожалуй, и я бы не стал брать с собой документы, когда бы на вражескую территорию пошёл, - согласно пробубнил в усы старшина сверхсрочного вида, разложивший на столе бумаги - видимо собирался писать протокол допроса.
- Товарищ лейтенант, - в избу вошел боец. - Номера на машине нет. Вообще ничего нет - одни только звёзды.
Картина маслом - молодой, недавно из училища офицер и опытные служаки, старающиеся его поддержать… или удержать от глупостей. Ну так им с этим юнцом воевать. В смысле — под его командованием.
- Нечипоренко! Лётчика держать под стражей. Абдуллаев - связь с батальоном, - распорядился командир. Он вообще очень такой серьёзный и строгий.
Меня увели. Похоже, ничего, подходящего для содержания подозреваемого в заточении в ближайших окрестностях подыскать не удалось, поэтому конвоир велел мне остановиться на ровном, ничем не примечательном месте.
- Здесь будешь, - сказал он беззлобно и опустился на лавочку в тени плетня, положив винтовку с отомкнутым штыком себе на колени и не выпуская из рук.
Я принялся вылезать из резиновых штанов. Теоретически, намокнув, они должны были сделаться скользкими, но практика настойчиво твердила обратное. Нет, бутсы я снять не забыл. Лямки на лодыжках распустил, пояс расстегнул и снял с плеч бретели. Верхняя часть отвернулась вниз до пояса, но остальное ни в какую не захотело от меня отдираться — промокшие кальсоны доставили воду ко всей поверхности и, полагаю, обеспечили наивысшую степень благоприятствования действию сил поверхностного натяжения.
Я извивался, выполняя почти неприличные телодвижения. Подпрыгивал, просовывал руку между собой и одеждой, тщась разорвать связи молекулярного уровня. Даже сумел освободить половину одной ягодицы.
- Гы, Петро! Чого ты людыни не допоможешь? - раздался голос справа, и откуда-то из-за сарая вышла гарна така молодыця.
- Мне охранять наказано, - отбоярился мой страж, даже ухом не поведя.
- Шурик, - я встал прямо, кивнул по гусарски и даже изобразил щелчок каблуками, никем, впрочем, не услышанный — пятки-то у меня были голыми.
- Ганзя, - улыбнулась женщина в вышитой сорочке и средней длины (выше щиколоток) юбке с передником. - Што? Не можешь сам штанов снять?
Я кивнул, лёг на спину и протянул в сторону своей собеседницы обе ноги. Она ухватилась за распущенные лямки и потянула так, что поволокла меня по земле.
- Стой! - спохватился Петро. - Куда?
- Что за нескромный вопрос, юноша? - произнёс я строгим профессорским тоном. - Мы не намерены выходить из-под вашей юрисдикции, просто сделаем то, что нужно и вернёмся в ваше полное распоряжение.
-Ты из бывших, что ли? - вдруг спохватилась Ганзя.
- Да какой я бывший, если весь тут и сейчас в настоящем, - изобразил я искренне возмущение. - Боец, займите пост правее, а я ухвачусь за столбик скамейки, на которой вы расположились.
Столбик вывернулся, едва моя спасительница как следует потянула. Подошло ещё несколько бойцов, смотревших на нас с некоторой заинтересованностью. Совместными усилиями четырёх человек лямки от нижних концов штанин были оторваны с первой же попытки. Потом, уже вшестером, ребята пытались оторвать мне ноги, против чего я истошно возражал. Наконец, вмешался старшина — под его руководством личный состав “скатал” с меня противоперегрузочный костюм, как… ну, взрослые знают. Имею ввиду противоположное от “накатать”.
- Странные у тебя кальсоны, - один из бойцов уставился на мои ноги, плотно обтянутые тонким эластичным трико.
- Циркаческие, - кивнул я согласно, одновременно развешивая на просушку противоперегрузочные штаны.
- На вот глэчик, - Ганзя протянула мне крынку. - Та ни, не у нутрь пихать — молочка попей.
- Семёнов, Гуркало, Дзюба! - пророкотал рядом голос старшины. - С летуна этого глаз не спускать, пылинки сдувать и шоб був у целости и сохранности. Самолёт за ним уже вылэтив.
Понятно. Связались по команде и получили инструкции.
- А вот тут, товарыщу Шурик, шоколад, що бойцы из самолёта добулы. Це ваше! - старшина протянул мне плитку в несколько размокшей упаковке.
- Это вам, Ганзя, - протянул я женщине угощение. - Только ж смотрите, он дюже крепкий, так что ешьте его по частям.
***
Наш неказистый транспортник прибыл часа через два. Сержанты под командованием майора Бойко приняли меня под роспись, загрузили мешки со снятыми с разбитой машины предметами — я не сильно следил за событиями, потому что мне в воротник плакала Мусенька — это она пилотировала наш летающий сундук.
***
Вот и первые повреждения — отверстия от пуль в крыльях и балках. Да, не могла наша напористость сойти безнаказанно. Отсюда — вместо продолжения боевой работы — ремонт. Из трёх вернувшихся со штурмовки самолётов, два имели заметные следы попаданий. К счастью, повреждения “внутренних” органов невелики — кое-что заменяем, где-то прилаживаем латки. Считай — повезло, потому что по стойкости к воздействию огневых средств наши самолёты не выдерживают никакой критики. Их броня — увёртливость. Но зенитчики неохотно принимают в расчёт данное обстоятельство.
- Тебе бы отдохнуть, Шурик! - подошедший Иван Павлович показывает на четверых “бойцов”, наряженных в чёрные технические комбинезоны. - А ребята бы пока поработали.
- Резонно, - отвечаю, и знакомлюсь с новенькими. Это моторист, оружейник, специалист по части радио и, самое главное, авиамеханик. Что же, если прибирать нас к рукам будут так же толково, как в это мгновение, то я не слишком сильно возражаю. На подобного рода условиях можно и приручиться. Собственно, мне требуется сохранить за собой всего-навсего одну степень свободы — тактическую. Но, заявлять об это прямо, пока воздержусь.
Парни оказались толковыми. Оружейника ввела в курс дела Мусенька, моторист и сам всё быстро сообразил, а вот радиста инструктировал я — руководства-то у нас на английском. Шурочка познакомила механика с планером а Саня о чём-то толковал с особистом — майором Бойко. И на меня они поглядывали при этом внимательно — не иначе парторганизацию будут формировать. Одним словом — нас ставят в строй.
Что же — пора. А то горючка уже на исходе, подвоза продуктов не было давненько, да и снаряженных барабанов с выстрелами осталось буквально на считанные вылеты.
Глава 14. Промежуточный финиш
- Не совсем хорошо получается, - и полковник Иван Павлович, и особист майор Бойко пытаются придать своим взглядам огорчённо-озабоченное выражение. Но я легко читаю их настоящие мысли — там сейчас царит напряжённая неуверенность. - Вы бъёте врага, но не получаете ни довольствия, ни денежного содержания, ни наград ни поощрений, - неуверенный взгляд майора выражает сомнение в том, попадусь ли на его посыл.
- Да, - киваю, - не выполняем приказов, никому не подчиняемся, самовольничаем. Тем не менее — против мобилизации не возражаем. Мне и Мусеньке — капитанов. Шурочке и Сане — старших лейтенантов. И постарайтесь не вносить в налаженную жизнь звена сколь-нибудь заметных изменений вроде обязательного ношения формы или уставного обращения — сразу снизите боевую эффективность. А это, как понимаете, в военное время совершенно недопустимо.
Наблюдаю чувство облегчения, проявляющееся во взорах моих “подчинённых”. Пусть они и старше по званию (я это только что “заказал”), но по декларированным должностям входят в состав воинского формирования, находящегося под моим командованием и наречённого звеном. Хоть какая-то ясность проявилась.
Если кто-то полагает, что меня вскоре отстранят от командования— таки да. Но не в первое же мгновение! Как минимум, один-два вылета пройдут планово. Хотя, я рассчитываю на два-три дня боевой работы по моим задумкам. Где я возьму машину взамен утерянной? Так мои “пионеры” уже успели собрать следующий экземпляр из запланированных четырёх. Перегоняют.
***
Увы, но на возможность дождаться солидной групповой цели в глубине нашей территории рассчитывать больше не приходится. Неприятель что-то изменил в тактике — видимо, вычислил район наиболее частых наших появлений и нашёл неизвестный нам способ или обходить его, или проникать в него так, чтобы оповещение запаздывало, или ещё чего удумал. Собственно, по хорошему, разбираться в подобных вопросах нужно в штабах, куда стекается больше информации. Но я, рассчитывая на работу в автономных условиях, запланировал ход, позволяющий насолить фрицам и без управления сверху.
Мне известны вражеские аэродромы — их окрестности и станут местом наших встреч с истребителями противника. Такие пункты, как Яссы, Роман, Пьятра, Бакэу, Рымникул-Серат, Брайлов… в Фокшаны я не собираюсь, потому что о намерении побывать там во всеуслышание заявил на днях по радио. Если кто-то спросит про радиус нашего действия — так у дяди Сидора снова есть и горючее и снаряженные барабаны. И места, пригодные для посадки давно намечены и условно обозначены. Это ведь — вопрос организационный, заранее проработанный и отрепетированный.
