Дед давно уже ерзал на лавке, а тут покраснел и начал подниматься:
— Да что вы… Если бы я знал… Еще и рубашку, старый пень, надел…
Но председатель положил руку на его плечо:
— Знаю, знаю, что вы скромный, не любите пышных церемоний. Поэтому мы тут это и организовали. А то еще бы и сбежали… Но позвольте все-таки сказать несколько слов. Долго не буду. Товарищи! Пятьдесят лет Иван Иванович член нашего колхоза. Пятьдесят лет рядовой хлебороб Иван Иванович Коцюба обрабатывает эту землю, растит хлеб… Пятьдесят лет «за вычетом», как он сам говорит, четырех лет войны. Но и на войне рядовой солдат Иван Иванович Коцюба оставался хозяином этой земли. Потому что защищал ее от лютого врага. Эти поля защищал, эту рощу… — Председатель повернулся к Тайфун Марусе, она кивнула и Вася вытащил из-под стола сверток. — Товарищи! — торжественно продолжил председатель. — Выношу на общее собрание предложение: присвоить Ивану Ивановичу Коцюбе звание почетного колхозника и наградить его ценным подарком. Кто за?
Присутствующие взметнули вверх руки.
— Кто против? Воздержался? Единогласно! Дорогой Иван Иванович! Позвольте вручить вам диплом и нагрудный знак почетного колхозника, а также… — Он снова обернулся к Тайфун Марусе, которая, торопясь, разворачивала вместе с Васей большой сверток.
— Подарков не один, а два! — звонко объявила Тайфун Маруся. — Транзисторный приемник «Океан» и настольные электрические часы.
Вместе с Васей они поставили на столе перед дедом распакованные приемник «Океан» и часы, большие, фигурные, с золотыми стрелками на синем циферблате.
— Ну зачем? Зачем? Вот же… — растерянно оглядывался по сторонам дед.
— Может, действительно часы вам не очень и нужны, — немного смущенно сказал председатель. — Всю свою жизнь прожил Иван Иванович, может, и без часов. Просыпался вместе с солнцем, а точнее, чуть свет, раньше солнца нашего, и принимался за работу. И каждый миг, каждую минуту своей жизни отдавал земле, отдавал людям. Не проживал время зря. Так пусть наш подарок, часы эти, будет, так сказать, символический. Чтобы вы знали, Иван Иванович, что мы ценим и уважаем минуты, часы, дни и годы вашей трудовой жизни, отданные народу, и никогда их не забудем.
Все за столом зааплодировали.
А ребята наши многозначительно переглянулись. Такими знакомыми были для них эти слова. Словно это говорил не новый председатель колхоза Максим Богданович Танасиенко, а Миг Мигович, Властелин Времени из их волшебных снов.
А председатель тем временем продолжал:
— И еще, дорогие товарищи… Организовали мы наш сегодняшний праздник именно тут еще с одной целью — обратить ваше внимание на этот заброшенный уголок нашего села. Были предложения снести эти оставленные людьми хаты, эту рощу и расширить за их счет посевные площади. Но мы тут посоветовались и подумали: а может, лучше устроить на этом месте пчелоферму… Ульев так на двести-триста. Такие же условия для пчел, такая роща липовая! А еще если этот клин гречкой засеять… Будет у нас мед и липовый, и гречишный… Как вы считаете, товарищи? Присутствующие одобрительно загудели.
— Значит, не возражаете? — улыбнулся председатель. — Итак… — обвел взглядом стол, ища глазами кого-то. — К слову, идея организовать тут пчелоферму принадлежит нашему новому агроному, который еще, правда не приступил к работе, но уже, как видите, трудиться… Сергей Петрович, покажитесь людям.
«Турист» Сергей, который сидел рядом с Клавой наискосок от ребят, поднялся, смущаясь от стольких взглядов, направленных на него.
— Сергей Петрович Гончаренко, — сказал председатель. — В этом году закончил Киевскую сельскохозяйственную академию и получил направление в наш колхоз. Между прочим, через несколько дней у него свадьба. Он женится на внучке нашего Иван Ивановича Коцюбы Гале, которая возвращается в родное село и будет работать в медпункте. Вот!
За столом так и ахнули.
— А забодай тебя комар! Артист! — пробормотал, улыбаясь, дед Коцюба.
— Извините, Иван Иванович, что он вам сразу не открылся, — председатель тоже улыбнулся. — Он и мне только сегодня это сказал. Хотел, говорит, объективную обстановку разведать… Прости ему, а, товарищи?
За столом зашумели, закричали, засмеялись.
Не знаю, друзья мои, можно ли покраснеть больше, чем покраснела красавица Клава. Даже слезы на глазах у нее выступили. А лицо было такого цвета, что красные помидоры на столе почувствовали себя почти зелеными.
Ребята же наши хохотали так, что под ними лавка прогибалась. Они были очень довольны.
Как все хорошо вышло!
Как все хорошо сложилось!
И тут ребята услышали, как Бобешко, который с Бобинцом сидел рядом с ними, зло зашипел на своего неудачника-шофера:
— Что же ты наплел, каланча!
— Да разве же я знал? Я же думал… Я предполагал… Умозаключения же делал.
— «Умозаключения»!
Но героев наших совсем не интересовали уже ни Бобешко, ни Бобинец. Они смотрели на Тайфун Марусю, которая сидела с Васей напротив них.
А он ей что-то шептал, шептал, шептал. Горячо, страстно, убедительно…
Она слушала и молчала.
И как бы удивились ребята, если бы узнали, что это же Вася помог Тайфун Марусе вечером прополоть этот ее участок, чтобы они могли спокойно поехать в город за подарками для деда Коцюбы.
Но они так никогда не узнают об этом. Тайфун Маруся вдруг подняла глаза и посмотрела на ребят, улыбнулась и подмигнула им.
И каждый из них решил, что она улыбнулась и подмигнула именно ему.
И все трое были счастливы… Кто легонько тронул Сашку Цыгана за локоть. Сашка обернулся.
Сзади стоял Бровко. Стоял и укоризненно смотрел такими умными, такими добрыми, такими преданными глазами… «Ребята, а я?.. Обо мне вы забыли…» Сашка Цыган толкнул локтем Журавля. Журавль тоже обернулся, все понял, подвинулся. И Бровко осторожно положил передние лапы на лавку между ними — никто и не заметил. Конечно, собакам нельзя за человеческий стол. Но это же была не собака, это же был Бровко…
Цыган потихоньку стянул с тарелки здоровый кусок колбасы и протянул Бровко. Бровко с благодарностью, одними губами (знает как вести себя за праздничным столом) взял колбасу, проглотил, потом поднял голову и лизнул Сашку Цыгана возле уха, — словно что-то шепнул… И неожиданно…
То ли правда Бровко ему нашептал, то ли по другой причине, но Сашка Цыган неожиданно как затянет тонким голосом во все горло песню из свадебного репертуара:
Чоботи, чоботи вы мои.Наробили хлопоту ви мени…
Весь длиннющий стол разразился хохотом. Так это было ожидаемо и забавно.
И председатель колхоза Максим Богданович, смеясь, сразу подхватил песню своим мощным баритоном. А за ним и Сергей тенором, и дед Коцюба хрипловатым баском, а потом и весь стол… Да так громко, что в роще посыпалась с деревьев листва.
Певучее у нас село. Только начни — и уже поют и выводить могут до самого утра.
Больше всех заливалась, рассыпая звонкие трели, Тайфун Маруся. Она радостно поглядывала то на Васю, то на наших ребят, то на деда Коцюбу. И лицо ее так сияло, будто это не лицо, а солнце…
А солнце смотрело на все это с синего безоблачного неба и тоже улыбалось. И перемигивалось с новыми дедовыми часами, которые, вы знаете, золотыми стрелками и цифрами чем-то были похожи на солнце…
Вот такие-то чудеса происходили этим летом в нашем селе Гарбузяны.
Недаром наш земляк поэт Андрей Лопата написал талантливые строки:
Гарбузяны мои, Гарбузяны,Волшебные мои сны…
Приключение третье. Пассажиры таинственного «Мерседеса»
Глава первая, в которой Бровко начинает что-то предчувствовать… Кажуть, люди, кажуть…
И вот снова солнышко выглянуло из-за Лысой горы и радостно улыбнулось нашим Гарбузянам. И заговорщицки подмигнуло Бровко, который сидел возле своей будки, склонив голову набок и оттопырив одно ухо. Бровко и сам не знал, к чему он прислушивается.
Утро было обычное, летнее, и никаких подозрительных звуков не было слышно. Но ночью Бровко приснился фантастический сон с удивительными головокружительными приключениями, который заставил его проснуться на рассвете в неспокойном тревожном настроении. «Ой, что-то все-таки сегодня, наверно, случится, — подумал Бровко. — И снова с моими ребятами… Можно было бы гавкнуть им, разбудить, предупредить, но пока что не буду, пусть поспят еще, сердешные… Чует мое собачье сердце — хлопотливый будет у них сегодня день».
Бровко почесал задней лапой за ухом, потянулся, клацнул зубами и, позвякивая цепью, полез в будку досыпать.
Это воскресное утро было на редкость тихим и безмолвным.
Колхоз давно закончил жатву, собирать свеклу и картошку еще не время, и в селе было почти безлюдно. Кто подался на базар, кто в город по разным делам, а большая компания во главе с дедом Коцюбою и председателем колхоза Максимом Богдановичем Танасиенко поехали на свадьбу дедовой внучки Галочки и нового агронома Сергея Петровича аж в самый Киев. В этой компании были и родители Марусика, и Сашки Цыгана.
