По поводу такой резолюции я должен заметить, что в Японии был очень хороший агент, от которого Штаб вправе был ожидать донесений, касающихся порядка подготовки японского флота, деталей боевой организации его, сведений о маневрах, догадок о намеченном плане войны.
Но, по-видимому, японцы ревниво берегли тайну своих приготовлений, и агенту пришлось черпать материал для большей части донесений из местной прессы. Агент, конечно, знал, что наиболее важные из сведений печатаются одновременно в японских газетах и телеграфируются в европейские, и потому не тратился на отдельные телеграфные донесения, а посылал свои выдержки рапортами по почте. Рапорты получались дней через тридцать после телеграмм европейской прессы и часто приносили исключительно старые вести.
Возможно, что после траты времени на чтение подобного рапорта положена и ироническая резолюция: отправить для перепечатания в еще более запаздывающих консульских донесениях.
В заключение прошу позволения прибавить, что Лейтенанту Щеглову потому удалось осведомиться из дел Штаба о многих недочетах, что в критикуемое им время моего начальствования служащими Военно-Морского Отдела Штаба[55] посвящалось, помимо моего участия, много внимания выяснению и посильному устранению этих недочетов.
Генерал-Адъютант, Вице-Адмирал Рожественский. 1 февраля 1906 г. С.-Петербург.
Адмирал Бирилев
Скажем несколько слов о личности того, к кому обращен рапорт адмирала Рожественского — Морского Министра Алексея Алексеевича Бирилева (1844–1915).
Адмирал Бирилев сыграл весьма неоднозначную роль в судьбе 2-й эскадры, будучи одним из инициаторов посылки отряда контр-адмирала Небогатова.
Однако в отличие от другого инициатора, возбуждавшего общественное мнение через прессу, уже весьма известного нам капитана 2-го ранга Н. Кладо — человека с полным отсутствием моральных принципов, адмирал Бирилев, видимо, чувствовал свою вину и, насколько мог, старался оказать помощь вернувшемуся из японского плена адмиралу Рожественскому. А также посильно выразить свое понимание истинных причин Цусимской катастрофы. К этому мы еще вернемся в главе о «Мнении Следственной Комиссии», отметив уже здесь, что возможностей для этого у Алексея Алексеевича практически не было.
Алексей Алексеевич БирилевЧислятся за ним и еще малообъяснимые поступки. Похоже, Бирилев был под жестким прессингом и контролем. Возможно, желание избавиться от них заставило его вскоре выйти в отставку, предварительно предупредив Адмирал Императора, что в высших кругах всех слоев общества зреет измена{52}.
И самый большой и красивый венок на могилу адмирала Рожественского был именно от адмирала Бирилева со словами: «Великому и почитаемому».
Капитан 2-го ранга Кладо
В отличие от адмирала Бирилева Кладо Николай Лаврентьевич — капитан 2-го ранга, затем генерал-майор по Адмиралтейству, а потом первый начальник Военно-морской академии при большевиках, никогда никакими угрызениями совести не терзался и вряд ли подозревал, что такие возможны.
Сначала, чтобы спровоцировать выход 3-й эскадры, он проводил систематическую провокационную кампанию в прессе. Ввел понятие так называемых «боевых коэффициентов». В них он перемножал тоннаж кораблей на калибр орудий и число труб, а также на количество чарок, выпиваемых командой. Из системы этих коэффициентов однозначно вытекало, что поскольку водка куда крепче сакэ, то прибавка еще некоторого числа русских сил эскадре Рожественского заставит японцев упасть в обморок от одного русского духа. При первом выдохе{53}.[56]
Рассуждения воинственного кавторанга были вполне доступны «общественности» и принимались ею на «ура». Зловещая роль Кладо в том, что 2-я эскадра проходила Цусиму в мае, а не в феврале, требует, вообще говоря, отдельного расследования.
И что же? Хоть немного раскаялся? Боже сохрани. Бодро стал врать дальше об ошибках адмирала Рожественского, ссылаясь исключительно на показания своего протеже Небогатова и его орлов, а также «иностранных специалистов». Как же без них.
Капитан 2-го ранга Н.Л. Кладо Рис. французского художника времен русско-японской войныМожно подумать, затем и отряд Небогатова посылали, чтобы указанные показания получить. Именно на Кладо как на компетентного и патриотичного военно-морского деятеля по сей день ссылаются критики адмирала Рожественского. Хотя к военно-морским делам русско-японской войны он имеет то же отношение, что и его патрон — Командующий (из Владивостока) Тихоокеанским флотом адмирал Скрыдлов, из штаба которого и прибыл Н.Л. Кладо на «Князя Суворова»[57]. Как-то мало обращают внимание на тот факт, что капитан 2-го ранга Кладо был уволен — к несчастью ненадолго — от службы вовсе не за правдолюбие, а за отказ вступить в должность старшего офицера крейсера «Громовой», на который он был назначен приказом по Морскому Ведомству от 25 апреля 1905 года{54}.
Кладо можно понять. Еще шла война. Можно было и под осколки попасть.
Как Япония крейсера покупала
Сказанное, возможно, поясняет, и почему был написан первый рапорт адмирала Рожественского, и почему он попросил адмирала Вирениуса не давать ему ход, а положить в папку с оригиналом работы Щеглова. Искренне надеюсь, что по ознакомлении с этим документом читателю стало ясно, что предлагать всерьез к продаже 19 декабря два крейсера, которые 26 декабря полностью снаряженные и с экипажем выходят в море, никто не станет. А также чего стоят иные пункты обвинений адмирала Рожественского. Характерно, сплетни о том, что именно адмирал Рожественский отказался от покупки крейсеров, стали распространяться еще на 2-й эскадре, сразу после прихода отряда капитана 1-го ранга Л.Ф. Добротворского на Мадагаскар.
Чтобы окончательно закрыть тему итало-аргентино-англо-японских крейсеров, приведем свидетельство об обстоятельствах их покупки одного компетентного японского журналиста. Слово политическому обозревателю известного японского журнала «Тюо корон» («Центральное обозрение») Касэ Хидэаки:
«Накануне русско-японской войны Япония закупила у Аргентины два броненосца за полтора миллиона фунтов стерлингов[58], но в это время в лондонском отделении Токийского валютного банка было всего лишь 150 тыс. фунтов, так что посланник даже выдал долговое обязательство… Вице-президент Японского банка Такахаси Корэкие направился в Нью-Йорк и Лондон просить кредиты, однако в США успеха не добился. По прибытии в Лондон ему понадобилось целых полтора месяца, чтобы уговорить английских банкиров взять на себя хотя бы 5 млн. ф. ст. облигаций японского займа. И вот, находясь в таком затруднительном положении, он был приглашен на ужин к одному английскому другу и там за столом неожиданно познакомился с американским евреем-банкиром Джейкобом Шиффом, главным представителем торгового общества “Кун-Леб”.
Позднее Такахаси в своей “Автобиографии” рассказал об этом так: “За ужином Шифф подробно расспрашивал об экономическом положении Японии, о настроениях людей после начала войны. Я как можно учтивее отвечал… И вдруг Шифф взял на себя 5 млн. ф. ст. Я был несказанно рад этой манне небесной”.
Позже, вплоть до окончания войны, Япония еще трижды объявляла подписку на займы, доходившие до 72 млн. ф. ст., и Шифф вложил 10 млн., добившись согласия германских еврейских банков, а 4,1 млн. снова взял на себя.
Таким образом, получается, что свыше половины оружия эскадры адмирала Того в Цусимском сражении и японской армии на материке было “еврейского производства”. Поэтому император, когда Шифф после войны приехал в Японию, тепло поблагодарил его и вручил ему орден Священного Сокровища 2 степени.
Такахаси долго не мог понять, почему Шифф, с которым он впервые познакомился, за один вечер взял на себя 5 млн. ф. ст., а затем стал крупнейшим помощником Японии. В своей автобиографии Такахаси пишет: “…Позже мы очень подружились с Шиффом, тогда-то постепенно и стала ясной причина его доброты”…
Шифф появился и в Портсмуте, где проходили мирные переговоры между Японией и Россией; вместе с президентом Теодором Рузвельтом он встретился с главой русской делегации Витте»{55}.
Когда я первый раз узнал об этом факте, то счел, что в Портсмуте Витте докладывался Шиффу о проделанной работе — Дальний там и т.п. Однако теперь, зная, что именно Витте помог американским банкам определенного направления спастись в 1890-е годы от краха с помощью русского золота, думаю, что работу с Шиффа спрашивал именно Витте[59]. Да еще, небось, втык делал. Столько усилий, столько золота, а от России только пол-Сахалина оттяпать удалось!
